Расследование одного убийства, или К психам на ягуаре - Маша Нестерка

Расположившись на кухне, Вероника стала доставать из пакетов свои вкуснятины, Лера наблюдала за этими действиями без энтузиазма, потому что есть так поздно, как известно, не очень полезно – утром в желудке будет камень, и от этого настроение на весь день рискует испортиться.

– Ты понимаешь, сегодня я нашла часы.

– Поздравляю, это хорошая находка, теперь, наконец, твоя привычка опаздывать изживет себя на корню. Золотые хоть? – равнодушно спросила поздняя гостья.

– Да нет, отцовские часы, матросские, – с досадой сказала Лера.

– Ну, ладно, ладно, рассказывай, давай.

И Лера рассказала. Интереса на лице крестной дочери не наблюдалось. Были принесены и внимательно рассмотрены вышеупомянутые часы, даже под лупой на них не нашлось хоть какого-нибудь заслуживающего внимания фактора, разве что еле заметная царапинка. Старые, с традиционным колесиком-заводом и банальными стрелками на обоих циферблатах.

– Я думаю, это их искали, когда разворошили все отцовские бумаги. А они-то тут, у меня, я сама с книжной полки потом…

– Да брось ты, ничего криминального в них нет, и никому они не нужны, и никто их не искал. Искали, может, какой-нибудь документ, – наконец, сказала Вероника. – Давай лучше выпьем. Хочешь, я тебе отбивные приготовлю?

– Спасибо, на ночь есть вредно.

– Ты вот мне скажи, может, это твой брат, может, это он искал какие-то документы на земельный участок матери? Может, он захотел богатого наследства или еще чего?

– Нет, нет, Верка, мой брат здесь не при чем! Как и никто из моих родных!

– Так может, кто-то из знакомых тогда? У тебя же их много!

– Из моих?

– Нет, из моих! – Вероника откровенно издевалась над ней.

У Вероники было множество знакомых, о которых она любила рассказывать за столом.

Она, как магнитом, притягивала к себе таких же авантюрных особ, каковой являлась сама – взбалмошных, рискованных, любопытных, забывчивых, незлобивых и всегда готовых на какую-нибудь проделку.

Одна из таких необычных девушек, которую друзья называли Марабу (неизвестно почему, на Сару она была никак не похожа), в буквальном смысле этого слова сделала себе карьеру на обычных накладных.

Лет пять назад ей пришлось снять на сутки квартиру в Минске, уж по какому случаю, для чего и почему – история умалчивает, однако эти сутки стали для миловидной кроткой блондинки просто невероятной удачей. Это называется так – у тебя есть в жизни шанс, ты только сумей им воспользоваться.

В снятой квартире Марабу обнаружила большую коробку, по виду и размерам напоминающую ящик, в котором из страны папуасов к нам привозят бананы. Кому принадлежал этот ящик, было непонятно, однако любопытная девушка времени зря не теряла, она чувствовала, что эта коробка принесет ей счастье, и не ошиблась.

Бумаги, аккуратно сложенные в волшебном ящике, оказались накладными, проштампованными печатью некой компании под названием «Канцелярия» и штампом со всеми ее реквизитами. У Марабу в голове моментально созрел план, и она, недолго думая, съехала из озолотившей ее квартиры, прихватив с собой заветную находку.

Всю следующую неделю она очень аккуратно расспрашивала знакомых о фирмах, завозящих из России самые разные товары, сидела ночами в интернете, писала письма из вновь заведенного электронного ящика, причем бывший одноклассник, превратившийся за десять лет в крутого хакера, установил ей скрипт, меняющий IP-адрес раз в неделю.

В результате нежная блондинка, постоянно забывающая шали и перчатки в такси, роняющая телефоны в канализационные решетки, пьянеющая от бокала вина и однажды по невероятной случайности сдавшая на водительские права с седьмого раза, еженедельно и регулярно стала получать примерно по тысяче долларов.

А ее новые и старые знакомые, желающие без проблем отмыть деньги, ровными рядами шли к ней за документами и были несказанно ей благодарны, всякий раз приглашая в гости, рестораны и на караоке.

– Тебе не страшно? – спросила у нее однажды Вероника. – Это все же документы.

– Ты, знаешь, бывает страшно, когда несу бумагу, но потом, на обратном пути, когда сотка в кармане, становится уже как-то веселее.

У Вероники, конечно, была цель, ради которой она пришла к Лере почти ночью, – выпить и поговорить, изливая на нее фонтан своих мыслей. Вообще она была незлобива, но очень категорична, ее крестная дочь. Ее мало что интересовало, кроме работы. Только в случае, когда на горизонте появлялось интересное дело, у нее загорались глаза и горели они до тех пор, пока не была достигнута цель.

