В гостях у Сталина. 14 лет в советских концлагерях - Павел Назаренко

Английский офицер превзошел всех, предав братьев офицеров казаков на распятие, как Иуда Искариотский, только не знаем за сколько сребреников. Да, он предал честных борцов за свою свободу, за свои права, — врагу, который никогда не смог бы их живыми взять, а их предали на распятие в СССР, диктатору Сталину, с которым Союзники находились в платонической любви.

И такой «лакомый кусочек», сам собой идет в их пасть окровавленную и ненасытное брюхо, покорно. Теперь они легко могут его проглотить не ощутив, как щука, проглатывает ерша, — колется или нет. Без пролития их подлой коммунистической крови, они одержали победу над нами безоружными. Но нет, не совсем еще победа ими одержана. Духа нашего они не победили — и чья будет победа, будущее покажет.

Выезд на «совещание» к главнокомандующему Александеру

Вскоре подкатили грубые машины, покрытые брезентами. На каждой из них были вооруженные солдаты, как будто бы для защиты, в случае нападения партизан. Попрощавшись с медицинским персоналом, я обратился к своему хорошему приятелю князю Ханыкову — Лебедкину и сказал ему: Всеволод Иванович, Вы остаетесь здесь и если будет, хотя малейшая возможность, хлопочите о вызволении нас. Я не знаю откуда это у меня взялось, но я чувствовал, что это так, что нас везут не на доброе, что это — западня, но как не хотелось верить, что англичане могут быть так подлыми в отношении нас.

По и на успех хлопот, надежда была равна нулю, но утопающий хватается за соломинку. И, возможно, он и пробовал хлопотать, но ого или, чьи бы то ни было хлопоты, не могли изменить нашей участи и нас, как кроликов — удаву, спешили англичане передать красному молоху.

Все офицеры заняли места в машинах и «кавалькада» двинулась в путь. Легко катятся машины по наезженной грунтовой дороге Австрии подымая пыль, заволакивающую окрестность точно густой вуалью, сквозь которую проглядывают запыленные кусты придорожья.

Но, что это? Вдруг из-за кустов, сквозь густоту пыли выползают английские вооруженные танкетки. Сердца у всех екнули, как говорится у казаков, теперь мы воочию убедились, что мы пропали, что наша настороженность была не напрасна, что новый Иуда свое дело сделал.

Мы обмануты, Мы будем преданы, если не сегодня, то завтра. Тяжело сделалось на душе. Появилось чувство человека падающего в пропасть. Картины прошлой жизни быстро проносятся в голове.

Все милые и дорогие лица встают перед тобой. О, какими дорогими становятся они. О, как бы хотелось их обнять, прижать к груди и сказать им в последний раз: «Прощайте, мои милые, мои дорогие, прощайте в последний раз». О, судьба, судьба немилосердная, судьба злая-мачеха, что делаешь с несчастными?

Мы свою участь предчувствуем, но чем ты наградишь наших бедных жен, детей, отцов, матерей, братьев и сестер, остающихся на произвол без средств к жизни и без защиты?

О, Господи, сохрани и помоги им, не отдай их на поругание и на ликование наших врагов.

День клонился к закату. Машины, торопясь, спешат вперед, везя дорогой клад-дар «союзников» Советам, чтобы заслужить у «батюшки» Сталина благонаклонность и вызвать довольную улыбку на его рябой тиранской роже.

Путь первого дня подходит к концу. Нас подвозят к лагерю «Шпиталь», обнесенного колючей проволокой. Приняла нас еврейская бригада, солдаты которой были невежливы, грубы и многие из них говорили по русски.

Переписали нас, отобрали ножи, бритвы, оружие, если у кого случайно оказалось, а в общей массе, мы его раньше, по приказанию сдали или закопали в землю, чтобы оно не досталось ненавистным нам англичанам. Загнали нас в бараки на ночлег. Ночь была довольно тревожная, тяжелая. К пище никто не прикасался. Не до пищи было. Утро. На чердаке нашего барака обнаружен труп, повесившегося офицера (самоубийство). В другом месте нашли труп другого офицера, который покончил жизнь, приняв яд.

У входа в соседний (первый) барак, отгороженный колючей проволокой от нашего (второго) по счету, началось оживленное движение. Появились английские солдаты. Во двор вышел генерал П. Н. Краснов, окруженный своим штабом и офицерами.

Началось молебствие, совершаемое священниками, находившимися при штабе. Горячие молитвы возносились к Господу Богу о чуде, о спасении от кровавых лап владык СССР.

Далеко, в утреннем свежем воздухе, разносилось печальное пение обреченных на гибель, героев казаков-офицеров, просящих у Господа Бога подкрепить силы и достойно встретить все, даже, и смерть, если это Ему будет угодно. Молебен кончен.

