Затишье - Арнольд Цвейг

На фронте наступило затишье, но война еще не кончилась, и это подчеркнуто самой композицией романа. Роман построен, как ряд новелл, посвященных отдельным военным событиям, встречам, людям. Но в то же время роман обладает глубоким внутренним единством. Его создает образ основного героя, который проходит перед читателем в процессе своего духовного развития и идейного созревания.

Основной фон романа составляет солдатская масса, иначе говоря, крестьяне и рабочий люд, и на фронте несущая на себе всю тяжесть труда. Из рассказов Бертина мы узнаем о судьбе этой массы в горах Сербии, в боях под Верденом, на полях Пруссии и Литвы.

Еще отчетливее, чем в более раннем романе «Воспитание под Верденом», здесь представлена жестокая бессмысленность империалистической войны — кровавая мясорубка, которая перемолола лучшие молодые силы Германии и Франции. Устами своего героя Арнольд Цвейг теперь утверждает, что только русские войска, перешедшие на Восточном фронте в широкое наступление, положили конец чудовищному кровопролитию. Они заставили немецкое командование оттянуть свои дивизии от Вердена и перебросить их на Восточный фронт. Судьба битвы на французской земле, — подчеркивает Арнольд Цвейг, — была решена в далекой России.

Заставляя своего героя вспоминать о множестве уже забытых людей, бессмысленно погибших под Верденом, Арнольд Цвейг показал, что в их судьбах, как в капле воды, отразилось положение маленького человека в империалистической Германии. Поэтому такое значение приобретает рассказ Вернера Бертина о Кристофе Кройзинге, убитом по воле его командования за то, что он осмелился вступиться за солдат и разоблачить темные махинации офицеров, обворовывающих своих подчиненных. В отместку начальство отправило Кристофа Кройзинга на тот участок фронта, где он неизбежно должен был погибнуть. Перед смертью он успел рассказать свою историю Вернеру Бертину. И последнее письмо юноши, пропитанное его кровью, хранится в походной сумке Вернера Бертина, стучит в сердце писателя, взывает о возмездии.

Раскрывая перед своими слушателями жестокий произвол и презрение к человеку, которые царят в прусском государстве, в империалистических государствах вообще, Вернер Бертин все вновь и вновь вспоминает русского унтера Гришу Папроткина — героя романа «Спор об унтере Грише», — томившегося в немецком плену. Узнав о том, что в России революция, Гриша бежал из плена и, заручившись документами на чужое имя, попытался перейти линию фронта. Однако в последнюю минуту попытка его сорвалась. Гришу задержали, привлекли к военно-полевому суду и приговорили к смертной казни. И хотя очень скоро личность Гриши была установлена и суду стало ясно, что вынесенный приговор должен быть отменен как незаконный, и хотя в спор об унтере Грише включилось множество людей, старавшихся во что бы то ни стало его спасти, в высших инстанциях решили, что отменить уже утвержденный приговор невозможно, и Гриша был расстрелян.

Факты бессмысленной жестокости и вопиющей несправедливости навсегда запечатлелись в сознании Вернера Бертина. Ему вновь вспоминается верденский фронт, тяжелая работа дорожно-строительных отрядов. Солдаты-нестроевики тащат огромный груз в гору, а прискакавший офицер заставляет их застыть на месте и удерживать на плечах непосильную ношу, только чтобы заснять эту картину и хвастать потом интересными военными фотографиями. А вот офицерик, у которого еще молоко на губах не обсохло, орет на Бертина за то, что тот, занятый тяжелой физической работой, не отдал ему чести по установленной форме.

Каждое из этих переживаний, о которых вспоминает Бертин, заставляло его все больше убеждаться, что в прусском государстве, в прусской армии попираются самые элементарные человеческие права.

«Что вы здесь ищете, что здесь вы потеряли?» — эта тема из его любимого произведения Шуберта все время звучит в душе Бертина, напоминает ему о вопиющей беззаконности пребывания немецкой армии на чужой земле. И он снова мысленно видит измученных пленных французов под Верденом, которых в зной, под жгучими лучами солнца вели мимо немецких офицеров. Движимый состраданием, Бертин дал пленным напиться из своего котелка, и за этот «непатриотичный поступок» начальство послало Бертина на один из самых опасных участков фронта, где у него почти не было шансов остаться в живых.

