Возвращение - Спаркс Николас

Глава 1

2014 год

Впервые я заметил эту девушку на следующий день после переезда. Затем я не раз видел, как она брела мимо моего дома, опустив голову и ссутулив плечи. За полтора месяца мы не перекинулись и словом.

Она показалась мне подростком: манера держаться выдавала, что девушку угнетают одновременно низкая самооценка и раздражение на весь белый свет. Впрочем, в свои тридцать два я едва ли мог судить наверняка. Кроме того, что у нее длинные каштановые волосы и широко расставленные глаза, я знал точно лишь одно: она жила в трейлерном парке неподалеку и любила ходить пешком. А еще вероятнее, ходить ей приходилось в связи с отсутствием машины.

В апреле небо прояснилось, температура замерла на отметке чуть выше двадцати градусов, а слабого ветерка хватало лишь на то, чтобы разносить ароматы цветов. Азалии и кизил во дворе расцвели пышным цветом буквально за одну ночь. Азалии росли вдоль посыпанной гравием дорожки, что, петляя, вела к дому моего деда в ближайшем пригороде Нью-Берна[1] – дома, который недавно достался мне по наследству.

А я, Тревор Бенсон – идущий на поправку врач и по совместительству отставной военный, – сыпал вдоль крыльца нафталиновые шарики, про себя досадуя, что совсем не так мечтал провести утро. В этом доме уборке не было конца и края: всегда находилась новая работенка, и порой я сомневался, стоило ли браться за ремонт вообще.

Дом (хотя «дом» – это громко сказано) и в лучшие годы выглядел довольно неказисто, к тому же над ним потрудилось время. Дедушка собственноручно возвел это жилище, вернувшись со Второй мировой, и хотя строил он на века, в плане дизайна фантазией не отличался. Дом представлял собой параллелепипед с одной верандочкой спереди и другой – сзади. Внутри: пара спален, гостиная, кухня и две ванные комнаты. Обшивка из кедровых досок с годами стала серебристо-серой, совсем как волосы моего деда. Крышу уже не раз латали, ветер задувал сквозь щели в рамах, а кухонный пол настолько покосился, что, пролей кто-нибудь воду, она ручейком стекла бы к двери. Надеюсь, это облегчало дедушке мытье полов, ведь последние тридцать лет он жил в одиночестве.

Участок, впрочем, впечатлял: шесть с лишним акров земли; старенький, немного кособокий амбар и сарай, где дедушка хранил собранный мед. Казалось, на ферме можно найти все цветущие растения, известные человечеству, включая клевер и полевые травы. С апреля и до конца лета газон будто фейерверки расцвечивали.

Рядом пролегала речка Брайсес-Крик, чьи темные солоноватые воды текли так медленно, что в них, словно в зеркале, отражалось небо. Неспешно меркнущие закатные лучи пронизывали испанский мох, шторами свисавший с деревьев, превращая водную гладь в какофонию бордового, желтого и оранжевого.

Медоносные пчелы обожали эти места, как и задумывал дедушка, – по-моему, пчел он любил больше, чем людей. Всю жизнь он увлекался пчеловодством; на участке стояло около двадцати ульев, причем находились они в лучшем состоянии, нежели дом или амбар. Приехав сюда, я понаблюдал за пасекой издали, и хотя сезон только начинался, пчелиные семьи, похоже, чувствовали себя хорошо.

Весной население ульев стремительно возрастало, – прислушавшись, я даже мог различить жужжание. Пока что моего вмешательства не требовалось. Я сосредоточился на доме, решив привести его в приличное состояние. Обшарив кухонные полки, я оставил несколько банок меда и выбросил остальное: коробку прогорклого печенья, полупустые банки с арахисовым маслом и вареньем, пакетик сушеных яблок. В ящиках я обнаружил мусор: просроченные купоны, огарки свечей, магниты, непишущие ручки – и все отправил на помойку. Холодильник был почти пустым и на удивление чистым: ни заплесневелой еды, ни отвратительных запахов. Я вынес из дома целую гору старого хлама.

