Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке - Борис Григорьев

По мере развития нашей цивилизации и специализации различных видов человеческой деятельности разведка отделилась от дипломатии и составила отдельную службу. Дипломаты стали добывать необходимую информацию о стране пребывания и оказывать на неё влияние открытыми (легальными) и дозволенными способами, в то время как разведка стала использовать методы сугубо конспиративные и малопочтенные, преследуемые по закону (вербовка агентуры, спутники-шпионы, оперативная техника и т. п.).

Первоначально посольства не были постоянными и снаряжались в другую страну по какому-либо конкретному поводу (переговоры о мире, определение межгосударственных границ, сообщение о восхождении на трон нового монарха, матримониальные переговоры), решали тем или иным способом свою задачу и возвращались домой. Потом, когда возникла надобность в длительном и непрерывном контакте с другим государством, в его столице стали оставлять постоянное контактное лицо — резидента (в XVII–XVIII веках), а вскоре (в XIX веке) дипломатические представительства стали формироваться на постоянной основе.

Первые универсальные правила дипломатического общения были выработаны в 1648 году при подписании Вестфальского мира, подведшего итоги Тридцатилетней войны в Европе, а потом они были развиты и дополнены на Венском конгрессе 1814–1815 годов. С незначительными изменениями они действуют до сих пор. Главнейшим и важнейшим их элементом являются принципы экстерриториальности и дипломатического иммунитета (дипломатической неприкосновенности), согласно которым здание и имущество дипломатического представительства являются собственностью государства, его учредившего, и доступ в него официальным и прочим представителям иностранного государства без особого дозволения категорически запрещён, в то время как его сотрудники — дипломаты — пользуются дипломатическим иммунитетом и не подлежат юрисдикции страны пребывания. Принцип экстерриториальности иммунитета распространяется также на имущество дипломатов и средства их связи с Центром, то есть своим Министерством иностранных дел.

Весьма показательно, что, в отличие от других профессий, в дипломатии совсем не известны имена рядовых дипломатов. Мы все хорошо знаем знаменитых разведчиков и военных, именитых купцов или талантливых учёных, а вот назвать хоть одно имя русского атташе, секретаря, советника или консула нам не удастся — о них просто никто никогда не писал. А между тем именно рядовые работники создавали славу русской дипломатии, славу, которую зачастую присваивали себе их высокопоставленные руководители — в первую очередь царь-государь, министры иностранных дел, послы. Тут уж недостатка в именах нет. Они и только они вошли в историю дипломатии, заслонив импозантными фигурами своих скромных анонимных подчинённых.

Многие дипломаты оставили нам свои воспоминания и записки, из которых мы и черпаем теперь сведения о делах давно минувших. Богатый материал содержится в Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ), в частности, в фонде Департамента личного состава и хозяйственных дел (ДПСиХД), Историко-документального департамента (ИДА) МИД России, и изучение его представляет настоящее погружение в безбрежное море.

Уже у входа в читальный зал архива мне пришлось остановиться перед стендом с выставленными открытками, которые царские дипломаты сто лет тому назад посылали из-за границы своим коллегам в центральном аппарате МИД. Одна из них привлекла моё внимание: «В канцелярию МИД, Петербург, Дворцовая площадь, 6. Плевна, 17 июня. Пьём мусалла (олимпийское вино) и кофе "Далай-лама". Шлём привет. Н. Бок, М. Щербаков». Штемпель почтамта от 9/22 июня 1906 года. И мощная энергетика от маленького выцветшего кусочка картона, к которому прикасались руки давно исчезнувших из нашего мира людей. Они тоже, как и мы, пили вино, любовались окрестностями чужой природы и не забывали своих петербургских друзей… Что с вами стало, дорогие наши Н. Бок и М. Щербаков, через 11 лет?

Наркоминдел Г. В. Чичерин, в молодости служивший в царском Министерстве иностранных дел, утверждал, что царские дипломаты, «взобравшиеся на вершину царской лестницы», воплощали в себе «всё наиболее тупое, мерзкое и отвратительное». Бог ему судья… Такого впечатления у меня при работе над этой книгой не возникло. Мои герои оказались обычными людьми со всеми их положительными и отрицательными качествами, они любили и ненавидели, страдали и радовались, старались выполнить свой долг перед царём и отечеством и были ничем не хуже, а даже, может быть, в чём-то лучше последующих поколений дипломатов.

