Дуновение бога - Екатерина Барсова-Гринева

class="p1">— Но вы должны безусловно верить, — вставил Неизвестный. — Вера вам поможет.

— Спасибо. — Его голос сел. — Благодарю за поддержку.

Все стремительно покинули зал. Он протер глаза, надеясь, что это не сон. Мужчина не успел подумать о чем-то еще, как в зал ворвался человек маленького роста, который отчаянно размахивал руками.

— Сюда, сюда, идите за мой, я ваш куратор по программе воскрешения. Сейчас я расскажу вам, что нужно делать. Для начала следует заполнить небольшую анкету.

В зале, куда они пришли, стоял огромный квантовый компьютер. Таких больших компьютеров он еще не видел. Человек сел на стул и обернулся.

— У вас, видимо, есть влиятельные покровители. У нас списки. Очередь. Уважаемые люди. А тут вы. Внеплановый случай.

Но он ничего не сказал.

— Анкета. Первый пункт самый важный.

— Как вас зовут? Как к вам обращаться?

— Это не имеет значения. Можете звать меня Номер первый. Главный пункт: каким вы представляете это воскрешение: в физическом облике или… в виде атома. Если в виде атома, то вы будете общаться безмолвно, видеть друг друга всеми возможными способами, в том числе телепатическими. Сможете путешествовать в межпланетном пространстве… От того, что вы выберете, зависит программа, которая будет запущена.

— В обычном физическом облике.

— Какие вы все тут материалисты, — с легким недовольством пробубнил человек. — Нет, чтобы плыть по волнам эфира.

Тебя я, вольный сын эфира,

Возьму в надзвездные края;

И будешь ты царицей мира,

Подруга первая моя…

— вспомнилось ему.

— Такой уж я ретроград, — признался мужчина.

— Далее анкетные подробности: рост, цвет глаз…

Он разволновался.

— А если я не вспомню?

— Программа может дать сбой. Чем точнее вы все вспомните, тем точнее будет воскрешение.

— Я могу взять время, чтобы собрать данные?

— Конечно. Только время у вас ограничено. Один месяц.

— Этого достаточно.

Он знал, что на другой день ее прах забрали из могилы и поместили в специальную зону. Вскоре ему должны были прислать туда приглашение.

Зоны, где реализовывались программы воскрешения, находились на противоположных концах города, были обнесены высоким забором; сверху их накрывал стеклянный купол, который то открывался, то закрывался, но что происходило внутри, никто не знал.

Задача была сложной, ведь ему нужно было узнать о ней все. Чем больше и полнее будут эти сведения, тем больше вероятность, что ее воскресят в точности такой, какой она была при жизни.

Он вспомнил, что она любила абрикосовое варенье без косточек, родниковую воду, из цветов — дикие васильки, любила длинные струящиеся платья, пешие прогулки, самозабвенные беседы, любила напевать, когда о чем-то думала или мечтала, и хмурилась, когда слышала банальности. У нее был высокий звонкий голос, в минуты волнения она говорила быстро, чуть задыхаясь.

С юности она любила Александра Грина, особенно его «Бегущую по волнам». Она утверждала, что Фрези Грант — это София Владимира Соловьева, Вечная Женственность, которая повторила путь Христа — хождение по водам, являясь тем, кто разуверился в любви.

Сухие справки, выписка из домовой книги — для него звучали как музыка. Музыка его воспоминаний. Он даже нашел на форуме собачников снимки ее йоркширского терьера Дуси. На одной фотографии песик выглядел так, словно у него только что отобрали сахарную косточку, на другой — йорк был весел и забавен и посматривал на всех с чувством явного превосходства.

Он старался вспомнить любую деталь, любой пустяк, малейшую тень былого…

Он пришел к дому, в котором она жила, ходил и гладил руками уцелевшие стены, словно хотел воскресить тепло ее рук, звук голоса, аромат волос, запахи еды, которую она готовила. Мужчина вдруг подумал, что в этом есть великое таинство неуничтожимости всего сущего. Эти стены знали, видели ее, значит, остались какие-то мельчайшие частицы, атомы, сохранившие память о ней, о ее телесности. Нет мира чисто духового или чисто материального, есть мир явленный и мир невидимый, но пройдет время, и границы между ними сотрутся.

и вот настал момент, когда ему выписали пропуск в специальную зону.

С волнением он шагнул за ворота и направился к означенному в пропуске месту. Ее прах находился в стеклянной ладье, дно которой уходило под землю, ему же была видна только верхняя часть — земля, на которой росли травы под стеклянным куполом, который, как ему объяснили, тоже открывался и закрывался, как и большой купол над всей этой территорией. Его поразил цвет трав — золотисто-зеленый; по ним перекатывались капли тяжелой росы, они скользили, сливались друг с другом, образуя причудливые узоры. Ему рассказали, что эти травы будут расти медленно, так как они проделывали титаническую работу по извлечению праха из земли. Внутри них происходило непостижимое таинственное зарождение нового: тревожилось забытое и призывалось к жизни уже давно истлевшее. Возрожденная ткань радостно трепетала, сбросив оковы старой высохшей оболочки.

Он приходил сюда каждый вечер и с тихим ликованием наблюдал, как растут травы, принимая очертания тела и повторяя его изгибы. Ходили слухи, что первые опыты были неудачными, о них запретили даже говорить, чтобы не возбуждать ненужные кривотолки.

Он страстно хотел, чтобы все завершилось благополучно, и женщина, с которой у него случился мимолетный роман, — воскресла в том обличье, в каком он ее знал. Он вдруг подумал, что ему дается восхитительная возможность прожить ту жизнь, какую ему так не довелось обрести раньше.

Травы меняли свой цвет от темно-зеленого до желтого. Его предупредили, что травы непременно пожелтеют. Когда тело приобретет окончательные очертания, оно станет как осеннее дерево — легкое, высохшее, а потом соединившиеся частицы начнут наливаться жизнью. Кровью. Травы будут темнеть, рдеть. Тело станет не мертвым, но живым… «И знаю о таком человеке, — только не знаю — в теле, или вне тела: Бог знает», — вспомнились ему слова апостола Павла. Но он верил, что будет — в теле. Он любил приходить сюда на закате, и почему-то хотелось думать, что воскрешение будет тоже на закате.

И вот настал этот волнующий момент. Они стояли все пятеро. Он, Главный Хранитель, Неизвестный, Секретарь и Номер первый. Женщина лежала в ладье как живая, и он смотрел на нее не отрываясь.

— Она еще не набрала полную силу, так как вы ее знали недостаточно хорошо, — сказал Главный Хранитель.

— Я ее знал и любил и этого достаточно. Любовь не имеет протяженности. Какая разница, сколько она длится: одно мгновение или всю жизнь. Ее вспышка ярче тысячи солнц.

— Да вы философ, — хмыкнул Номер первый.

Он стоял и смотрел на нее. Она словно силилась встать — и не могла. По ее телу пробегали волны, меняющие цвет. От нежно-золотистого