Часы

Днем ранее Лера готовила отчет в налоговую инспекцию и раскладывала по папкам документы из стильного картонного ящика Икеа, куда во время ремонта свалила неразобранные договоры и акты. Их было много, и возиться очень не хотелось, тем более, время приближалось к вечеру, когда, как известно, хочется поваляться на любимом полосатом диване и посмотреть какой-нибудь сериальчик или, на худой конец, урок фотошопа.

Именно из-за этой лени Лера сделала очень ненужную штуку – вывалила на пол все содержимое коробки, тем самым позволив увидеть все, что представлялось нужным. Кошка была тут как тут. Как известно, эти кошачьи отродья все делают назло и поперек. В данном случае – назло хозяйке и поперек ее действиям.

Лера гладила кошку, и та мурлыкала, открыв рот и, тем не менее, махала хвостом – терпела ненужные прикосновения. Никто никогда не узнает, хорошую ли религию придумали индусы, но Лера была уверена, что кошка точно в прошлой жизни была человеком. Вопрос только – кем и каким? Почему-то казалось, что Лера знала его, что это кто-то из знакомых и не так давно ушедших. Сколько лет-то ей? Кошке было лет восемь, а немудреный подсчет подсказывал, что, по человечьим меркам, ей сейчас этак сорок пять.

Она садилась как раз на те бумаги, которые были необходимы, и выкатывала лапами все, что не похоже на бумагу – карандаши, скрепки, степлер, что-то небольшое в полиэтиленовом пакетике. Кошка подтянула лапой это что-то, и оно оказалось тяжелым.

Лера автоматически подхватила сверток, вынула это что-то, развернула и шлепнулась пятой точкой на пол – держать все, сидя на корточках, уже не представлялось возможным и, собрав все в большую неопрятную стопку, кряхтя, положила на рабочий стол.

Это были отцовские часы, которые она прихватила из дома родителей после того, что случилось. Отец говорил, что они были особенными, матросскими, с водоотталкивающим корпусом, привезенными когда-то с Охотского моря. Они всегда были при нем, хоть ремешок уже изрядно потрепался и имел совсем дешевый вид. Но эта ценность была почти эпатажная, отец очень гордился ею, а на рыбалке часто хвастался, хотя уже все наизусть знали историю о том, как старпом Бочкин подарил их ему за отличную службу.

Когда отец погиб, часы нашлись в нагрудном кармане его брезентовой куртки, там же был и листок бумаги в линейку с какой-то записью, в листок завернули часы, положили в полиэтиленовый пакетик и отдали матери, бедной, ничего не соображающей матери, у которой после этого снова случился припадок.

А потом Лера нашла часы за книгой на полке и забрала с собой в город, чтобы они никому не попадались больше на глаза.

История трагедии

Она отлично помнила этот день.

Тринадцать лет назад была вот такая же жара. Тем утром Лера занималась стиркой, готовилась к отъезду в Польшу – тогда она была «челноком», как и многие женщины, которые хотели прокормить семью сами.

Телефонный звонок раздался неожиданно, Лера вздрогнула. Предчувствие беды придавило сознание. Что-то случилось.

Звонила мать. Она сказала, что ночью отец пошел на рыбалку, и до сих пор его нет.

– Мама, он же матрос, с ним не могло ничего случиться! – говорила она, уже предчувствуя трагедию.

– Его нет! Зачем он пошел на море один? Почему не дождался Володина?! – спросила мать.

И стала плакать, а Лера – ее утешать. И собираться в дорогу, доставая из гардероба черные вещи: рубашку бывшего мужа, которая ей раньше очень нравилась, тонкие брюки и черные же туфли.

Она заехала к сестре, которая всегда была любимым ребенком отца, самым маленьким и нуждающимся в опеке. К слову сказать, брат был любимым ребенком матери… А Лера была тем, кого называют «отрезанный ломоть», и это нисколько ее не обижало – дали жизнь, и на том спасибо…

Солнце жгло нестерпимо. В голове Леры одна мысль опережала другую. Ей очень хотелось верить, что отец жив. И в то же время она знала, что это не так.

Всю дорогу (пять километров!) до рыбацкого поселка Лера молчала. Сестра рыдала и говорила: «Ты не любишь его! Ты не плачешь!» Что могла ответить Лера? То, что плакать – не значит любить? То, что душа ее на время заморозилась, застыла в недоумении? То, что нужно кому-то смотреть за матерью теперь, а упасть в обморок она всегда успеет?

…Отец лежал на берегу моря на деревянной решетке лицом вниз. Лера почему-то так хотела увидеть его лицо, присела на четвереньки и увидела, что седых волос у него стало намного больше, чем было при жизни (еще в прошлое воскресенье!). Он плыл, он сражался за жизнь! Но в какой-то момент все же сдался?..