Жена шута - Эмилия Остен

За окнами еще только светало: в доме Сен-Илер все вставали рано. Тяжело спать, когда дрова в камине к утру прогорают и тягучий холод наполняет большие комнаты. Поместье было старым, ему давно требовался ремонт, на который у семьи не имелось денег. Колетт обычно просыпалась и некоторое время возилась в кровати, пытаясь дыханием согреть замерзшие пальцы. Затем, признав безнадежность сего занятия, вставала. Завтрак подавали около девяти, и к нему обязательно спускалась матушка, которой также мешали спать холод и ревматизм.

– В Беарн? – переспросила Колетт. – Но зачем?

– Мы наконец получили приглашение от твоего дяди. – Элеонора де Сен-Илер бережно расправила лежавшее рядом с тарелкой письмо, на которое Колетт, в ее всегдашней рассеянности, не обратила поначалу внимания. – Война окончена, и новой не предвидится. Королевский двор Наварры каждый день принимает гостей. Ты и так задержалась в невестах и в следующем году должна выйти замуж.

Колетт отставила чашку с бледным киселем, который варили из шиповника и яблок.

– Но матушка… вы говорили, что мы отправимся туда весною.

– Нет времени ждать, – отрезала Элеонора. – Тебе девятнадцать. Мой кузен пишет о том же. Он всегда сочувствовал твоей судьбе.

– Дядя так пишет?

Колетт всегда называла Жана-Луи де Котена дядей, хотя он не был родным братом Элеоноры, а всего лишь ее кузеном по отцу.

– Да. И говорит, что следует поторопиться. В Беарн сейчас съехались многие знатные дворяне. Тебя представят им, и, возможно… – Матушка трагически вздохнула.

– Вы боитесь, что никто не захочет взять меня в жены? – тихо спросила Колетт.

– Да, я боюсь этого, – не стала отпираться Элеонора. – Боюсь, что никто не посочувствует нашему положению. Ты не настолько красива, чтобы привлечь внимание знатного и богатого господина, у которого имеется лучший выбор. Что ж! Нам остается смиренно принять свою судьбу и молиться о том, чтобы Господь послал спасение нашему дому.

Колетт промолчала.

Сколько она себя помнила, матушка всегда жаловалась на бедность. Всегда. Это верно: Сен-Илеры едва сводили концы с концами. Старый дом, половина которого стояла закрытой, так как не имелось средств на его содержание; всего десяток слуг, остававшихся при поместье потому, что, в большинстве своем, им некуда больше было идти; жалкие остатки владений – большую часть их пришлось распродать после смерти отца, дабы расплатиться с долгами… Все это ввергало Элеонору в грех уныния. Жермен де Сен-Илер, отец Колетт, скончался, когда его дочери исполнилось два года, и с тех пор матушка носила траур и сетовала на печальные времена. Времена всегда были печальны. Сен-Илеры не были гугенотами, однако носили тусклые цвета, потому что яркости в их жизни имелось мало.

Но не для Колетт, жизнерадостной и верящей в невозможное, сохранившей эту веру благодаря мадам Ромей.

– Твоя тетя столь любезна, что поможет нам сшить тебе новые платья, – продолжала между тем матушка. – Те, в которых ты выходила на прошлогодние балы в Ла-Рошели, никуда не годятся. Королевский двор Наварры – не то место, где мы можем показаться оборванками.

– Мы не оборванки, матушка! – вспыхнула Колетт.

– Молчи! Не смей меня перебивать! – прикрикнула Элеонора. – Мы беднее церковных мышей, и только лишь немыслимая удача и Господня помощь… – она умолкла, не договорив: и так все было ясно. Слова эти Колетт уже слышала не раз и не два. – Мы едем в Беарн и остановимся в доме твоего дяди, да хранит его Бог. Ты подготовишься к выходу в свет, а Жан-Луи постарается сговориться о твоем браке. Ступай, Колетт, и прикажи собирать вещи.

Колетт немедля встала из-за стола и поспешно вышла из столовой, надеясь, что матушка не заметила улыбки. Если выбор постылого супруга представлялся девушке делом скучным, то сама поездка радовала. Это означало одно: Колетт снова увидит Ноэля!

Глава 2

В Наварре стояла сухая яркая зима; если Ла-Рошель, рядом с которой располагались владения Сен-Илеров, затопляли приходящие с моря дожди, то центральная область Наваррского королевства, Беарн, была залита солнечными лучами. Близость Испании ощущалась здесь повсюду – в нарядах простолюдинов, в фасадах домов, в мужских взглядах. Колетт приезжала в Беарн ранее только однажды, по приглашению дяди, и ей тогда едва исполнилось восемь лет. А потому она смутно помнила, что де Котены владеют большим домом на широкой шумной улице По, главного беарнского города, что в столовой там висят картины с изображениями фруктов (особенно запомнился восьмилетней девочке крупный виноград) и что у тетушки Матильды есть несколько собачек, похожих на муфты.

Испанское влияние виделось здесь легко, ибо то, что Изабелла и Фердинанд несколько десятков лет назад не присоединили к своему королевству и Верхнюю Наварру, казалось чудом. Многие говорили на кастельяно[4], многие – на эускади[5], но все же дворянство, связанное тесными узами с французским королевским двором, предпочитало изъясняться по-французски. И иногда – по-гасконски, который здесь выспренно именовали беарнским.

После морского воздуха Ла-Рошели терпкий горный аромат казался Колетт чарующим, полным загадок и обещаний. Солнце, выглядывавшее из-под облаков, собравшихся на горизонте, острыми лучами освещало город По, высвечивало башню королевского замка, ластилось, как кошка, к крышам домов. По казался Колетт настоящим легендарным селением, где каждодневно происходят чудеса и пылкие рыцари крадут возлюбленных прямо с увитых розами балконов.

Однако на розы сейчас рассчитывать не приходилось: стоял декабрь, и вблизи балконы были вовсе не так живописны, как представлялось издалека и (что греха таить!) в воображении. Карета проехала по улицам нынешней наваррской столицы и остановилась у высокого узкого дома, чей сумрачный фасад словно намекал: здесь живут протестанты, а значит, здесь в почете вера и скромность.

И, как всегда случается, выяснилось, что дом вовсе не так велик, как представлялось Колетт ранее; картины с фруктами все так же украшали столовую, но виноград не блестел больше призывно, соблазнительно, покрывшись налетом времени и крохотных трещин; а собачка у тетушки Матильды имеется лишь одна, старая, похожая на валик и страдающая подагрой.

К разочарованиям добавилось одно, самое существенное: Ноэль отсутствовал.

– А где же мой кузен? – полюбопытствовала Колетт, когда вся семья уселась за обеденный стол и католики свершили свои молитвы, а протестанты – свои. Это религиозное примирение было в их семье всегда – слишком держались родичи друг за друга, чтобы ссориться из-за вопросов веры.