В добрый час - Виктор Розов

Аркадий. Во всяком случае, повзрослел… Перестань, пожалуйста, улыбаться!

Маша (с грустью). Аркаша, милый, не сердись! Мне так тяжело, что ты такой. Раньше о театре ты мне рассказывал как о чем-то светлом, красивом, легком…

Аркадий. Легком! Вот, ты подтверждаешь, до какой степени я был глуп! Наивно, беспросветно…

Маша. Ты веришь в свои способности?

Аркадий (упрямо). Да, верю.

Маша. Это главное, Аркаша. У какого-то автора я очень меткое замечание прочла: загубленных талантов не бывает…

Аркадий. А ты?

Маша молчит.

Пустая фраза. У нас в театре…

Маша. Не надо об этом, Аркаша.

Аркадий. Да, да… (Прошелся по комнате. Пауза.) Сегодня проснулся в пять утра, солнце в комнате… Лежу, и почему-то легко-легко было. А потом поползли мысли, все вспомнил… Хотел уснуть и не мог, проворочался до девяти. (Подходит к Маше.) Ты мне не верь… Я, конечно, действительно, изменился. Очень?

Маша молчит.

(Подходит к фотографиям, смотрит, отложил в сторону.) Очень… И это сказано объективно. (Улыбнулся.) Я уйду из театра.

Маша. Зачем?

Аркадий. Да, да, даю слово. И скоро. Сделаю одну попытку — и уйду.

Маша. Какую попытку?

Аркадий. Я готовлю роль, большую… Мне разрешили… Покажусь и, если неудачно, — уйду, вот увидишь!..

Маша. Когда показываешься?

Аркадий. Не скажу. Просмотр будет днем, никого посторонних не пустят.

Маша. А может быть, не нужно, Аркаша? Ты играешь маленькие роли. Хорошо играешь. Тебя и в газетах не раз отмечали.

Аркадий. Для этого я и театральную школу кончал, для этого и на свет родился? Оставь, пожалуйста! Тебе легко говорить… Ты как-то приспособилась к жизни…

Маша. Приспособилась?

Аркадий. Ну, устроилась.

Маша. Когда со мной случилось несчастье, ты приходил ко мне, целовал руки и говорил, говорил, говорил… Сколько дней! Думаешь, я помню хоть одно твое слово? Я и не думала о тебе. Мне тогда хотелось умереть… Но грубости я себе никогда не позволяла. (Пошла.)

Аркадий. Маша!

Маша. Не надо… Ты потерял вкус к жизни, себя стал любить, а не искусство — вот оно и мстит тебе! Я не приспособилась, а живу… И гораздо более счастливо, чем ты! (Уходит.)

Аркадий (быстро ходит из угла в угол). Все равно, все равно…

Петр Иванович (входит, что-то мурлыча себе под нос). Уже в театр?

Аркадий. Еще рано; мне к последнему акту.

Петр Иванович. Духота. (Открывает окна. Заметил фотографии, оставленные Машей.) Прекрасно сделано. Художественно. Что это ты здесь какой мрачный?

Аркадий. В шутку снимался.

Петр Иванович. Артист! Какого злодея изобразил и довольно натурально! (Отложил фотографии.) Вот канальство! Маленький цветок… да нет — просто колючка, а такие загадки задает… Голова трещит!

Аркадий. Опять какая-нибудь находка?

Петр Иванович. Да! Наша экспедиция в Азии обнаружила новый элемент иранской флоры. Ну, понимаешь, нашли растение, которое до сих пор было известно только в Иране. Сижу, разгадываю. Приедет Николай Афанасьевич — узнаю его соображения.

Аркадий. Ты счастливый…

Петр Иванович. Пожалуй… Колючка — вот уж, действительно, колючка! Доберитесь-ка до истины… А почему бы тебе не поехать на периферию? Не удастся здесь — попробуй свои силы в другом городе.

Аркадий. Думаешь, встретят с распростертыми объятиями? Актер низшей категории — соблазн невелик.

Петр Иванович. Да… Как-то у тебя нескладно получается…

Аркадий. Это я сам знаю.

Петр Иванович. Не совершил ли ты ошибки, Аркадий? Это бывает. Пойдет человек в молодости не по той дорожке, а потом всю жизнь раскаивается. Не ошибся? А?

Аркадий. Я уже размышлял на эту тему.

Петр Иванович. Да ты не злись, я — откровенно.

Аркадий. Откуда ты взял, что я злюсь? И я не раскаиваюсь, слышишь: не раскаиваюсь ни в чем!

