День рождения - Игорь Ревва

Васечкин каждый вечер с нетерпением ждал, когда же к нему придёт Реальность. Он ставил машинку на пол, застилал стол чистыми газетами, разгонял по углам нехороших насекомых, выпроваживал смешного и глупого дикобраза в ванную комнату и садился на диван — ждать. Он знал, что когда она придёт, то сразу же скинет туфли, лёгко подбежит к Васечкину и нежно поцелует его в щёку. Всё остальное будет потом, и всё снова будет, как раньше. Он покажет Реальности свои новые вещи, и она их внимательно прочтёт, и тихим голосом скажет: «клёво…» И если вещь будет весёлая, то она будет смеяться, а если грустная — глаза её сделаются влажными. А потом они поужинают и лягут в постель, и будут любить друг друга до самого утра.

Но она не приходила, потому что болела. Любой бы заболел, попав под грузовик — это Васечкин понимал и разговаривал с Реальностью только мысленно. Мысленно же он и показывал ей новые вещи, и она смеялась или грустила в зависимости от того, какой получалась у Васечкина вещь весёлой или грустной. И говорила: «клёво». И целовала его в щёку. Но всё это было только мысленно. А наяву Васечкин никогда не мог её дождаться, хотя и сидел совершенно неподвижно.

Нехорошие насекомые, видя, что Васечкин долго не шевелится, снова начинали наглеть и носиться по комнате, скрежеща облезлыми хвостами о поцарапанный дым. А дикобраз в ванной принимался громко выть от тоски и от того, что он смешной и глупый. Васечкин пытался заглушить его вопли пением, но тут уж начинал шуметь шкаф. Тогда Васечкин окончательно понимал, что сегодня Реальность опять не придёт. Он замолкал, выпускал дикобраза из ванной, вытряхивал из своих карманов змей, кроликов, бильярдные шары и прочий мелкий мусор и садился делать новую вещь. Иногда они у него получались, чаще — нет. Хорошо, что никто не видел те вещи, которые не получались. Они могли бы расстроить кого угодно, даже Мусорщика, который никогда не расстраивался, потому что гадости любил гораздо больше хороших вещей.

Мусорщик неплохо различал гадости и вещи, но он почему-то всегда просил Васечкина делать из вещей гадости, и никогда — наоборот. А это Васечкину не нравилось, потому что гадостей на его книжной полке и так хватало.

А однажды Мусорщик принёс ему что-то непонятное. Вначале Васечкин подумал, что это хорошая вещь, но когда принялся изучать внимательнее, то понял — гнуснейшая гадость, кое-как слепленная в большой и уродливо-скользкий комок из всех тех гадостей, что Васечкин делал для Мусорщика. А Мусорщик, держа в руках эту большую гадость, попросил сделать вещь, которая бы отображала её сущность, вкратце сообщала о том, что этот уродливо-скользкий комок собой представляет. Васечкин отказываться не стал (очень уж ему не понравилась гадость Мусорщика!) и через час вещь была готова.

Мусорщик посмотрел её и начал ругаться. Он громко возмущался и кричал, что это не вещь, а херня, хотя Васечкин хорошо помнил, что делал не херню, а вещь. Он брызгал слюной и называл Васечкина неблагодарной скотиной, хотя из скотины в доме жили только смешной и глупый дикобраз под подушкой и сиреневое облачко, до той поры мирно дремавшее под столом, а сейчас выплывшее на крики Мусорщика и удивлённо распустившее свои хвостики — большого жирафа, жившего на люстре и недоумённо смотревшего оттуда на Васечкина, скотиной можно было не считать, потому что он ловил сны и совершенно не обращал внимания на вопли Мусорщика, который кричал и ругался всё громче и громче.

Васечкин даже испугался, что Мусорщик сошёл с ума — было очень похоже, особенно когда тот стал называть Васечкина бородатым мудаком. Васечкин подумал, что у Мусорщика случилось что-то плохое, может быть даже, что он потерял свою новую вещь. Он попытался выяснить, в чём дело, но Мусорщик не слушал его и кричал до тех пор, пока Васечкин не попытался спрятаться в спичечной коробке. И тогда Мусорщик сильно ударил Васечкина.

Васечкин упал и больно стукнулся об пол, засыпанный обрывками влажной и липнущей к щеке бумаги. Он никак не мог понять, почему Андрейкин так на него кричит? Не понравилась рецензия? Но ведь его новый роман действительно дрянь! Впрочем, почему — его?! Половину романа для Андрейкина писал Васечкин — он не мог не узнать те фрагменты, которыми постоянно донимал его Андрейкин. И зачем же так орать? Не хочешь платить — не плати. Всё равно деньги Свиридовы заберут — они всегда их забирают, они же не обязаны кормить Васечкина за свой счёт. Но кричать-то зачем? Зачем обзывать Васечкина сволочью? Зачем брызгать слюной и орать, что Васечкин и раньше-то был придурком, а после смерти Тани последний ум потерял? Зачем сбрасывать на пол пишущую машинку? Зачем пинать ногами шкаф? Зачем швырять в стену «Help!» — любимый диск Тани… которая всё никак не приходит… потому что она болеет…

Васечкину всё-таки удалось спрятаться в спичечный коробок. Он с опаской прислушивался к тому, как Мусорщик топает по комнате, постепенно успокаиваясь. Как он шумно дышит, ворчит что-то непонятное, а потом уходит, громко хлопнув вздрогнувшей от мороза дверью.

Тогда Васечкин выбрался из спичечного коробка и облегчённо вздохнул. Он успокоил пишущую машинку, у которой от крика Мусорщика разболелись буквы; он аккуратно поднял с пола компакт-диск и нежно протёр его ладонью; он поцеловал обиженный шкаф, которому вообще не по делу досталось.

А потом Васечкин, не обращая внимания на злорадный скрежет портретов, доносившийся из кухни, потащил смешного и глупого дикобраза в ванную комнату. Затем он разогнал по углам нехороших насекомых, подмигнул сиреневому облачку под столом, застелил стол чистыми газетами и сел на диван. Он решил подождать Реальность. Сегодня она непременно должна придти, ведь сегодня у Васечкина День рождения. И Васечкин решил, что уж сегодня-то он обязательно её дождётся. Потому что, не может же Реальность так долго не приходить. Даже если она болеет. Просто нужно хорошенько её подождать, и всё снова будет, как раньше. Потому что сегодня у Васечкина — День рождения.

Июнь, 2003.