В этой книге мы коснёмся практически всех сфер дипломатической деятельности и увидим, как выглядела повседневная жизнь чиновников консульств, миссий и посольств, побываем на дипломатических приёмах и переговорах, познакомимся с основными понятиями этой увлекательной сферы деятельности.

Ограничим рамки нашего описания временем наибольшего расцвета дипломатии Российской империи — XIX и началом XX столетия — и предоставим судить читателю о том, что из этого получилось.

Часть I. Собственная Его Императорского Величества канцелярия по иностранным делам

Глава первая. От коллегии до министерства

Ничто не происходит без достаточного основания.

Дипломатия — это продлённая вовне внутренняя политика страны. Внешнеполитические дела в России, как и в других странах, издавна были прерогативой монархов. Так было в Средние века, так было при Петре I, так было и при его последователях. Дьяки Посольского приказа, министры иностранных дел или канцлеры играли в них подчинённую роль, а степень их самостоятельности и инициативы слишком часто зависела от воли самодержца. Многие из них, по словам Е. В. Тарле, вели себя как рачительные и добрые приказчики феодала-помещика. Как бы умны, опытны и талантливы ни были главы дипломатического ведомства, решающее слово всегда оставалось за государем, а то и за государыней. И это правильно: во внешней политике, как ни в какой другой сфере общественной деятельности, требуется единая сильная и направляющая рука.

Впрочем, в истории царской дипломатии были эпизоды, когда министры — умные и энергичные — пытались проводить в жизнь собственную политическую концепцию. В описываемый нами период, а именно в 1800 году, вице-канцлер и граф Н. П. Панин (1770–1837) и президент Коллегии иностранных дел, первоприсутствующий граф Ф. В. Ростопчин (1763–1826), жестоко конкурируя между собой, за спиной Павла I пытались добиться совершенно противоположных и взаимоисключающих внешнеполитических целей: Панин, англофил и противник Французской республики, выступал за сохранение антинаполеоновской коалиции, в то время как Ростопчин, вместе с Павлом I разочаровавшись в целесообразности этой коалиции, вёл дело к примирению и союзу с Парижем. Ничего путного, кроме вреда для страны, из такого разнобоя выйти, понятное дело, не могло.

История внешней политики царской России — это также частично история общения и взаимоотношений наших царей с королевскими особами других стран. Аппарат внешнеполитического ведомства Российской империи часто служил также передаточным звеном для вручения иностранным потентатам, президентам и министрам личных писем и подарков от царя и членов его фамилии. Это дало дипломатам естественный повод для горьких шуток, что Министерство иностранных дел — это всего лишь Собственная его Императорского Величества канцелярия по иностранным делам.

Некоторые государи были, на наш взгляд, весьма способными дипломатами, например Александр I, названный Благословенным. Его природные качества — обходительность, любезность, скрытность, известное коварство и наигранная искренность, а также воспитание и образование позволяли ему вполне успешно действовать на дипломатическом поприще. В антинаполеоновском «концерте» европейских держав Россия была представлена довольно весомо и достойно. Усилия императора и его дипломатов — Нессельроде, Каподистрии и других по закреплению военных успехов в войне с Наполеоном и перестройке Европы были заслуженно увенчаны громкими победами и результатами Венского конгресса 1814–1815 годов[2]. Так что А. С. Пушкин, кажется, напрасно называл его «коллежским асессором по части иностранных дел».

Дипломатический дебют Александра I состоялся 13 июня 1807 года в Тильзите, и там он со своими обязанностями справился не хуже Наполеона. Мать императора, Мария Фёдоровна, ненавидя Бонапарта и опасаясь, что её неопытный сын станет жертвой обмана коварного корсиканца, попросила вице-канцлера А. Б. Куракина следить за действиями Александра I и сообщать ей обо всём, что будет происходить во время встречи двух императоров. (Куракин был родственником царской семьи и пользовался у вдовствующей императрицы полным доверием.) Александр I после неудач русской армии находился в подавленном состоянии, ни с кем не говорил, и общество Куракина, направлявшегося на переговоры в Вену, показалось ему необходимым. (На этом и строился расчет Марии Фёдоровны и её тайного осведомителя.) Поскольку дело шло к сближению России с Францией, смятение и страх в царской семье нарастали, и Мария Фёдоровна «подключила» к делу свою дочь Екатерину, имевшую влияние на царствующего брата.