Мадам Гали -2. Операция «Посейдон» - Юрий Барышев

Но она была здравомыслящей женщиной и потому нашла привычное клише для своего состояния: «Наконец-то я акклиматизировалась». Но радость ее быстро сменилась озабоченностью: «Наверное, дома мне придется снова привыкать к нашему климату!» — вздохнула Маргарет. Таков удел людей, все время контролирующих свои эмоции: они не умеют просто наслаждаться жизнью.

А вот в московский июнь Маргарет влюбилась сразу, даже ее рассудочность была здесь бессильна. Она с радостью встретила этот чудесный месяц после долгой, беспросветной, холодной и темной зимы, которая никак не кончалась, вопреки календарным срокам…

Когда в конце апреля с неба снова посыпался снег, она была готова удавиться от тоски. Ей казалось, что она уже насквозь промерзла и даже душа ее заледенела. В середине мая было холодно, как в ее родном Канзасе под рождество. И когда она уже совсем отчаялась, наступил наконец ласковый московский июнь… Даже бураны из тополиного пуха, поднимающиеся в это время на улицах, не могли погрузить ее в привычное дурное настроение. И семейные поездки за город на уик-энд доставляли ей истинное наслаждение.

Но только не «рабочие поездки» мужа, которые маскировались под прогулочные. Маргарет понимала, что вышла замуж за «рыцаря плаща и кинжала».

Она гордилась своей принадлежностью к этому тайному ордену. Она радовалась успехам мужа в его тайной войне с коммунизмом. Это учение Маргарет, воспитанная в католической семье, ненавидела со школьной скамьи и готова была пожертвовать в борьбе с ним даже своим здоровьем. Но все-таки страх за мужа и судьбу своих детей, который она испытывала каждый раз во время таких поездок, был непреодолим. «Святая дева Мария, — молилась она в ночь перед выездом, — спаси моего мужа от слуг дьявола. Окружи его небесной защитой. Спаси и сохрани. Спаси и сохрани».

Люди из Лэнгли довольно часто используют своих жен для проведения разведывательных операций. Перед выездом в Москву жены проходят краткосрочные курсы подготовки, где их обучают приемам обнаружения наружного наблюдения, броскам писем в почтовые ящики в «мертвых зонах» и многому другому.

Маргарет по природе не была трусихой. В студенческие годы активно занималась в спортивном клубе, умела постоять за себя. Но здесь, в Москве, где каждый второй, с кем ты общаешься, может быть агентом или даже офицером КГБ, ее часто сковывал страх. Даже дома, в квартире на Кутузовском проспекте, она не могла чувствовать себя в безопасности. КГБ повсюду имел большие уши. Когда Маргарет, забывшись, начинала сплетничать за ужином, перемывая косточки подругам по несчастью, Пол молча поднимал палец вверх и показывал на потолок. С этим еще как-то можно было мириться, но в спальне, в постели… Воображение рисовало ей картины одна омерзительнее другой. Она физически чувствовала присутствие третьего человека. Несмотря на свое пуританское воспитание, Маргарет считала секс самым большим подарком Создателя. И в студенческие годы, хотя и не была супер-моделью, не упускала случая переспать с понравившимся парнем. Пол, сутками пропадающий на работе, приходил, как говорят русские, «вымотанный». Молча ужинал. Смотрел советские телеканалы и начинал клевать носом. Он редко проявлял инициативу, все реже прижимал ее к себе, гладил по попе, теребил соски. Единственное, что спасало положение, так это готовность его «Джонни» отвечать на ласки Маргарет. «Как интересно устроен организм мужчины, — думала она, убирая посуду после ужина в шкаф. — Голова спит, глаза закрыты, а член, разбуженный ее ласками, стоит, как вкопанный». Притушив свет и включив психоделическую музыку, Маргарет, сделав пару глотков бренди, некоторое время рассматривает обнаженное тело мужа, распластавшегося на спине, на широкой кровати…

— Мой славный Джонни, — говорит она, аккуратно садясь верхом. — Иди к своей мамочке…

Пол тихо постанывает в полусне. «Интересно, что ему сейчас снится? Может быть, он сейчас представляет себя с его любимой Мэрилин Монро? Ну и пусть…» И вот, в момент наивысшего экстаза, когда из ее горла вот-вот вырвется нечленораздельный крик, ей видятся на темном потолке спальни красные воспаленные глаза кагэбэшника, впивающегося в нее своим плотоядным взглядом. Видение настолько реально, что у нее внутри все холодеет. И вместо того чтобы, обмякнув, рухнуть рядом с Полом, она лихорадочно ищет халат и прячет в него свое неудовлетворенное тело.

— Святая Дева Мария! — стонет Маргарет.

— Дай мне силы дотянуть еще два года до конца этих мучений.

