Книга, написанная на листьях - Евгений Челахов

Доброй ночи, мой мальчик. Мой маленький принц!

Полковник

Неделю назад пришлось полететь в затерянную в джунглях прифронтовую деревню с грузом гуманитарной помощи.

Буквально через минуту после остановки винтов вся деревня собралась у самолёта. Мы были первыми за год, кто осмелился полететь к ним.

Местные жители в основном оказались детьми, среди которых было много искалеченных, одноногих, кое-как передвигающихся, буквально ползающих по земле детишек, опирающихся на ужасные остатки того, что было их ногами когда-то. Горько стало мне, и слезы буквально наворачивались на глаза от такого зрелища.

Большинство из них получили увечия, подорвавшись на минах, которых тут в округе кишмя кишит. Страшное и подлое оружие эти мины, не убивают, а лишь калечат. Ребёнок лет шести, опирающийся на автомат Калашникова, словно на огромный костыль в свой рост, зрелище не для слабонервных, скажу я вам.

Мало что может меня испугать, но вид этих несчастных до глубины души потряс меня.

Вдруг я заметил в руке одного из пацанят сплетённую из гибких листьев тростника копию нашего самолёта. Он явно закончил ее всего пару минут назад. Крыло, винты, хвостовое оперение, фюзеляж правильных пропорций и даже резиновые колёса, вырезанные, видимо, из настоящей авиашины.

– Это самолёт, – сказал малыш и положил плетёный самолётик в мою руку. Я даже не ожидал такого подарка. – Самолёт, – повторил малыш и с важным видом и интонацией показал на небо и затем на наш лайнер.

– Да, ты молодец, – сказал я и решил тоже сделать ему подарок. – Вот, держи! – Я протянул мальчишке новенький мини-фонарик. – Держи, он тебе пригодится. – Он был счастлив и с улыбкой во все лицо убежал в заросли. Я ещё раз осмотрел такой дорогой подарок и решил оставить себе на память.

Детской армией командовал полковник.

Единственный взрослый, с больными красными глазами и бордовыми знаками различия в петлицах потертой камуфляжной формы, заправленной в высокие шнурованные чёрные ботинки. Запах казённой мастики от которых чувствовался во всей округе.

Он держался чуть в стороне, молча наблюдая за тем, как его мальчишки ловко вытаскивали тушёнку и печение из разбитых, привезённых нами коробок.

Неподалёку, накренившись, стоял полуразрушенный самолёт, служащий для всей деревни неиссякаемым источником металлов.

Это был большой самолёт, гордость и флагман авиации в прошлом. Сейчас он превратился в зловещий памятник и мрачное напоминание о чьём-то жутком преступлении.

Весь фюзеляж его был покрыт сотнями пробоин. Крупные пулевые отверстия превратили красавец лайнер в решето.

Я слышал от своих более опытных коллег страшную историю о трагической судьбе его экипажа, доставившего сюда продукты и медикаменты и пытавшегося спасти людей, вывезти из окружения больных и раненых. Все тогда погибли при шквальном обстреле.

Те, кто затеял войну, кто разжег ненависть и братоубийство, давно сами стали жертвами её. Бойня эта всё ещё продолжается, ей требуются всё новые и новые жертвы. Я не выдержал и прямо спросил полковника:

– Оружие детям? Как же вы допустили такое? Зачем расстреляли мирный самолёт?

– Не волнуйся, друг, – ответил мне полковник, и я почувствовал металл в его голосе. – Тех, кто это сделал, мы уже всех расстреляли.

Всех расстреляли…

Его тоже убьют, и очень скоро. Снайпер застрелит, прямо на глазах всей его армии. Но я узнаю об этом лишь через год. Эта карусель смерти до сих пор крутит своё безжалостное чёртово колесо.

Зло всегда прилетает назад бумерангом к запустившему его.

Хрупкий мир настолько зыбок, что, право, удивительно, как люди до сих пор не превратились в ископаемых, чьи косточки будут выставляться в музеях тех разумных существ, которые станут свидетелями нашего самоуничтожения.

Довольно на сегодня!

Всё, улетаем отсюда, ведь у нас есть самолёт – острая игла, которой мы можем протыкать пространство и время. Воспользуемся же ею!

Свободный полёт

Летим над равниной. Едва не цепляя крылом раскидистых крон гигантских деревьев, венчающих трёхъярусные непроходимые джунгли – лёгкие нашей планеты. На предельно малой высоте, на максимальной скорости одно неверное миллиметровое движение может стоить жизни. Держись крепче!

