На макушке дерева - Рэй Брэдбери

— Сполдинг? — осведомился он. — Дуглас Споллинг?

Теперь и я замер на месте и, честно скажу, похолодел от ужаса, потому что столкнулся с призраком. По спине побежали мурашки. Кивнув в ответ, я внимательно разглядел прохожего. Он был одет в превосходный темно-синий костюм и шелковую рубашку с галстуком неброской расцветки. Темные волосы слегка тронула седина, от него веяло легким ароматом дорогого одеколона. Незнакомец протянул мне ухоженную руку:

— Гарри Рокки, — представился он.

— Не припоминаю… — смешался я.

— Вы, если не ошибаюсь — Дуглас Сполдинг?

— Совершенно верно…

— Средняя школа города Берендо, выпуск тридцать пятого года. Правда, сам я до выпуска не доучился.

— Гарри! — Я так и не заставил себя выговорить его фамилию: она комом застряла у меня в горле.

— Вы все меня запомнили как Рукки. Гарри Рукки. Но я сменил фамилию на Рокки — это было в тридцать пятом году, в самом конце весны.

После того, как влез на дерево, отметил я про себя.

Из-за угла налетел чикагский ветер.

А вместе с ним — запах мочи.

Я повертел головой. Лошадей вблизи не обнаружилось. Собак тоже.

Передо мной стоял один лишь Гарри Рокки, он же Гарри Рукки, который ждал каких-то признаний.

Пришлось быстро пожать ему пятерню, однако я тут же отпрянул, словно меня дернуло током.

— Подумать только, — сказал он. — До сих пор шарахаешься, как от чумы.

— Нет, что ты, просто…

— Отлично выглядишь, — поспешно вставил он. — Сразу видно: состоявшийся человек. Это приятно.

— Ты тоже, — сказал я, избегая смотреть на его аккуратные ногти и до блеска начищенные туфли.

— Не жалуюсь, — скромно ответил он. — Куда направляешься?

— В Институт изобразительных искусств. У меня два часа до поезда. Всегда хожу в этот музей полюбоваться огромным полотном Сера.

— Сера действительно поражает своими размерами. Грандиозная работа. Могу немного проводить, если не нарушу твои планы.

— Ничуть! Конечно, присоединяйся.

Дальше мы пошли вместе, и он сказал:

— Поговорить толком не удастся — мне нужно в контору, это как раз по пути. Огласи-ка свой послужной список — все-таки мы давние знакомые.

На ходу я рассказал ему о себе, не вдаваясь в подробности, и поэтому закруглился довольно быстро. Пишу книги в свое удовольствие, пользуюсь некоторой известностью, до всемирной славы еще далеко, но читатели есть по всей стране, семья не бедствует.

— Пожалуй, это все, — заключил я. — Если коротко. Вот такой послужной список.

— Ну, поздравляю, — сказал он, одобрительно кивая, причем, как мне показалось, совершенно искренне. — Молодец.

— А у тебя что слышно? — спросил я.

— Как сказать… — нехотя начал он. Мне никогда не доводилось видеть его в замешательстве. Он посмотрел куда-то в сторону, на фасад ближайшего дома, и, похоже, занервничал. Проследив за направлением его взгляда, я прочел:

Гарри Рокки и Партнеры

пятый-шестой этаж

Теперь уже он перехватил мой взгляд и закашлялся.

— Так уж вышло… Я вовсе не собирался… Просто нам было по пути…

— Вот это да! — вырвалось у меня. — Солидное здание. Неужели твое?

— Мое. Сам отстроил, — признался он, немного повеселев, на его лице промелькнуло мальчишеское выражение, которое перенесло меня в юность, на сорок лет назад. — Не слабо, да?

— Просто класс, — выдавил я.

— Ну, не стану отнимать у тебя время — иди любуйся своим Сера. — Он пожал мне руку. — Хотя постой. Почему бы и нет? Давай заглянем — буквально на минуту. А потом я тебя отпущу. Идет?

— Что ж, можно, — согласился я.