Она забивается в угол ванной комнаты и начинает тихо плакать.

Утром она бодро подставила под контрастный душ свое длинное, жилистое тело, быстро выскочила из-под неласковых струй и растерлась махровым полотенцем, которое было чуть мягче власяницы. Отражение в зеркале могло бы погрузить в траур любую женщину: сложения Маргарет была, мягко говоря, астенического… Халат она надевала, прежде чем водружала на нос очки в широкой роговой оправе, поэтому собственное отражение не портило ей настроение с утра пораньше. Наконец, обретя зрение, Маргарет бралась за фен и плойку, укладывая свои измученные перманентом и осветлениями волосы в некое подобие ангельского венчика.

«Боже, ну просто огромная стрекоза!» — подумал Пол Маккой, едва проснувшись. Над ним нависала Маргарет с подносом для завтрака, облаченная в атласный халат персикового цвета с широкими рукавами.

— Доброе утро, дорогой!

— Доброе утро, спасибо, крошка, — Пол приветствовал жену радостной улыбкой. — Ты прекрасно выглядишь! Наверно, выспалась?

— Как обычно. Ты же знаешь, со снотворным я сплю хорошо. А как ты?

— Хорошо. М-м-м… Что у тебя в сэндвичах?

— Рубленый бифштекс, сладкий перец, свежий огурец, сыр и местный хрен вместо кетчупа… Что, очень остро?

— Да нет, мне очень нравится этот местный хрен. Можешь делать с ним.

— Хорошо, дорогой. Пойду, принесу апельсиновый сок.

Маргарет Маккой была от природы наделена волей, твердым характером, самодисциплиной, математическим складом ума и жертвенностью. Считается, что талант и ум жены идут на пользу мужу. Давным-давно, говоря Полу «да», Маргарет с трепетом представляла, какие лица будут у школьных подруг, когда она скажет, что стала женой будущего дипломата. Этих подруг, дочек фермеров и жен владельцев автозаправочных станций, Маргарет не видела уже лет десять: теперь ей приходилось общаться с такими же, как она, женами дипломатов. Она могла спокойно отдавать все силы индейкам, пирогам, брюкам и сорочкам мужа.

— Мардж, ты еще не одета? — раскрасневшийся Пол Маккой вышел из душа, шаркая ногами в шлепанцах. — Что ты делаешь на балконе? Надо бы поторопиться.

— Да, Пол. У меня уже почти все готово!

— Ну, так одевайся!

Пол уже сосредоточился на более серьезных делах, а потому, быстро надев приготовленный накануне вечером костюм, решительно направился к входной двери. Несколько ценных указаний супруге, своему стойкому оловянному солдатику, и дверь за ним захлопнулась. Оставшись одна, Маргарет вздохнула с облегчением и, перед тем как выйти, не спеша допила апельсиновый сок.

Этот милый городок Звенигород супруги Маккой навещали уже несколько раз. Маргарет успела наизусть запомнить дорогу от Москвы до Звенигорода. Посетила этот варварский храм — несмотря на то, что ей, католичке, в таких местах надо бы бывать пореже… Изучила все меню единственного в городе ресторана, перепробовала все блюда по третьему кругу и уже слышать не могла о бифштексе по-деревенски и люля-кебабе. Путь до Звенигорода занимал почти полтора часа. Однако сегодня время летело куда быстрее ярко-зеленых кустов и перелесков за окном автомобиля. Вид ожившей после зимы природы размягчил Маргарет и погрузил ее в какие-то странные грезы.

Резкий звук тормозов вернул Маргарет к действительности.

— Черт возьми этих русских, — выругался Пол. — После войны сменилось, уже считай, два поколения, а они все еще ведут себя на дорогах, как будто мчатся в танках на Берлин!

— Что случилось, Пол?

— До вот, какой-то лихач захотел меня обогнать справа, и я чуть не врезался в тормозящий автобус.

— Где мы? — спросила Маргарет, окончательно возвращаясь в действительность.

— Уже подъезжаем к Звенигороду. Марджи, я же тебя просил, посматривай в зеркало заднего вида. Проснись!

— Хорошо-хорошо, не волнуйся, я уже записала три номера, но они больше не появлялись.

— Странно, я тоже не обнаружил ни одной машины КГБ, меня это беспокоит. Они же не могут нас выпустить из Москвы просто так, без наблюдения. Или они опять придумали что-то новенькое? Если ты помнишь, в прошлую поездку они нас ждали у въезда в Звенигород. Может быть, и на этот раз они не хотят мозолить нам глаза?

— А мы сделаем так — сегодня нам нужно попасть в Дюдьково. После Дюдькова мы заедем в Звенигород с тыла. Пусть ребята не обижаются.