Потанцуй со мной - Луанн Райс

Никто не мог обвинить Маргарет в том, что у нее есть любимчики. Она допускала в жизни ошибки, но только не такие. Про себя она думала, что человеческая природа весьма несправедлива. Ведь, невзирая на то что человек борется со своими слабостями, у него всегда остаются определенные предпочтения. Если существует не одна, а две дочери, никто не удержится от сравнения, «взвешивания», суждения, выявления того, кто (открыто или тайно) дороже для твоего сердца.

Но жизнь всегда заставляет держать это в секрете.

Поезд задерживался. Как и следовало ожидать.

И не просто немного задерживался, а опаздывал на целых сорок минут. Видимо, в Кингстоне проводились путевые работы, и состав не появится в Твин Риверзе до половины четвертого. В принципе Сильви было все равно. Опоздание поезда давало ей возможность побыть одной. В последние дни у нее оставалось так мало времени на саму себя. Но она с нетерпением ждала того момента, когда вновь сможет увидеть свою старшую сестру. В какой-то степени задержка казалась символичной: если кто-то и мог заставить опаздывать целый поезд, так это была Джейн.

Она проверила дважды — взглянула на табло с расписанием поездов и осведомилась в справочном бюро. Сильви славилась своей пунктуальностью — она никогда не опаздывала.

Итак, у нее есть сорок минут в запасе: Сильви выгнала автомобиль со стоянки на дорогу № 1.

Технический прогресс изменил пейзажи Твин Риверза. Городу, зажатому между двумя реками в нескольких милях от залива Наррагансетт, пришлось нелегко пятьдесят лет назад, когда закрылись старые мельницы, обслуживающие текстильные мастерские. Но затем, в Крофтоне, расположенном на противоположном берегу одной из рек, открылся большой завод, и в Твин Риверзе появились новые предприятия, обеспечивающие работу этого завода.

Старые фермы, с уютными красными сараями, яблоневыми садами, черно-белыми коровами, уступали дорогу большим магазинам, супермаркетам, ресторанам… Вид на реку Уильямс и канал отныне перекрывали новые жилые дома и промышленные комплексы.

Но фруктовые сады по-прежнему оставались восхитительно красивыми. Скоро деревья оденутся в свой белоснежный наряд. Весна в долине была достойным зрелищем, и Сильви радовалась, что Джейн будет дома, чтобы увидеть это. Может, тогда она захочет остаться.

Сильви проехала мимо двух аллей, старой в Крофтоне и новой, более нарядной, в Твин Риверзе, — Джейн еще не была там. Сильви было интересно, что сделает сестра, когда узнает, как изменился город и его окрестности. Она проехала мимо начальной школы и младшей средней школы, куда они с Джейн ходили в детстве.

Затем они вместе посещали старшую среднюю школу Твин Риверза, где Сильви теперь работала библиотекарем. Она знала, что ее мать иногда задумывалась над тем, что бы случилось, если бы она переложила воспитание Джейн на плечи монашек из Сэкред Харт, возможно, им бы удалось укротить буйный нрав сестры. Ведь несчастье произошло сразу после окончания школы.

Сильви верила в то, что в мире все закономерно, что ничто не происходит просто так, даже когда кажется, что в происшедшем нет абсолютно никакого смысла. Она знала, что в мироздании существует определенный порядок, «система устройства вселенной». Ей нравилось думать, что хорошие поступки влекут за собой удачу, а плохие — страдания. Проблема заключалась в том, что плохие поступки отдельных личностей почему-то влекли за собой страдания людей хороших.

И все равно Сильви всегда поступала правильно. Возможно, именно это делало ее хорошим библиотекарем: она обожала порядок. В сумасшествии современного мира Сильви являла собой некий «островок» стабильности и спокойствия: она всегда могла найти то, что нужно, а затем положить находку на место. Ей нравилось помогать другим.

Сейчас она проезжала школу. Вот библиотека — шесть больших окон на втором этаже, прямо над главным входом. Ей казалось, что даже на улице она чувствует запах книг, канцелярского клея. Она ощущала покой и энергию, исходящую от учеников, что сейчас слушали лекции или делали домашнее задание. Вздохнув, она собралась уезжать. Но сначала надо кое-что проверить.

Машина Джона Дюфора стояла на стоянке, припаркованная на месте помощника директора. Он купил новый «субару» с полным приводом. Сильви знала, что кроме игры в «Скраббл» ему нравились лыжи и гонки на каяках. Скорее всего, он поедет на мощной новой машине куда-нибудь на природу, подальше от людей. Она надеялась, что с ним ничего не случится. В этом году около водохранилища к северу от Провиденса несколько раз видели черных медведей.

