Александр Федорович Можайский - В Крылов

Сегодня, так же, как сто лет тому назад, стены корпуса окрашены в желтый цвет. Белые колонны придают зданию строгий и торжественный вид. Издалека заметна металлическая башня и мачта на крыше. Они напоминают о море, и когда в дни празднеств на мачте поднимают флаги расцвечивания, здание кажется огромным кораблем, готовым к отплытию.

Перед этим зданием, где теперь помещается Высшее Военно-Морское училище имени М. В. Фрунзе, поставлен памятник знаменитому адмиралу Ивану Федоровичу Крузенштерну{3}, в 1803-1806 годах возглавлявшему первое кругосветное плавание русских моряков на шлюпах "Надежда" и "Нева". Бронзовая фигура адмирала Крузенштерна в морском мундире и с кортиком высится на гранитном постаменте. Лицо прославленного моряка обращено к училищу, которое он возглавлял в течение пятнадцати лет, и где ныне воспитываются советские морские офицеры.

В год, когда Александра Можайского привезли в Петербург, ни башни, ни мачты на здании, ни памятника на набережной не было. В тот год, когда Александр Можайский поступил в корпус, адмиралу Ивану Федоровичу Крузенштерну шел седьмой десяток лет, и он был директором Морского кадетского корпуса.

Уже в те времена это морское училище было одним из старейших в России. Указ об его открытии Петр I подписал 14 января 1701 года. Правда, сначала оно называлось Навигацкой школой. Тогда в школе учили "арифметике, геометрии, тригонометрии, навигации плоской, навигации меркаторской, сферике, астрономии, математической географии и ведению шханечного вахтенного журнала". Помещалась Навигацкая школа в Москве, в здании Сухаревской башни.

В 1715 году Петр перевел Навигацкую школу в молодую столицу и создал в Петербурге Морскую академию. Петр утвердил программу Морской академии, в которой должны были "учить наукам, арифметике, геометрии, навигации, артиллерии, фортификации, географии, рисовать живописью и воинским обучениям, мушкетами и на рапирах, и некоторых астрономии".

Развитие флота Петр I считал очень важным делом. Создание Навигацкой школы, ее перевод в Петербург, преобразование в Морскую академию - все это свидетельство внимания, которое Петр уделял подготовке квалифицированных офицеров флота.

При преемниках Петра, неспособных продолжать дело преобразования России, развитие флота замедлилось, и подготовка моряков ухудшилась.

В 1752 году Академию переименовали в Морской шляхетский корпус, где больше всего заботились о муштре. До наших дней дошли записки одного из участников декабрьского восстания 1825 года, который, вспоминая годы учения в Морском корпусе, пишет о грубости и невежестве преподавателей, о побоях, о диких, казарменных нравах, царивших в корпусе.

С начала XIX века директором Морского корпуса был назначен Карцев, ранее служивший в Кронштадте в звании подполковника. Новый директор не любил флота, в науках не разбирался и, как выразился один историк, "хотя управлял Морским кадетским корпусом почти 25 лет, но посещал корпус редко". Однако эти редкие посещения не помешали Карцеву пропитать корпус аракчеевским духом, палочной дисциплиной, отучающей людей думать и заставляющей их только повиноваться.

Крузенштерн стал директором корпуса в 1827 году. Отличный моряк, он знал и любил морское дело; понимал, что рост флота, усложнение его техники, появление паровой машины на кораблях требует коренной перестройки всего дела подготовки морских офицеров.

Крузенштерн добился создания при Морском корпусе офицерского класса. Из каждого выпуска шесть-восемь отличников переходили в офицерский класс. В течение двух лет будущие офицеры слушали лекции по высшей математике, астрономии и по теории кораблестроения.

Большая заслуга Крузенштерна как директора корпуса заключалась в том, что он пригласил в качестве преподавателей корпуса многих крупных ученых: математиков Остроградского и Буняковского; химиков Соловьева и Гесса; физиков Купфера

и Ленца, астронома Тарханова, артиллериста Дядина{4}.

То были лучшие силы отечественной науки той эпохи, ее гордость и слава. Большинство из них являлись членами Петербургской Академии наук.

Приглашенные Крузенштерном академики расширили и углубили курсы своих предметов. Их программы оказались столь обширны, что дали повод известному немецкому естествоиспытателю Александру Гумбольдту, посетившему Россию в 1829 году, сказать полушутя-полусерьезно:

"Как счастлив я был бы, если бы мог знать все то, что знает русский кадет".

Конечно, русские кадеты усваивали далеко не все, что было написано в этих учебных программах. Косным, боявшимся новшеств, врагом просвещения оставался николаевский режим, и попытки передовых людей развивать науку, улучшать преподавание не находили поддержки.

Александр Федорович Можайский, пробыв шесть лет в Морском корпусе, изучал: навигацию, астрономию, теоретическую механику, начертательную геометрию, геодезию, фортификацию, морскую тактику, морскую практику, теорию кораблестроения, корабельную архитектуру и французский язык.

То обстоятельство, что в учебный план ввели новые в то время науки начертательную геометрию, теорию кораблестроения и корабельную архитектуру, говорит о том, что Морской корпус готовил не просто командиров кораблей, но технически образованных офицеров, которые успешно могли работать и в области проектирования кораблей. Можайский окончил корпус не только как судоводитель, но и как проектировщик кораблей.

19 января 1841 года Александра Можайского произвели в гардемарины. Предстояли еще два года практического плавания на парусных военных судах Балтийского флота. В течение этих двух лет Можайский плавал на фрегатах "Мельпомена", "Ольга", "Александр Невский".

Так началась морская служба Александра Можайского, которой он, за исключением нескольких коротких перерывов, отдал большую часть своей жизни. Трудная и, вместе с тем, славная морская служба!

1843 год он встретил мичманом: в то время это было первое офицерское звание или, как тогда говорили, чин. Молодого офицера направили в Архангельск. Там жили его отец, мать, сестры.

В Архангельске, в устье большой, многоводной реки, находилась удобно расположенная верфь. Северные леса были богаты запасами древесины. Поморы, прирожденные моряки, потомки бесстрашных новгородцев, ходивших на утлых судах к Новой Земле и к Груманту (Шпицбергену) суровым Студеным (Баренцевым) морем, славились как искусные корабельные мастера. В начале XIX века, в эпоху, когда еще господствовало деревянное кораблестроение, архангельская верфь сохраняла свое значение.

Фрегаты, на которых начал свою морскую службу гардемарин Александр Можайский, строились на Архангельской верфи. По тем временам проще было перегонять построенный в Архангельске корабль морем на Балтику, чем везти издалека в Петербург корабельный лес. Да и само дальнее плавание шло морякам на пользу.