Штурвал от себя и камнем вниз. Туда, в бездонную пропасть с отвесными, покрытыми влажной зеленью стенами.

Ию-ху-у-у-у-у-у! Внизу, в полутьме ущелья, таинственно и заманчиво мерцая, поблескивает вода, местами срываясь с обрывов грандиозным каскадом водопадов. Мы падаем вместе с водой! Становится совсем темно. Но ты прав, довольно экстрима на сегодня. Я плавно и уверенно беру штурвал на себя, направляя нашу ласточку вверх.

Назад, к свету!

Нагруженные винты поют от напряжения.

Ещё несколько мгновений, и мы вырываемся из плена глубокого ущелья. Острою иглой вонзаясь в синее распахнутое небо. Мне тоже хочется петь!

Чувства как горы

Горы многогранны и красивы, но также и очень ненадёжны, иногда даже самый опытный и подготовленный человек, завороженно любуясь красотой гор, может запросто оступиться и сорваться в пропасть.

Наши чувства как горы, будь осторожен с ними!

Чтобы контролировать чувства, надо прежде всего научиться доверять им.

Пожалуй, для нашего опыта лучше выключить свет.

Глазам необходимо время для того, чтобы привыкнуть к яркому свету, а адаптироваться к темноте еще сложнее. Свет и тьма, вечная и безостановочная битва добра и зла. Человеку дана удивительная способность адаптации к ослепительному свету и даже к практически полной темноте.

Замри на мгновение и медленно, не спеша оглядись по сторонам, попробуй настроить себя на более тонкий уровень восприятия окружающего. Прислушайся к ровным ударам своего сердца.

Слышишь, как оно отзывается на твоё желание пообщаться?

Не торопись, расслабься и жди.

Совсем скоро ты услышишь его размеренный голос. Постарайся настроить себя на восприятие этого внутреннего ритма, мерного чередования вдохов и выдохов, еле ощутимой пульсации крови в сосудах твоего тела. Слышишь? Чувствуешь ли ты, как едва заметно подрагивают кончики твоих пальцев? Нет? Подожди ещё немного.

В каждом человеке есть частичка творца, частичка божественного.

Внимательно рассмотри свои ладони. Еще ближе и внимательнее. Только, пожалуйста, не спеши, постарайся хорошенько рассмотреть их.

Что случилось? Мурашки лёгкой волной пролетели по трепетной коже…

Достаточно!

Не перестарайся!

Долина алеющего огня

Наш путь лежит на север, туда, где виднеются над облаками заснеженные шапки неприступных скалистых гор. Южная часть горного массива более пологая и состоит из нескольких вулканов. Чарующее место, эта долина. Страшное место.

Мы смотрим вниз, на городок Гома, расположенный у подножия вулкана Ньирагонго, на ровную, как зеркало, поверхность озера Киву.

Мы молчим… О том, что произошло в этих краях, не то что говорить, даже думать не хочется.

Мы думаем… мы помним…

Не знаю точных цифр, их, наверное, и нет, но именно тут, на берегу озера Киву, разыгралась одна из самых величайших трагедий в истории человечества.

А вся живописная долина внизу буквально пропитана кровью миллионов невинных жертв братоубийственной войны.

Над долиной возвышается великан Ньирагонго.

Местные жители называют его Нира. В переводе Алеющий Огонь. Некоторые зовут его Врата ада.

Потрясающий, грандиозный кратер с высоты напоминает налитый кровью глаз циклопа.

Я излетал его вдоль и поперёк, заглядывая в самое жерло исполина, любуясь невероятной красотой уникального озера жидкой, кипящей лавы.

Нира, сегодня ты что-то опять задымил. Как труба гигантского парохода. Некому за тобой поухаживать, старина. Извини, мы спешим.

Солнце медленно прячется за горизонт, погружая удивительный, сюрреалистический пейзаж в отражённую от расплавленной лавы мерцающую алую дымку.

Мы смотрим вниз, мы молчим…

О том, что здесь случилось, надо думать, надо вспоминать.

Для многих жителей Гомы сегодняшний закат тоже станет последним.

Гигантская огненная трещина шириной в полкилометра разорвёт красивый городок на части, неся смерть, сжигая всё живое на своём пути.

Ночной сторож

Все ночные сторожа склонны чуть пофилософствовать.

Тот, о котором я хочу рассказать, был особенным человеком, как сейчас модно говорить, «с особенностями».