Наполеон и женщины - Ги Бретон

В семь часов утра семьдесят два жандарма были уже на своем посту у моста Круасси для охраны возвращающегося в Париж Барраса и его любезных статисток. Нельзя же было подвергать риску нападения бандитов с большой дороги или злокозненных роялистов такого рьяного и самоотверженного защитника демократических свобод.

В девять часов Баррас, слегка усталый, вышел из комнаты Мари-Розы, с удовольствием вдыхая запахи осеннего утра. Он чувствовал себя превосходно. Когда он отвязывал лошадь, на дорожку сада вышла Мари-Роза в прозрачном пеньюаре и окликнула его:

— Поль!

Она обвила руками его шею, ласковая, лепечущая, очаровательная. Он понял и спросил довольно сухо:

— Сколько тебе надо?

Она потупилась.

— Я должна за платья три тысячи франков (девять тысяч наших старых франков).

— Пришлю сегодня вечером.

Она радостно кинулась ему на шею. Со слегка раздосадованным видом он отстранил ее, потрепал по щеке, вскочил на лошадь и пустил ее в галоп.

Мари-Роза вернулась к себе, веселая, не подозревая, что эта просьба разлучит ее с Баррасом и совершенно изменит ее судьбу.

По дороге в Париж председатель Конвента размышлял. Только несколько дней назад к нему явилась мадам Тальен и попросила от имени Мари-Розы большую сумму. Он отказал. Но Терезия направилась к секретеру и выгребла все деньги, которые там были.

— Дорогой мой, — сказала она, смеясь, — ваши метрессы не должны ни в чем иметь недостатка. Разве они не угождают вашим вкусам со всем усердием?

Баррас тоже рассмеялся. Но сегодня утром он вдруг почувствовал, что устал содержать любовницу, которая не может устоять перед драгоценностью или куском шифона, бросает деньги на ветер и беспечно берет в долг, словно женщина легкого поведения, «считающая, что предусмотрительная природа от рождения снабдила ее удобным устройством под пупком, позволяющим расплачиваться по счетам».

Он решил порвать.

Но что будет с Мари-Розой? Он подумал с минуту и улыбнулся — удачная мысль! Чтобы избавиться от этой женщины, он выдаст ее замуж за маленького Бонапарта, который давно уже мечтает укрепить свое положение посредством светского брака.

Чтобы преодолеть снобизм мадам Богарнэ и добиться от нее согласия на этот неравный брак, надо вытащить из темного угла этого тощего генерала, который был представлен ей на одном из вечеров мадам Тальен, и дать ему возможность продвинуться. А что касается корсиканца, то брачный союз с аристократкой приведет его в восторг.

Таким образом, каждый получит свое, а будущий член Директории освободится от неудобной связи и посвятит себя целиком прекрасной Терезии, любовный талант которой он оценил этой ночью.

Пока Баррас строил планы ее будущего, Мари-Роза наслаждалась болтовней с подругами за легким завтраком. В десять часов мадам Тальен, мадам Амлен и два кавалера поднялись в карету. В последнюю минуту в карету села и Мари-Роза:

— Я проеду с вами до парижской дороги и вернусь пешком.

Она сошла на втором повороте и минуту стояла, махая рукой друзьям. Когда карета скрылась из виду, она пошла потихоньку, собирая цветы и поглядывая сквозь деревья парка на крыши большого строения на холме. Она знала легенду этого замка: в XI веке вождь норманнов по имени Одон обосновался здесь, чтобы нападать на проезжих путников, грабить, а иногда убивать их. Легенда сообщала и о том, что этот дикарь приводил в свое жилище женщин и девушек округи и грубо насиловал их на сундуке.

Одон навел такой ужас на окрестных жителей, что дом его прозвали «плохой или злой, зловещий дом», и на протяжении нескольких веков крестьяне считали, что в развалинах замка живет дьявол.

Эти легенды не напугали монахов Сен-Дени, которые начали возделывать там землю. В XVII веке был отстроен и замок, — Мари-Роза знала, что с 1792 года он принадлежал богатому банкиру Лакульте де Кантеле.

Это владение, в силу какого-то предвосхищения судьбы бывшее обычно конечной целью прогулок будущей императрицы, был знаменитый впоследствии Мальмезон.

Баррас прибыл в Париж в полдень, веселый и довольный. Когда он слезал с лошади, к нему подбежал секретарь Конвента и сообщил тревожные новости. Роялисты, стремившиеся к восстановлению Бурбонов, завербовали большое число сторонников в Национальной гвардии; можно было ожидать плохих последствий.

На следующий день, 4 октября (12 вандемьера) события развернулись стремительно. Ошеломленные члены Конвента узнали, что монархисты, располагающие сорокатысячной армией, собираются двинуться на Тюильри. Баррас был немедленно назначен главнокомандующим Внутренней армией. Он сместил перепуганного генерала Мену, вступившего в переговоры с инсургентами, и предложил заменить его своим ставленником Бонапартом.

— Этот человек нам подойдет. Он спас Тулон. Он будет действовать по нашей указке.

Комитет Общественного Спасения единодушно поддержал Барраса, но тот вынужден был дополнить свое сообщение:

— Генерал сейчас в запасе, так как он отказался служить в армии в Вандее…

— Немедленно вернуть его на действительную службу! — воскликнул председатель Комитета, у которого пот градом катился по щекам.

Этого Баррас и добивался. Он послал за Бонапартом в гостиницу «Синий циферблат» на улице Юшетт. Гвардеец, посланный Баррасом, вернулся через полчаса, но не обнаружил будущего императора в грязном и дурно пахнущем номере, который тот снимал.

Раздосадованный Баррас приказал искать своего протеже во всех отелях и кафе, которые тот имел обыкновение посещать. К девяти часам вечера было проверено двадцать пять отелей и семнадцать кабачков, — безрезультатно.

Где же находился Бонапарт? Где?

У противника.

Надо заметить, что Конвент, быть может, и не проявил бы такого великодушия, если бы Фрерон, влюбленный в Полину Бонапарт, не жаждал завоевать расположение ее брата.

С пяти часов после полудня Бонапарт вел переговоры с инсургентами. Находясь в запасе, он был лишен военного жалованья, не имея высокого покровительства, он получал очень скудную сумму в топографической службе Армии. В таком положении у него возникла мысль подороже продать свою шпагу врагам Конвента.

Спор был очень резким; роялисты, рассматривая Бонапарта как наемника, предлагали только деньги; он же требовал адъютантов и крупного военного поста в случае победы, ну и, конечно, запрашивал более высокую сумму, чем ему предлагали.

Но переговоры были неожиданно прерваны: когда брегет прозвонил шесть часов, Бонапарт встал и заявил:

— Мы еще продолжим эту дискуссию, а сейчас извините, меня ждет неотложное дело.