Искусство. Современное. Тетрадь четырнадцатая - Вита Хан-Магомедова

На первом плане – обезображенное человеческое существо с желтовато-зеленоватым цветом лица. Искажённые черты лица не позволяют определить: мужчина это или женщина. Глазные яблоки – два круга, лишённые цвета и глубины. Вместо носа – две чёрные точки, намекающие на ноздри, рот широко открыт в пронзительном крике. Структура головы ближе к черепу, чем к голове человека. Виднеется часть тела, обозначенного криволинейными линиями, покрытое тёмной туникой, под которой подразумевается худое, лишённое пропорций тело. Фигура словно с трудом выдерживает вертикальное положение. Руки прижаты к лицу, жест в то же время выражает желание поддержать голову и закрыть уши, как будто персонаж не в состоянии выдержать издаваемый им крик.

На втором плане изображён очень длинный мост с двумя тёмными силуэтами, которые не замечают, что происходит с героем. В глубине – типичный пейзаж с норвежскими фьордами, с небольшой полоской земли, морем и небом, где загораются яркие краски захода солнца. Вся картина пропитана волнами, как будто элементы природы резонируют с человеческим криком. Мост – единственный статический элемент, символ социальной надстройки, индифферентный и глухой. Вот такое универсальное изображение человеческого существа, лишённого признаков принадлежности к полу, без расовых различий, без обозначения возраста. Шокирует ли эта работа Мунка? «Крик» одновременно притягивает и отталкивает, человек на ней находится перед зеркалом своего страдания. Захватывает умение художника без всякого стыда показать глубину и трагизм человеческого существования.

Шокирующая власть акций перформансистов

Нельзя обсуждать шокирующий потенциал художественных практик без исследования радикальных перформансов. Возможно перформансы, более, чем другие виды визуальных искусств, обладают специфической шоковой ценностью из-за их междисциплинарной и интерактивной природы. Прошло более 50-ти лет, но по-прежнему прославившимся своими самыми кровавыми, шокирующими и опасными перформансами считают достигший эстетических крайностей Венский акционизм 1960-х, самое радикальное авангардистское движение в современном искусстве. Четыре представителя движения Гюнтер Брус, Отто Мюль, Герман Нитч, Рудольф Шварцкёглер под влиянием картин абстрактных экспрессионистов избрали язык, обращающий к кровавым ритуалам, нарушая все социальные, сексуальные и гигиенические табу. Так, они купались в крови, грязи и моче.

Движение возникло в 1960-е как новый вид основанного на перформансе искусства, представители которого нарушали границы традиционной живописи и использовали тело одновременно как поверхность и как место сотворения искусства. Они стремились к непосредственной, физической и психологической конфронтации с реальностью, в любой форме. По мнению экспертов, их искусство явилось прямым протестом против варварства Второй мировой войны и должно восприниматься как насмешка над укоренившимся после войны политическим и религиозным консерватизмом, сохранявшимся в венской жизни, несмотря на катаклизмы фашизма и аншлюсса. В Австрии нацистское прошлое сокрыто в нормальном, буржуазном образе жизни, помогающем объяснить крайнюю, радикальную реакцию акционистов.

Искусство венских акционистов соотносят с трагикомической неистовой гротескностью в творчестве драматурга Фернандо Аррабаля, композиторов Кшиштофа Пендерецкого и Петера Максвелла Дэвиса, кинорежиссёра Алехандро Ходоровского и хореографа Хижиката Тацуми. Но венские акционисты с особым бесстыдством, напрямую извлекали в своих акциях всё ужасное, порочное, низменное, присущее человеку. Их перформансы (особенно Нитча) с вовлечением туш мёртвых животных, иногда распятых, их внутренностей, обращали к Дионисиевским ритуалам, средневековым Мистериям Страстей Христовых, ритуалам человеческих жертвоприношений майя и ритуалам, посвящённым разрушительной власти Шивы. Мюль создавал серию «натюрмортов» с частями тела, наклеенными на дощечки, рождающими впечатление расчленённого тела.

В 2010-м в интервью электронному журналу «VICE» Нитч (продолжавший устраивать перформансы в своём «Театре оргий и мистерий» и в конце 1990-х), заявил, что его цель – «непосредственно иметь дело с цветом, реальными тушами животных, настоящими кишками, человеческим телом. Моё творчество – более или менее психоаналитическая реализация бессознательных ассоциаций. Я – большой поклонник Фрейда и Юнга. Мифы всех времён играют важную роль в моём творчестве».

Конец ознакомительного фрагмента.