Эпизоды, о которых рассказывает Вернер Бертин, которые о многом напоминают и о многом заставляют задуматься его слушателей, послужили вехами на пути его духовного и идейного воспитания.

Гуманист и романтик, человек кабинетного труда, Вернер Бертин, как и сам писатель, создавший этот образ, явился на фронт с представлениями о мире и войне, которые он почерпнул из семейных традиций, из классической немецкой философии, из романтической литературы и религии. Он отправился на войну в твердом убеждении, что империалистическая Германия защищает правое дело, ведет войну справедливую.

От него, как и от миллионов других людей, одурманенных шовинистической пропагандой, еще была скрыта истина, которую сформулировал Ленин: «Когда немецкие буржуа ссылаются на защиту родины, на борьбу с царизмом, на отстаивание свободы культурного и национального развития, они лгут»[1].

И хотя Бертин с первых же дней пребывания в окопах видел величайшую несправедливость и преступления, он долго был убежден, «что только здесь, случайно, господствует несправедливость, вокруг же раскинулись цветущие поля справедливости, надо лишь добраться до них».

Однако «путь к справедливости» оказался трудным путем… Бертин изведал и испытания, выпавшие на долю рядового солдата, и расовую дискриминацию, которой он подвергался в вильгельмовской армии как еврей. Но, работая изо дня в день с кадровыми рабочими, Бертин приобщается к трудовой жизни народа. Так же, как его товарищи, он видит, что пропаганда германских милитаристских кругов о непобедимости германской армии лжет. Эта армия истощена, ее боевой дух подорван. У нее нет боеприпасов. Немецкий тыл изнурен, немецкий народ голодает… Здесь, на фронте, Бертин впервые встречается с рабочими-социалистами — Палем, Лебейде, Гейном Юргенсом, Бруно Науманом. Благодаря им он узнает о классовой солидарности, о классовой борьбе и расстается с теми ложными буржуазно-националистическими концепциями, с которыми пришел на войну. Он начинает понимать, что эта война несправедливая и что ведется она за обладание мировыми рынками, за передел мира империалистическими державами. Так, медленно постигая истинную суть вещей, Бертин приходит к моменту, когда народы всего мира, затаив дыхание, ждут окончания войны.

Призыв Советского правительства к миру, предельно четко и ясно выраженный в воззвании Ленина: «Рабочее и крестьянское правительство, созданное революцией 6–7 ноября (24–25 октября)… предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире», — составляет кульминационный пункт романа. В то время, как в правящих кругах Германии стараются всячески затянуть мирные переговоры, а правительства стран Антанты и США отказываются принять участие в заключении демократического мира, это воззвание находит горячий отклик в сердцах солдатских масс всех стран. Несмотря на сопротивление Антанты, Советское правительство заключило с Германией сепаратное соглашение.

Противоречия между империалистами, стремящимися продлить войну и страдания народов, и солдатской массой, жаждущей мира, наглядно раскрыты писателем в трагической истории Игнаца Наумана. Простодушный, как ребенок, молодой солдат Науман искренне поверил в то, что германское правительство разделяет стремление Советской России кончить войну. Он пытается проникнуть к советской делегации, которая везет с собой мир, выразить ей благодарность от себя и своих товарищей. Но этот порыв солдата военные власти рассматривают как прямое подстрекательство к бунту в строю. Игнаца Наумана, предварительно изувеченного «верноподданным» унтер-офицером Клоске, привлекают к ответственности, и из страха перед страданиями и военно-полевым судом Науман кончает самоубийством.

Арнольд Цвейг далек от мысли преувеличивать политическую и революционную зрелость Германии в 1917 году. Он рисует филистерство и пассивность, которыми заражены известные круги немецких рабочих того периода. Он показывает героизм, но часто и одиночество людей, борющихся, подобно Карлу Либкнехту, за решительные революционные действия. Писатель понимает, что в тот исторический момент Германия не могла полностью использовать революционный опыт России. Но дыхание революционной бури, там, за близким кордоном, все время ощущается в романе.

«Пестрый» социальный фон эпопеи Арнольда Цвейга выписан в романе «Затишье» особенно густыми красками. Солдатская масса показана здесь дифференцированно, со всем разнообразием присущих ей типов, от солдат, далеких от политики и социальной проблематики, до рабочих — социалистов и революционеров, со всей глубиной их мыслей, ощущений, переживаний.