Проститутка - Наталья Игоревна Гандзюк

У меня был выбор: самоубийство или проституция. Я выбрала. Как ни странно, на душе стало легче. Я даже иногда улыбаюсь.

Думаю, что эта древняя профессия спасла жизнь многим женщинам, выбор которых сократился донельзя. Женщинам, которые опускались на самое дно и понимали, что они на дне. Они – пустынная пыль, в которой купаются лошади после утомительного дня перед надвигающейся опасностью ночи.

Почему мужчины так нуждаются в проститутках? Женщинам гораздо меньше требуются мужчины по вызову. Судя по всему, мужчины больше нуждаются в женщинах. Это не вывод, это только наблюдение. Я могу наблюдать без реакции, потому что у меня нет ничего своего. Тело тоже не является моим – оно постоянно сдается в аренду.

Я точно знаю, что нужно мужчине, тому или другому. Это понятно сразу. Я исполняю роль любовницы, но я не любовница. Я осторожна. Каждый половой акт – это смертельный риск. Ты ходишь по грани жизни и водишь туда мужчин посмотреть на смерть, и они платят за это деньги. Если однажды меня охватит страсть, я прекращу заниматься проституцией. Но меня не охватит страсть. Состояние внимания на время освобождает меня из собственной тюрьмы.

Некоторым мужчинам нужны только объятия, и они уже плачут. Но мне нельзя сочувствовать, мне надо только смотреть, а они думают, что я сочувствую. Иногда они приглашают меня в кафе или ресторан, пытаясь рассмотреть. Но рассмотреть меня невозможно, потому что я безупречна и следую абсолютной форме. Я знаю, как сесть и положить ногу на ногу или соединить ноги так, чтобы возникло ощущение. Не во мне. В нем. Я кладу руку на стол, провожу ладонью по плоскости, мой палец встречает препятствие. Это вилка или нож. Я подношу еду к губам. Я ем. Я изображаю, что чувствую вкус. Я улыбаюсь, киваю, иногда даже смеюсь, когда нужно смеяться, когда мужчина шутит или заигрывает. Кто я? Я знаю, что мне необходим риск. Риск и унижение. Другое не может оживить меня. Очень часто мужчина пьян, но когда я показываю ему смерть, он трезвеет. Пьяные мужчины часто засыпают рядом, не пройдя и половину дороги. Более опасны трезвые, и с ними интересно. Это игра, в которой нельзя показать ни на мгновение свою холодность. Холоден и он. Холоден и похотлив. Со зверем надо обращаться уважительно, поощряя и держа его на определенной дистанции.

Мужчины разные, но из многих деталей складывается один. По сути, я занимаюсь любовью с одним, если можно так сказать. Странная фраза. То, чем мы занимаемся, не имеет отношения к любви и одновременно является квинтэссенцией любви и ее завершением. Мы отделяем от любви ее конечную часть, связанную с максимальным удовольствием. Мы не проходим огромный путь до соединения тел и не идем дальше после соединения.

Мне нельзя открываться мужчинам, но мужчины иногда открываются и долго говорят. Как ни странно, их жалобы и стоны, иногда признания понятны, но все они лежат в сфере жизни. Жизнь дает им эмоции, обиды, ревность, нервозность, жестокость. Они не играют в жизнь, они живут. Я только играю. Самые опасные мужчины те, кто играет и не живет. От них веет смертью так же, как и от меня. Я вычисляю их заранее и стараюсь с ними не встречаться. Это интуитивное знание: прикосновение к тому, что еще не произошло, но произойдет вскоре. В такие дни я не выхожу из дома, но иногда интуиция подводит меня…

Внешне я ничем не отличаюсь от других женщин, я уже говорила. Ничего неординарного: средний рост, русые волосы, не худая и не полная. У меня нет особенного макияжа и вызывающей одежды, но где бы я ни появилась, происходит одно и тоже: мне оставляют визитки. Судя по всему, весть о моем предназначении распространяется по воздуху, как болезнь, и этой болезнью пропитана моя кровь.

Однажды все пойдет не так, как обычно, и моя жизнь оборвется, как жизнь собаки, заснувшей на стройке в воскресный полдень. Наш век недолог. Мы не намного переживаем собак.

Остальные благополучно доживают до вечера. Они не умирают и быстро засыпают. Кого-то, как и меня, мучают кошмары. Кто-то встречается с умершими. У кого-то выпадают все зубы. Кто-то ворует. Кто-то ждет расстрела. Кто-то не возвращается из сна, потому что тот оказывается сильнее жизни. Во сне я никогда не была проституткой, но и хорошие сны мне не снились никогда.

То было жаркое лето с ожиданием дождей.

Ему было семьдесят пять. Мы встретились на пляже. Он играл сам с собой в шахматы.

Пляж, особенно с песком, напоминает пустыню, и люди, сами того не подозревая, играют в пустыню. Мы думаем, что это удовольствие, но это – игра в дозированную смерть. Всё равно что змеиный яд. Он лечит.

Ему было семьдесят пять. Судя по всему. В прошлом он был гимнастом, потому что был очень сутул, почти горбат. Большие сильные руки передвигали фигуры по шахматной доске. Голова повязана полотенцем и сверху надета кепка. Красивое лицо без мимических морщин. Умные глаза. В целом, фигура олицетворяла полную самодостаточность. Он ни в ком не нуждался. Он играл.

– Почему женщины живут в среднем дольше, чем мужчины? – спросила я.

– Потому что они не шляются по барам, – ответил он.

– Я шляюсь.

– Я знаю. Но ты и не проживёшь долго.

– Это сильно заметно?

– Ты мне мешаешь.

– Извините.

Он впервые оторвал голову от шахматной доски:

– У тебя есть любимое занятие?

– Нет.

– А у меня есть, – он опять уткнулся в игру.

– Когда я умру, меня некому будет хоронить.

– Хочешь, чтоб я это сделал?

– И на моей могиле не будет даже имени. Мужчины иногда даже не спрашивают моё имя.

– Это всё, что у тебя есть?

– Будет написано «Проститутка».

– Почему ты не носишь тёмные очки?

– У меня карие глаза. А вы?

– Что?

– Почему не носите?

– А мне не мешает солнце. Интересно… очень интересная партия. Я решил эту проблему,– он холодно посмотрел на меня,– с сексом. Я не сплю с проститутками. И вообще… Не подумай ничего такого. Не хочу проблем. Я этого, извини, наелся. Как ты думаешь, что будет, если, скажем, убийцы начнут сдерживаться? – он улыбнулся.

– Наверное, это всё равно, что истребить волков.

– А что будет, если проститутка со стажем… Сколько тебе лет?

– Тридцать три.

– Прекрасный возраст. Что будет, если проститутка с многолетним профессиональным стажем вдруг станет, скажем, страховым агентом или… решит поработать в маркетинге…Я ничего не предлагаю, я просто размышляю.

– Я не могу.

– Почему?

– Я