Офицеры окружили кольцом своего любимого начальника, генерала П. Н. К раснова, стараясь не дать его в руки английских солдат.

Видим через окна, что уже пошли в ход приклады и даже штыки. Жутко было смотреть на эту ужасную картину. Приклады и штыки сделали свое дело. Результатом чего было ранено несколько офицеров, многие имели ссадины от прикладов. Кольцо разорвали солдаты и генерала П. Н. К раснова поволокли к машине. По очереди выгоняли офицеров из бараков. Погрузили в машины, заработали моторы и машины, сорвавшись с мест, гуськом понеслись, унося свою клажу не к командующему Александеру, а навстречу горькой участи несчастных борцов за свою и чужую свободу.

Англичане спешили сдать нас, а потому машины двигались на больших скоростях, этим они хотели предупредить попытки к побегу, но попытки были. Некоторые смельчаки заплатили за это своей жизнью, разбившись о камни.

В полдень нас подвезли к городу Юденбургу — Австрия. Машины остановились у моста небольшой пересохшей речушки. Вышли мы из машин, построились в колонну по четыре и пошли через мост. У моста стоял какой то любопытный или журналист и фотографировал нас, как новый подарок Иуды, но не Искариотского а английского, спешно отправляемый на коммунистическую Голгофу.

Ну, красный дракон, раскрывай залитую кровью свою пасть и принимай лакомый кусочек, который так долго и упорно но давался и, лишь благодаря подлой хитрости твоих союзников, пред тобой престал обезоруженный и беззащитный. Да накажет Всевышний наших предателей по их заслугам.

Перешагнули через границу Советской зоны и вошли в металлургический полуразрушенный завод гор. Юденбурга. Завод оцепили красные солдаты, вооруженные автоматами и ручными бомбами, чтобы пленные офицеры не могли рассчитывать на удачный побег. Во дворе не встречавшиеся со вчерашнего дня друзья и станичники, встречались так, как встречаются знакомые после долгой и долгой разлуки. С какой то надеждой и вопрошающе смотрели друг на друга, но все было тщетно. Группировались и задавали один другому один и тот же вопрос: «Что же нас ждет впереди?» Подхожу к одной группе офицеров человек 25–30 и вижу, что среди них стоит украинец лет 25 и рассматривает протянутую ему ладонь. После внимательного осмотра линии ладони он обращается к протянувшему руку и говорит: «Ты вэрнэшея чэрэз 10 рокив назад». Другому кажэ, — шо ты будош свободным чэрэз 9 рокив,

Откровенно говоря, что предсказания хироманта украинца оказались пророческими. Одни были освобождены из трудовых лагерей через 9 лет а другие через 10.

Вот и ночь пришла и принесла свободным людям отдых и спокойный сон а у нас в полуразрушенном заводе, нет ни спокойного сна, ни душевного покоя. Наоборот она была для нас очень тревожной и опасной, ибо мы ждали чего то страшного, что для некоторых и было действительным — их не стало. Ночь мы провели без сна, кто сидя, кто полулежа, шопотом разговаривая, а кто просто без цели шагал взад и в перед, стараясь найти покой в усталости.

От пищи отказались многие. Ожидали рассвета и нового удара безжалостной судьбы. Вот и утро. Рассвело. Неприветливо смотрит на нас природа чужой страны, а люди, если можно назвать их так, советские солдаты, окружающие нас, как звери пожирают нас глазами и сулят нам в будущем очень многое: и пули, и веревку, и тюрьму и голодную смерть в сибирских лагерях.

Вдруг слышим заорал, завизжал женский голос. Все, как по команде повернулись в ту сторону и поспешили туда и видим картину: красноармейка с пеной у рта набросилась на одного из наших, награждая его отвратительнейшими эпитетами, называла его изменником родины, орала «повесить ого, расстрелять, он не достоин быть моим братом». В действительности он и был ее братом, но убежал от советов в казачий корпус и воевал против своих красных владык.

Посмотрел брат на свою разъяренную сестру красноармейку и сказал: «Сука ты…. Гробовщица Родины». Отвернулся и не стал больше ее слушать.

Вот подошли автомобили и увезли ген. П. Н. К раснова с его штабными офицерами в неизвестном для нас направлении. За нами подошли железнодорожные вагоны, погрузили нас и замкнули двери.

Сигнал. Заскрипели буферные пружины и паровоз потянул свою клажу по рельсам железной австрийской дороги, проходящей через леса, поля и горы. Не всем удалось выехать, как нам думалось, а как передавали жители окрестностей Юденбурга.