Время против времени - Александр Абрамов

Пешеходов почти не видно, да и трудно здесь пешеходу уберечь себя от копыт и колес в бушующем по улице пылевом шторме. На крылечках сидят старики, провожающие нас любопытным и пристальным взглядом. Иногда оглядываются и пассажиры открытых фиакров — мужчины в цветных цилиндрах и дамы в шляпках-капорах с розовыми лентами.

— Ты знаешь, почему они так смотрят? — усмехается Мартин.

— Как смотрят?

— Как тот продавец, когда мы подошли.

— Почему?

— Потому что здесь не ходят без шляп. Должно быть, так у них принято.

— Что же делать?

— Купить. Вон шляпа из соломы над дверью лавки.

Мы входим. Старик продавец с клочками седины в бороде встречает нас у прилавка. На стене за прилавком на крючках напялены шляпы всех фасонов: от «стетсоновки» до цилиндра. Цилиндры серые, черные и лиловые.

— Пару шляп, — говорит Мартин.

Продавец критически оглядывает наши пропыленные штаны и рубахи.

— Ношеных или новых? — зевает он.

Пожалуй, при наших капиталах лучше приобрести ношеные.

— Полтора франка за пару, — лениво говорит продавец. — А вы, должно быть, нездешние, новички в Сильвервилле?

Итак, город называется Сильвервиллем. Что-то новенькое, неигранное. Да и там ли мы, куда забросило нас прошлым летом? Я решаюсь прощупать аборигена.

— Путешествуем, — поясняю я. — Пешком, на пари, — и тут же пугаюсь: вдруг он не знает, что такое пари, но продавец не удивляется, и я продолжаю: — А шумно у вас здесь и людно. По улицам даже ходить трудновато.

— Порт, — поясняет продавец, — с тремя причалами. Один для речных пароходов из Вудвилля, оттуда до Города по железной дороге рукой подать, два других рыбацкие. Рыбы здесь уйма. Тут же и засолка, и копчение, и погрузка. Конечно, это не Город. Один он у нас — столица. А Сильвервилль так себе — городишко вроде Вудвилля. Только там, пожалуй, потише.

Мне все уже ясно: новый перескок в рай без памяти. А как он изменился покажет опыт. Мы платим полтора франка за старые соломенные шляпы типа «сомбреро» и покидаем этот пока единственный источник информации о мире, в котором неизвестно как и сколько времени будем жить. Улица круто сбегает к морю. Видны рыбацкие парусники у береговых причалов и высокая дамба, отделяющая залив от устья Реки. Пыли здесь поменьше, морской ветер гонит ее вверх по улице, где за спиной у нас все еще дымятся песчаные вихри. Почва влажнее, к тому же укатана экипажами и прибита сотнями лошадиных подков. Лошадей здесь больше, чем жмущихся к стенкам прохожих, гостевавших в питейных и торговых лавочках. Одеты они по-разному: есть парни вроде нас — в замасленных штанах и куртках, в стоптанных туфлях и босые, а кто в знакомых уже высоких, до икр башмаках, девчонки с голыми коленками, с отрезанными или оборванными подолами, католические священники в длинных черных сутанах, кое у кого завязанных грубой пеньковой веревкой, уличные торговцы пирогами и подозрительно мутной водой, видимо, от сушеных яблок. Попадаются и другие почище и побогаче, те, что садились в экипажи или выезжали в них из тихих замощенных переулков. Одеты они совсем по-другому: мужчины в цветных сюртуках и узких брюках со штрипками, дамы в длинных, до туфель, кружевных или шелковых платьях, отделанных бледно окрашенными кремовыми, розовыми и голубыми лентами. Мне показалось даже, что я вижу не успевших разгримироваться героев грибоедовской пьесы. Вот проехали Чацкий с Софьей и Лизой, сидевшей спиной к кучеру с длинным бичом, промчалась амазонка с картины в Третьяковке, выглянул из открытого ландо толстенький Репетилов, и тут же обогнали их два ковбоя из вестернов. Ничего не понимаю. Где я? В какой стране, в каком веке?

— А может быть, здесь время едет не вперед, а назад? — взрывает Мартин.

— Остришь?

— Пытаюсь. Но объяснение все-таки есть. Мы вот с тобой коротко подстрижены, ты даже длиннее, чем я, а у нас уже все ребята стригутся, как средневековые пажи. Ты очень уверен, что через пару лет не будут носить цветных париков? Женщины уже носят. Клеш ведь возродили, возродятся и штанишки. Кстати, и на Земле цилиндр еще из моды не вышел, и не только черный. Англичане на скачки до сих пор приходят в серых цилиндрах. А здешних, может быть, тоже на старину потянуло, вот и разъезжают по улицам этакие Чичиковы и Пикквики. Заметь: разъезжают, а пешком ходят другие, вроде нас — в грязных штанах и лошадиных шляпах. А у американских ковбоев и фермеров мода уже сто лет не меняется.

Мы лениво идем вдоль набережной, мимо рыбацких баркасов, с которых грузчики в мешковине с парой деревянных крючьев на спине перетаскивают на берег ящики с рыбой. На другом причале у парусного грузового суденышка точно такие же грузчики один за другим волокут мешки не то с зерном, не то с солью. Мартин прав: в цветных камзолах и брюках со штрипками разъезжают в экипажах, а не волокут на спине мешки и ящики. Кстати, за каменной оградой у речного причала прошлый век предстает перед нами в еще более точном обличье. К причалу, видимо, только что пришвартовался большой, марктвеновских времен пароход с двумя огромными колесами по бокам. Надпись на круглой корме гласит: «ГЕКЛЬБЕРРИ ФИНН».

Я уже попросту ничего не понимаю.

— А тут и понимать нечего, — приходит на помощь Мартин. — Смоделировали они Сэнд-сити? Смоделировали. Была в Сэнд-сити книжная лавка? Была. Была в ней марктвеновская книжка? Наверняка. Вот тебе и название парохода. Скажешь: такие только в девятнадцатом веке по Миссисипи ходили? А какие здесь построить, если до них вообще никаких не было? Для «Куин Мэри» индустриальная база нужна. Современные верфи.

Пытаюсь возражать:

— У них же Би-центр был. Вычислительный гигант. Тоже, наверное, помнишь. Там не только речной — космический корабль выстроить можно.

— А ты уверен, что Би-центр уцелел после революции?

Я ни в чем не уверен. Может быть, здесь давно уже нет ни Би-центра, ни других внеземных чудес. Может быть, с тех пор оставленный без опеки здешний земной мир жил и развивался по-своему и еще не родил ни своих Эдисонов, ни своих Туполевых.

Но гадать не приходится. К нам уже подходит мужчина лет сорока в синей замурзанной куртке и такой же соломенной шляпе, как и у нас. Он уже давно стоял поодаль, наблюдая за грузчиками и приглядываясь исподтишка к нам.

— Видать нездешние? — повторяет он продавца шляп.

— Из Города, — говорит с достоинством Мартин.

— А что, работы в Городе не хватает?

— Скучно на одном месте.

— Могу на погрузку поставить. Крючья получите, — говорит человек в синей куртке.

— А платить сколько будете?

— Как всюду. По пятьдесят сантимов в час. За день работы пять франков.