Он закивал, взял меня за локоть и, распахнув дверь, провел в необъятный, облицованный мрамором вестибюль метров тридцати в поперечнике, с двадцатиметровыми сводами; в самом центре был устроен вольер с низкорослой, но пышной тропической растительностью, среди которой порхали экзотические птицы, а над этим великолепием гордо возвышался один-единственный ориентир.

Это было какое-то дерево, вымахавшее метров на семнадцать-восемнадцать — клен? дуб? каштан? или что-то совсем другое? Не берусь определить — ветви оказались совершенно голыми. Его даже нельзя было назвать осенним: оно не сохранило ни одного охристо-желтого листа. Нет, над ковром тропической зелени торчало сиротливое зимнее дерево, которое каждой веткой, каждым сучком тянулось к стеклянному небу.

— Красотища, верно? — Гарри Рокки не сводил с меня глаз.

— Необычно, — сказал я.

— А помнишь, как Попрыгун, учитель физкультуры, гонял нас кругами по улице, чтоб неповадно было нарушать дисциплину?

— Нет, что-то не помню…

— Все ты помнишь, — непринужденно бросил Гарри Рокки, разглядывая небесный свод потолка. — До тебя дошло, какая у меня была задумка?

— Всех обогнать. Ты вырывался вперед и пробегал шесть кругов. Приходил к финишу первым и даже не задыхался. Да, теперь припоминаю.

— Ничего до тебя не дошло. — Гарри изучал высокую стеклянную крышу. — Я и не думал нарезать круги. Просто ждал удобного момента и прятался за какой-нибудь машиной, стоявшей у тротуара, а когда толпа выходила на последний круг — выскакивал из своего укрытия и мчался впереди всех, чтобы утереть вам нос.

— К этому и сводилась твоя задумка? — переспросил я.

— Залог моего успеха, — пояснил Гарри. — В нужный момент выскочить из укрытия.

— Чертовщина какая-то, — пробормотал я.

— Вот так, — сказал он, разглядывая карнизы внутреннего дворика.

Мы постояли молча, как паломники в ожидании чуда. Если оно и произошло, я этого не определил. В отличие от Гарри Рокки. Воздев кверху нос и подняв брови, он осмотрел дерево и спросил:

— Ничего не замечаешь?

Я тоже задрал голову:

— Нет, ничего.

— Выше смотри, — подсказал Гарри.

— Не вижу.

— Странно. — Гарри Рокки едва слышно фыркнул. — Почему же мне так хорошо видно?

Я решил не уточнять.

Мы смотрели на одно и то же дерево, торчавшее посреди вольера в центре вестибюля корпорации Гарольда Рокки «Дальновидные инвестиции».

Что там было разглядывать — штаны, повисшие на верхнем суку?

Как ни странно, я их увидел.

А ведь на дереве ничего не было. То есть верхний сук был, но никаких предметов одежды не было.

Наблюдая со стороны, Гарри Рокки будто читал мои мысли.

— Спасибо, — негромко произнес он.

— Кому? За что? — не понял я.

— Спасибо вам всем за то, что вы сделали, — сказал он.

— А что мы сделали? — притворно удивился я.

— Сам знаешь, — все так же негромко ответил он. — Спасибо — и все тут. Пойдем-ка.

Не успел я сказать и слова против, как он привел меня в мужской туалет и вопросительно поднял брови: мол, не нужно ли воспользоваться? Я почувствовал — нужно.

Расстегнув молнию, Гарри окропил белоснежный фаянс.

— Ты не поверишь, — улыбнулся он. — Каждый раз, когда хочу отлить, вспоминаю тот случай сорокалетней давности: как вы столпились вокруг дерева, а я сверху вас описал. Дня не проходит, чтобы не вспомнить. И тебя, и твоих дружков, и эту мощную струю.

Оцепенев, я так и не смог выдавить ни капли.

А Гарри сделал свое дело, застегнул молнию и задумчиво изрек:

— Самый счастливый день в моей жизни.