Два фотографа - Татьяна Юрьевна Холина-Джемардьян

— Хватает, — Роман рассматривал что-то археологическое на одном из промытых отпечатков.

— Может, свет зажечь?

— Не... Потом посмотрю. Так когда приходить?

— Завтра к десяти, если время есть. И оденься попроще. Нечего мне тут костюмом пыль собирать и в реактивы макаться.

— Время у меня есть. А пыли у вас почти нету. Почти... Договорились.

Семёныч ехал домой, чувствуя себя счастливым и довольным выжатым лимоном. Удивительно плодотворный день, отличный помощник. Хотя парень не прост. То, что напугало Семёныча при первой встрече, никуда не исчезло. Спряталось, вроде из вежливости, а уши всё равно торчали. "Хрен с ним, так даже интереснее!" Сам удивился бесшабашности своих мыслей: "Дедушка старый, ему всё равно, да?". А ещё Семёнычу казалось, он где-то встречал этого Романа. Или кого-то очень похожего.

"Отлично! Старика почти не пришлось уламывать. Ни уговорами, ни магией". Ромига шагал домой, к Цитадели, пешком. Сперва высматривал укромный уголок, чтобы построить портал. Но на ходу хорошо думалось, да и тёплый сентябрьский ветер был славным попутчиком. Что такое пара-тройка кварталов для лёгких, привычных к путешествиям ног? Прогулка. А подумать было о чём.

За день в лаборатории Семёныча нав узнал больше, чем мог вычитать в книжках и журналах по фото. Да и болтать с забавным челом было приятнее, чем прорываться сквозь занудный, хуже только у эрлийцев, слог. Ромига уяснил, какое оборудование закажет шасам, когда будет собирать свою новую, лучшую в этом городе фотолабораторию. Увидел в исполнении парочку интересных приёмов, взял на вооружение. Всё шло по плану.

Но был ещё сюрприз. В человских технических книжках — ни слова про колдовство. А Семёныч ворожил. Сам, похоже, не осознавал, что строит арканы. Слабенькие, узкоспециализированные. На крохах энергии, кажется — на мутной для нава магии мира. Однако очень эффективные. Потому Ромига намерен был прицепиться к старому фотографу всерьёз и надолго, насколько того хватит. "Хорошо бы, подольше! Сохранился Семёныч для своих лет и генетического статуса хорошо, но если будет активно колдовать, а я ему в этом помогу... Кстати, надо прикупить кувшинчик с зелёной энергией: на завтра, на всякий случай".

Нав был, по меркам своей расы, молод и патологически любопытен. В прямом смысле: его любопытство с завидной регулярностью угрожало чьей-нибудь жизни и здоровью. Чаще — тех, на кого было направлено. Иногда его собственным, только прочность навского организма выручала. Ромига не искал риска ради риска — считал подобное несусветной глупостью — но по краю походить любил.

Фотографию в данный момент считал самым безобидным своим интересом. Пока изощрённая, но понятная человская технология не пересеклась с дикой и непредсказуемой человской магией. Тут уже опыт подсказывал: можно ждать всякого.

А интерес к фотографии был давним. Как говорится, ab ovo. Ромига знал, хотя и не слишком накоротке, Фокса Тальбота. С Нисефором Ньепсом его связывала почти дружба. А также один неприятный розыгрыш, первый в жизни нагоняй лично от Сантьяги и жирный счёт из Службы Утилизации. Позже Ромига освоил метод наследника и соперника Ньепса, Луи Даггера. Но не проникся: картинки ртутью по серебру — слишком статично, холодно, светло. За хорошие деньги продал всё оборудование и реактивы знакомому шасу, а сам охладел к светописи на годы.

Утром, без пяти десять, нав подошёл к проходной НИИ, где официально была "прописана" фотолаборатория. Семёныч как раз миновал турникеты. Ромига окликнул его:

— Эй, подождите меня!

Протянул в окошечко свой человский паспорт, достав из кармана "паркер", оставил изящный росчерк в журнале, рядом с каракулями вахтёрши. Исподволь наблюдал за Семёнычем. Лицо чела с утра было ещё вялым и сонным: "сова". Но глаза уже пробудились: вот прямо сейчас, похоже, рисовали вокруг Ромиги и вахтёрши кадрировочную рамку. Небольшой шаг в сторону, сменить ракурс. Не то. Ещё одно перемещение в пространстве. А вот так — кадр. Камеры у старика с собой не было, он фотографировал глазами, упражнялся, как воин выполняет ката. Хотя более безобидного, не воинственного существа даже среди челов поискать. Отставная вохровка в стеклянной будке, с педалью от турникета — опаснее. А магическая сущность Семёныча почуяла и осторожно коснулась того, что лежало у нава в кейсе. Необученные маги тянут подходящую энергию отовсюду, как губка — воду. На том частенько и попадаются. Старик взял полкапельки, явно меньше, чем мог. Но само наличие артефакта рядом поднимало ему настроение, придавало бодрости. Ромига спрятал ручку и паспорт, посмотрел на часы на стене: 09.58. Семёныч заметил его взгляд:

— Ты пунктуальный, хорошо.

— А также аккуратный, понятливый, умный. И очень скромный, — заговорщически подмигнул Ромига.

Но в отличие от вчерашнего дня, Семёныч не поддержал шутливого тона, напустил на себя строгость:

— Молчаливый и покладистый. Во время работы внимательно слушаешь всё, что я говорю, смотришь, что я делаю, поддакиваешь, запоминаешь. Повторяешь, если спрошу. Если чего не понял, задаёшь вопросы. Для бесед на вольные темы — перерывы на еду. Пока так.

— Как скажете.

Ромига не впервые сталкивался с попытками челов его "построить". Обычно эти попытки его злили или смешили, иногда одновременно. Нав умел скрывать эмоции: за бесстрастной маской, за ироничной улыбочкой, по обстоятельствам. Умел, изображая подчинение, крепко садиться на шею. На этот раз оценил мягкую, доброжелательную, но очень уверенную силу, ставящую его на место. Удивился, тоже, естественно, не подав вида. В лифте, пока поднимались на нужный этаж, задумчиво рассматривал розовую плешь, обрамлённую седым пухом: макушка Семёныча приходилась ему по нагрудный карман пиджака. Фигура чела, и смолоду вряд ли спортивная, скорее — мелкая и хлипкая, расплылась от возраста и сидячей работы. Когда шли по коридорам, стала заметна привычная, застарелая хромота. Однако ни скованности, ни одышки.

В первую встречу чел показался Ромиге дряхлым, усталым от жизни, будто пылью припорошенным. Сегодня ему больше подходило слово "пожилой", чем "старый". Ох уж эти человские возрастные градации...

Семёныч повозился с ключами, шагнул в комнату. Прошёл к столу в дальнем углу, выложил из пакета пряники и ещё что-то к чаю. Зажёг бра над столом. Нав отметил: "Комната освещена только из коридора. Челы плохо видят в темноте. Тем более, с солнечной улицы, пока глаза не привыкли. Ориентируется в знакомом пространстве, не полагаясь на зрение?" Самому Ромиге было очень уютно в двух комнатах с одним наглухо зашторенным окном, тёмными стенами и минимумом простой, но добротной мебели.

— Проходи!

Ромига поставил кейс в угол под вешалкой, снял и аккуратно повесил на "плечики" пиджак.