Для более сложных задач я нанял несколько рабочих бригад. Во-первых, пригласил подрядчика, чтобы сделать косметический ремонт в одной из ванных. Затем сантехник устранил протечку на кухне. Рабочие отшлифовали и покрасили полы, выкрасили стены и, что не менее важно, заменили заднюю дверь. Прежняя была проломлена, а затем кое-как заколочена досками. Когда уборщики вычистили каждый уголок, я провел в дом вайфай для ноутбука и купил мебель для спален. Приобрел я и новый телевизор в гостиную – вместо старого, с антеннами-рожками и размером с пиратский сундук. Благотворительный фонд не принял дедовскую мебель даже в качестве антикварной, так что пришлось отправить ее на свалку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

По утрам и вечерам я отдыхал на одной из неплохо сохранившихся верандочек. Поэтому-то мне и понадобился нафталин. Весна на Юге – не только цветочки, пчелки и красивые закаты, особенно если живешь в глуши неподалеку от реки. Погода стояла теплее, чем обычно, отчего пробудились от спячки змеи. Одну – и довольно большую – я заметил утром, когда вышел на заднюю веранду. Испугавшись до чертиков и пролив кофе на рубашку, я быстро ретировался в дом.

Не знаю, ядовитой ли была змея: я ничего в змеях не смыслю. Однако, в отличие от некоторых – например, моего дедушки, – убивать я ее не хотел. Пусть живет – только где-нибудь во‐он там, подальше от моего дома. Я знал, что змеи приносят пользу – к примеру, уничтожают мышей, которые по ночам шебуршат за стенами. Этот шорох меня пугал; мальчишкой я проводил здесь каждое лето, но так и не привык к сельской жизни. Я всегда считал себя парнем-из-большого-города, – пока не прогремел взрыв, поломавший не только привычную жизнь, но и меня самого. Поэтому я и назвался «идущим на поправку врачом». Впрочем, об этом позже.

Вернемся к змее. Переодев рубашку, я вспомнил, что дедушка отпугивал ползучих гадов нафталиновыми шариками. Он верил, что это волшебное средство от всех на свете вредителей: крыс, летучих мышей, клопов, змей, – и запасался нафталином впрок. Я нашел много коробочек в амбаре и, надеясь, что дед знал, о чем говорит, щедро рассыпал шарики вокруг дома: вначале у задней веранды и вдоль стен, затем – у крыльца.

Тогда-то я снова увидел девушку, бредущую по шоссе. На ней были футболка и джинсы. Она, похоже, почувствовала мой взгляд и мельком на меня посмотрела. Не улыбнулась, не помахала, а втянула голову в плечи, словно стараясь меня не замечать.

Пожав плечами, я вернулся к работе – если посыпание крыльца нафталином могло таковой считаться. Однако по неведомой причине я задумался о трейлерном парке, где жила незнакомка. Он находился в конце дороги, где-то в миле от моего дома. Вскоре после переезда я туда прогулялся – чисто из интереса. За несколько лет парк разросся, и мне захотелось посмотреть на новых соседей.

При взгляде на фургоны у меня мелькнула мысль, что по сравнению с ними дом моего деда – Тадж-Махал. Шесть-семь дряхлых, допотопных трейлеров беспорядочно ютились на площадке; поодаль виднелись обгоревшие развалины еще одного. Пожар оставил от него лишь черный, оплавленный остов, который никто не удосужился убрать. Меж покосившихся шестов уныло свисали бельевые веревки. Тщедушные куры что-то клевали, толкаясь среди ржавой техники и держась подальше от оголодавшего питбуля, прикованного цепью к старому бамперу. Пес клацал огромной, словно капкан, челюстью и лаял на меня так свирепо, что слюна во все стороны летела из пасти. Нехороший песик, помнится, подумал я. Интересно, кому могло захотеться жить в такой дыре? Впрочем, ответ был очевиден. Возвращаясь домой, я мысленно жалел бедолаг-соседей и корил себя за снобизм. Мне просто повезло больше, чем большинству – во всяком случае, по части денег.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Вы здесь живете? – послышался голос.

Я поднял глаза: передо мной стояла девушка из трейлер-парка – похоже, возвращалась домой. Боясь подойти ближе, она замерла в нескольких ярдах от меня, – впрочем, достаточно близко, чтобы я разглядел россыпь едва заметных веснушек на ее щеках. На руках девушки виднелись синяки – видимо, бедняжка обо что-то ударилась. Особой красотой незнакомка не отличалась – в ее чертах сквозила какая-то незавершенность, отчего я снова подумал, что она еще подросток. По настороженному взгляду я понял: стоит мне приблизиться – и девушка убежит.