Мы потребуем крови - Девин Мэдсон

– А вино? – спросил Мансин.

– Немного, – ответил Оямада. – Нужно аккуратно его распределять, в особенности зимой. С рисом аналогично. Проса у нас в избытке, как бобов и вяленого мяса, а воду можем брать из рек по пути.

Мансин хмыкнул, а я выпустила еще одну стрелу в утыканную стрелами мишень. Неподалеку за мной уже наблюдала группка солдат, о чем-то тихо переговариваясь.

– Мечи?

– Конечно. И… стрелы. Дерево для укреплений. На юге полно дерева и металла, как вы знаете.

– Жаль, что их нельзя есть.

– Провианта нам хватает, – сказал Оямада. – Только вино следует беречь. И это мудро, если вы хотите, чтобы солдаты держались на ногах.

Министр Мансин сменил позу и покосился на зевак.

– Вряд ли вы могли бы более наглядно доказать, как мало знаете об армии, ваше превосходительство.

– Я командовал…

– Охрана, нанятая для торговых караванов, не в счет. Сосредоточьтесь на снабжении, а я решу, как использовать припасы.

Я выпустила еще одну стрелу и, прежде чем она попала в мишень, обернулась, застав министра Оямаду с открытым для новой реплики ртом.

– Ваша осторожность весьма похвальна, – сказала я, бросив порицающий взгляд на Мансина.

Из них двоих я доверяла ему больше, дольше его знала и сильнее нуждалась в его навыках, но без Оямады у меня не было бы солдат. В то утро мы отправили тело Дзая к его матери для упокоения. При других обстоятельствах его похоронили бы в императорском саду, но от спаленных руин Мейляна еще поднимался дым.

Оба поклонились – Оямада с ироничной благодарностью, а Мансин с чопорным извинением.

Я вытащила очередную стрелу, осознавая, что толпа вокруг нас растет.

– Ваше величество, – в первом порыве единства произнесли оба министра.

– Следует собрать совет, прежде чем генералы начнут беспокоиться, – добавил Мансин. – Они могут посчитать неуважением, что их заставляют ждать.

– Я не собираюсь заставлять кого-либо ждать, – Я приложила стрелу к тетиве, а лежащая у моих ног Чичи завиляла хвостом, взбивая грязь. – Но и не хочу быть в невыгодном положении на первом совете. Поэтому сначала осмотрю лагерь. И встречусь с солдатами.

– Вы… уверены, что это мудро, ваше величество?

Оямада слишком явно покосился в сторону зрителей.

– Да. Если мне придется сидеть в душном шатре и слушать, как мужчины говорят со мной свысока, прежде всего я должна понимать, о чем речь. Совет устроим вечером. Уверена, вы убедите их согласиться с этим решением, министр Оямада.

Он не ответил на мою доверительную улыбку, но, сочтя мои слова за приказ, поклонился и ушел.

– Вам следует дать ему время, – сказал Мансин, когда Оямада уже не мог нас слышать. – Всего два дня назад вы убили его внука.

– А вам не следует приуменьшать умения, которые он поставил на службу нашему делу.

На его губах появилась безрадостная улыбка, и темные круги под глазами проступили четче.

– Хотите сказать, деньги, которые он нам принес.

– Теперь он на нашей стороне.

Мансин поклонился, признавая мою правоту, и я взяла очередную стрелу из бочонка. По узкой полоске земли стегнул порыв ветра, хлопнув мне по ногам плащом и взъерошив шерсть Чичи. Я прицелилась, почти машинально сделав поправку на ветер, и выпустила стрелу. Для меня это было так же естественно, как для императора Кина встречаться с генералами.

Несмотря на ветер, стрела попала почти точно в цель, чего не скажешь о моих планах.

– Не стоит рассчитывать, что ваше мастерство лучника произведет впечатление на генералов, ваше величество, – сказал Мансин, окинув взглядом наблюдающих солдат. – В лучшем случае они посчитают это угрозой, а в худшем – напоминанием о вашем отце.

– Об императоре Кине? Не вижу в этом проблемы.

– Я говорил не о нем.

– Да, – согласилась я. – Но здесь и сейчас у меня есть только один отец, и это император Кин Ц'ай. Только один брат, и это Дзай Ц'ай. Моя мать – изменница. Мой брат-близнец – глупец. Мне придется с этим жить, если я хочу, чтобы Кисия выстояла. Но мне нужны генералы, которые будут меня слушаться и не переступят через меня, как наверняка намереваются, и я постараюсь получить рычаг влияния.

Он кивнул.

– Они будут давить, чтобы понять, сколько власти могут заполучить, и возненавидят вас, если вы не дадите им никакой или дадите слишком много.

– Они возненавидят меня, если я попаду в цель и если не попаду. Возненавидят, если я буду вести себя как женщина или как мужчина. – Я положила стрелу на тетиву. – Знаю, легко не будет, министр. Но понимание, что они возненавидят меня в любом случае, дает гораздо больше свободы, чем вы можете вообразить.

Я оттянула тетиву и выстрелила, с радостью услышав стук, с которым острие вошло в соломенную мишень. Министр Мансин наблюдал за мной, нахмурив брови.

– У меня получится, – сказала я. – Ведь в Мейляне вы надели мои доспехи, чтобы я могла сбежать и бороться дальше, потому что верили в меня.

Глазеющие на нас солдаты не могли подслушать, но Мансин все равно понизил голос, и я едва разобрала его слова в галдеже.

– Боюсь, генералы не забудут о былых ранах, – сказал он, – что бы ни думали простые солдаты. В чем бы ни нуждалась Кисия. Они ведь южане, их домам и семьям ничто не угрожает. Для них потеря Коя – повод ухмыльнуться. Император Кин сам разделил страну в непрекращающейся войне с вашей матушкой.

Я вздохнула.

– Я знаю, но если я собираюсь править Кисией, то всей Кисией, а не только к северу от реки.

Я опустила лук. Мне не нравилось, как он лежал в руке. Оставив Хацукой в Сяне, я как будто лишилась части тела.

– Давайте пройдемся, министр. Хочу осмотреть лагерь и поговорить с солдатами, как делал император Кин.

– Как пожелаете.

Мальчик взял у меня лук, но я оставила напульсник на запястье как напоминание о своей меткости. Уделял ли Кин внимание таким деталям? Я никогда раньше не задумывалась, сколько в нем было подлинного, а сколько выдуманного, прямо-таки человек-загадка.

Как только я покинула стрельбище, собравшаяся толпа загудела, и, вспомнив, как вел себя Кин, я обратилась к солдатам:

– Благодарю за то, что присутствовали на моей тренировке. Завтра увидим, сколько стрел я смогу расщепить.

Эти слова были встречены скорее удивлением, чем восторгом, но надо же с чего-то начинать.

– Не следует выставляться перед ними, ваше величество, – предупредил министр Мансин, когда я поравнялась с ним и наши сапоги захлюпали по грязи. – Император Кин никогда не стал бы этого делать.

– Но я не император Кин.

– Как вы не перестаете мне напоминать. Однако, как женщина, вы должны требовать к себе уважения даже в большей степени, чем требовал он, как простолюдин.

– Но его ведь уважали не оттого, что он требовал. А потому что заслужил уважение.

Мансин замолчал, сцепив руки за спиной и высоко подняв голову, слабый солнечный свет подчеркивал морщины на его