Анастасия Ефремовна (входит). Узнавала относительно Андрюши. Очень трудно попасть, наплыв огромный. Поехала к Сазоновым, хотела Василия Ивановича расспросить. Оказывается, он в Бауманском нынче преподавать не будет. (Мужу.) Петруша, тебе что-нибудь нужно?

Петр Иванович. Нет, засиделся, косточки разминаю.

Анастасия Ефремовна (увидев фотографии, Аркадию). Маша была?

Аркадий. Да.

Анастасия Ефремовна. Нехорошо, Аркадий. Если ты решил порвать с девушкой, не надо ей и голову кружить.

Аркадий. Мама, я тебе говорил — жениться не собираюсь.

Анастасия Ефремовна. Тем более, это совсем не честно.

Петр Иванович. Безусловно.

Аркадий. Я просил Машу не приходить…

Анастасия Ефремовна. Сама пришла? Очень по-современному…

Петр Иванович смеется.

Это, Петруша, скорее грустно.

Петр Иванович. Нет, я вспомнил: когда мы жили еще в Иркутске… ушел ловить рыбу километра за три, и вдруг — ты, говоришь — гуляю! Вообще, Аркадий, нехорошо бобылем — пусто. Тебе двадцать восемь лет…

Анастасия Ефремовна. С его зарплатой заводить семью, Петруша, немыслимо… Здравый смысл говорит…

Петр Иванович. Настенька, неужели мы с тобой поженились, исходя из здравого смысла? По-моему, все происходило как раз наоборот. Ты вспомни-ка! Пожалуйста, не путай мальчишку.

Аркадий. Нет, папа, сваливать свои заботы кому-нибудь на плечи….

Петр Иванович. Не знаю… Для моих примитивных мозгов такие сложные расчеты недоступны.

Анастасия Ефремовна. И потом, эта Маша…

Аркадий. Оставь, мама, ее в покое! (Уходит в другую комнату.)

Петр Иванович. Ты знаешь, он засиделся в девках. До двадцати пяти лет такие постные соображения не приходят в голову. Впрочем, когда на работе неприятности, весь свет становится не мил.

Анастасия Ефремовна. Может быть, ему переменить специальность? В двадцать восемь лет это еще не поздно. Так за него сердце болит, а он все обижается…

Входит Аркадий с чемоданчиком.

Петр Иванович. Ты сказал — рано.

Аркадий. Пешком пойду, прогуляюсь.

Петр Иванович. Останься минут на пять. Устроим маленький семейный совет. (Достает письмо.) От наших сибиряков. (Читает.) «Дорогие Петя, Анастасия Ефремовна и мальчики. Я к вам с просьбой, и большой. Особенно к тебе, Анастасия Ефремовна. Вот в чем дело: Алексей мой окончил нынче школу и мечтает поехать учиться в Москву. Не могла бы ты принять к себе Алешу на время ученья в Москве, если он экзамены выдержит, на что у меня и надежда-то небольшая. Просьба моя нелегкая, я и писать об этом не хотела, и так вы для нас немало делаете, да Алексей уговорил, прямо заставил — упрямый до невозможности. Вы не стесняйтесь, сразу же напишите — нет, если нельзя. Я это не сочту за обиду. О нашей жизни напишу в следующий раз. А сейчас бегу на заседание завкома, кой-кому надо задать перцу. Я и дети целуем вас крепко. Ваша Оля». Вот… (Посмотрел на жену и сына.) Ну, принимаем гостя?

Анастасия Ефремовна. Как хочешь, Петя. Ольга — твоя сестра.

Петр Иванович. Нет, Настенька, письмо адресовано фактически тебе, да и все заботы лягут на тебя; твой голос решающий.

Анастасия Ефремовна. Я только не понимаю, как людям не совестно, как не совестно!

Аркадий. Ничего особенного — парень едет учиться.

Анастасия Ефремовна. Все, все в Москву едут, как будто Москва резиновая! И так уже от народа задохнуться можно. Так нет — едут и едут!

Петр Иванович. Вполне понятно.

Анастасия Ефремовна. Куда мы его положим?

Петр Иванович. Это не проблема. Можно к ребятам в комнату.

Аркадий. Нет уж, пожалуйста, не надо. С меня хватит и Андрея. (Отцу.) У тебя в кабинете диван свободен.

Петр Иванович. Ну что ж, давайте ко мне.

Анастасия Ефремовна (Аркадию). Не выдумывай!.. Отец до трех часов ночи занимается, у него люди бывают, а там кто-то будет лежать и храпеть… Нет, как люди сами не понимают!..