Посмотрев на часы, Сильви поняла, что пора возвращаться. Это займет ровно семь минут, — восемь, если она застрянет на светофоре у аллеи Стимбот. По мере приближения к станции ее желудок сжимался. Она не позволяла себе думать о сестре слишком много. Иногда ей казалось, что она больше никогда не увидит ее: Джейн теперь живет в Нью-Йорке, она поменяла свой родной городок на сияющий мегаполис.

Впрочем, Сильви прекрасно понимала, почему Джейн так не хотелось возвращаться домой, после того что здесь произошло. В какой-то степени для всех было бы лучше, если бы все оставалось, как есть. Но сейчас мама оказалась в беде, и ей нужны были обе дочери, чтобы помочь и решить, что делать дальше. Сильви вымоталась, занимаясь всем одна.

Через четыре с половиной минуты прибудет поезд. Сильви дрожала от нетерпения и липкого страха. Она с трудом могла поверить в то, что происходит. Она не осмеливалась представить, что сестра действительно приезжает — она не спала всю предыдущую ночь, ожидая телефонного звонка и боясь услышать извиняющийся голос Джейн, сообщающий, что в последнюю минуту все изменилось. И Сильви бы все поняла и простила.

Но телефон не зазвонил, Джейн ничего не отменила. Ее старшая сестра возвращается домой.

Сильви было интересно, сколько времени понадобится, чтобы она снова уехала.

Поезд мчался вдоль побережья от Нью-Йорка к Провиденсу, и всю дорогу до Бостона за окном мелькали города и деревни, поля и болота. Когда состав, двигающийся на восток, проходил между рекой и заливом, его гудок разнесся по всей долине Твин Риверза.

Дилан Чэдвик, работающий в саду, отвлекся на резкий свистящий звук. Когда Дилан слышал перестук колес, он всегда представлял себе Аманду и Изабелл, сидящих в купе. Он воображал, что они уехали куда-то далеко и теперь путешествуют по прекрасным, затерянным местам, смотрят мир и ждут, когда он найдет их. Он вспоминал последний день, как они трое разместились в машине, едущей через Манхэттен к станции Пенн.

Они почти уже доехали. Он должен был предъявить свой значок, посмотреть, как они садятся на поезд, помахать им вслед. Они бы позвонили ему из отеля «Лонгвуд», когда добрались бы до Вилмингтона. Но они даже не выехали из Нью-Йорка. Даже не проехали Тридцать третью авеню.

Прихрамывая, Дилан нес через сад стремянку, прихватив с собой необходимый садовый инвентарь. Его вторая жизнь, жизнь фермера, отвергала значки, «плохих ребят» и стрельбу. В ней были лишь яблони, корни, веточки и завязи, удачные посадки, прививки, сбор урожая. В ней были пчелы.

Все отложенные средства, а также деньги, полученные по страховке, он потратил, чтобы выкупить эту землю, когда-то принадлежащую отцу. Дилан ожидал, что возвращение блудного сына, вернувшего семье сто акров прекрасного сада, не пройдет незамеченным; он верил, что его брат и золовка будут рады видеть его. Но все сложилось не так, как он надеялся. Хозяйство брата (подарок старика, когда тот еще был жив) примыкало к его собственному, но родственники редко появлялись в его владениях. Дилан стремился воплотить в жизнь мечты отца, и брат с женой не препятствовали ему, но и не пытались помочь.

Они регулярно приглашали Дилана на праздничные обеды, в школу к их дочери на просмотр школьных спектаклей и постановок. Это, в свою очередь, оказалось сложным для Дилана: Хлоэ была ровесницей Изабелл. И каждая пьеса, каждый концерт, каждая забава девочки, напоминали ему о любимой дочери. У них с Хлоэ возникла особая связь — она зиждилась на схожести ее и Изабелл. Но иногда Дилану было слишком тяжело видеть малышку, и он понемногу отдалялся от родственников. Брат и золовка всё замечали, но никак не реагировали.

Снова прозвучал гудок поезда.

Дилан прислонился к стволу старого дерева, он слушал. Он, как наяву, видел свою жену и дочь, сидящих в уютном купе вагона, читающих книги или, быть может, играющих в карты. Любила бы Изабелл сейчас карты? Она очень их любила в одиннадцать лет, в год своей смерти.

Вернувшись к работе, Дилан сначала осмотрел крону дерева, затем установил стремянку, с трудом залез на нее и принялся обрезать ветви так, чтобы солнечный свет попадал и на нижние листья и плоды.

Поздний март считался самым подходящим временем года для первого подпиливания деревьев. Это был своеобразный «период покоя», когда уже отступили зимние холода, но еще не пришло настоящее тепло весны. Время обрезать кроны, спиливать все мертвые и больные деревья, сжигать высохшие яблоки, и так насколько хватит сил. Дилан часто работал от зари до заката, а иногда продолжал трудиться даже в темноте, при полной луне, пытаясь вернуть саду его былое великолепие.