Стихотворения 1916-1920 годов - Марина Цветаева

И не тот уж дом твой по ночам!

И сосед твой — странно-непохож,

И за каждою спиною — нож.

И шатаются в бессильном гневе

Черные огромные деревья.

Ох, узка подземная кровать

По ночам, по черным, по ночам!

Ох, боюсь, что буду я вставать,

И шептать, и в губы целовать…

— Помолитесь, дорогие дети,

За меня в час первый и в час третий.

17 декабря 1916

«По ночам все комнаты черны…»

Так, одним из легких вечеров,

Без принятия Святых Даров,

— Не хлебнув из доброго ковша! —

Отлетит к тебе моя душа.

Красною причастной теплотой

Целый мир мне был горячий твой.

Мне ль дары твои вкушать из рук

Раззолоченных, неверных слуг?

Ртам и розам — разве помнит счет

Взгляд <бессонный> мой и грустный рот?

— Радостна, невинна и тепла

Благодать твоя в меня текла.

Так, тихонько отведя потир,

Отлетит моя душа в эфир —

Чтоб вечерней славе облаков

Причастил ее вечерний ковш.

1 января 1917

«Мне ль, которой ничего не надо…»

Мне ль, которой ничего не надо,

Кроме жаркого чужого взгляда,

Да янтарной кисти винограда, —

Мне ль, заласканной до тла и всласть,

Жаловаться на тебя, о страсть!

Все же в час как леденеет твердь

Я мечтаю о тебе, о смерть,

О твоей прохладной благодати —

Как мечтает о своей кровати

Человек, уставший от объятий.

1 января 1917

«День идет…»

День идет.

Гасит огни.

Где-то взревел за рекою гудок фабричный.

Первый

Колокол бьет.

Ох!

Бог, прости меня за него, за нее,

за всех!

8 января 1917

«Мировое началось во мгле кочевье…»

Мировое началось во мгле кочевье:

Это бродят по ночной земле — деревья,

Это бродят золотым вином — грозди,

Это странствуют из дома в дом — звезды,

Это реки начинают путь — вспять!

И мне хочется к тебе на грудь — спать.

14 января 1917

«Только закрою горячие веки…»

Только закрою горячие веки —

Райские розы, райские реки…

Где-то далече,

Как в забытьи,

Нежные речи

Райской змеи.

И узнаю,

Грустная Ева,

Царское древо

В круглом раю.

20 января 1917

«Милые спутники, делившие с нами ночлег…»

Милые спутники, делившие с нами ночлег!

Версты, и версты, и версты, и черствый хлеб…

Рокот цыганских телег,

Вспять убегающих рек —

Рокот…

Ах, на цыганской, на райской, на ранней заре

Помните жаркое ржанье и степь в серебре?

Синий дымок на горе,

И о цыганском царе —

Песню…

В черную полночь, под пологом древних ветвей,

Мы вам дарили прекрасных — как ночь — сыновей,

Нищих — как ночь — сыновей…

И рокотал соловей —

Славу…

Не удержали вас, спутники чудной поры,

Нищие неги и нищие наши пиры.

Жарко пылали костры,

Падали к нам на ковры —

Звезды…

29 января 1917

«У камина, у камина…»

У камина, у камина

Ночи коротаю.

Все качаю и качаю

Маленького сына.

Лучше бы тебе по Нилу

Плыть, дитя, в корзине!

Позабыл отец твой милый

О прекрасном сыне.

Царский сон оберегая,

Затекли колена.

Ночь была… И ночь другая

Ей пришла на смену.

Так Агарь в своей пустыне

Шепчет Измаилу:

«Позабыл отец твой милый

О прекрасном сыне!»

Дорастешь, царек сердечный,

До отцовской славы,

И поймешь: недолговечны

Царские забавы!

И другая, в час унылый

Скажет у камина:

«Позабыл отец твой милый

О прекрасном сыне!»

2 февраля 1917. Сретение

«Август — астры…»

Август — астры,

Август — звезды,

Август — грозди

Винограда и рябины

Ржавой — август!

Полновесным, благосклонным

Яблоком своим имперским,

Как дитя, играешь, август.

Как ладонью, гладишь сердце

Именем своим имперским:

Август! — Сердце!

Месяц поздних поцелуев,

Поздних роз и молний поздних!

Ливней звездных

Август! — Месяц

Ливней звездных!

7 февраля 1917

ДОН-ЖУАН

1. «На заре морозной…»

На заре морозной

Под шестой березой

За углом у церкви

Ждите, Дон-Жуан!

Но, увы, клянусь вам

Женихом и жизнью,

Что в моей отчизне

Негде целовать!

Нет у нас фонтанов,

И замерз колодец,

А у богородиц —

Строгие глаза.

И чтобы не слышать

Пустяков — красоткам,

Есть у нас презвонкий

Колокольный звон.

Так вот и жила бы,

Да боюсь — состарюсь,

Да и вам, красавец,

Край мой не к лицу.

Ах, в дохе медвежьей

И узнать вас трудно,

Если бы не губы

Ваши, Дон-Жуан!

19 февраля 1917

2. «Долго на заре туманной…»

Долго на заре туманной

Плакала метель.

Уложили Дон-Жуана

В снежную постель.

Ни гремучего фонтана,

Ни горячих звезд…

На груди у Дон-Жуана

Православный крест.

Чтобы ночь тебе светлее

Вечная — была,

Я тебе севильский веер,

Черный, принесла.

Чтобы видел ты воочью

Женскую красу,

Я тебе сегодня ночью

Сердце принесу.

А пока — спокойно спите!..

Из далеких стран

Вы пришли ко мне. Ваш список —

Полон, Дон-Жуан!

19 февраля 1917

3. «После стольких роз, городов и тостов…»

После стольких роз, городов и тостов —

Ах, ужель не лень

Вам любить меня? Вы — почти что остов,

Я — почти что тень.

И зачем мне знать, что к небесным силам

Вам взывать пришлось?

И зачем мне знать, что пахнýло — Нилом

От моих волос?

Нет, уж лучше я расскажу Вам сказку:

Был тогда — январь.

Кто-то бросил розу. Монах под маской

Проносил фонарь.

Чей-то пьяный голос молил и злился

У соборных стен.

В этот самый час Дон-Жуан Кастильский

Повстречал — Кармен.

22 февраля 1917

4. «Ровно — полночь…»

Ровно — полночь.

Луна — как ястреб.

— Что — глядишь?

— Так — гляжу!

— Нравлюсь? — Нет.

— Узнаешь? — Быть может.

— Дон-Жуан я.

— А я — Кармен.

22 февраля 1917

5. «И была у Дон-Жуана — шпага…»

И была у Дон-Жуана — шпага,

И была у Дон-Жуана — Донна Анна.

Вот и все, что люди мне сказали

О прекрасном, о несчастном Дон-Жуане.

Но сегодня я была умна:

Ровно в полночь вышла на дорогу,

Кто-то шел со мною в ногу,

Называя имена.

И белел в тумане посох странный…

— Не было у Дон-Жуана — Донны Анны!

14 мая 1917

6. «И падает шелковый пояс…»

И падает шелковый пояс

К ногам его — райской змеей…

А мне говорят — успокоюсь

Когда-нибудь, там, под землей.

Я вижу надменный и старый

Свой профиль на белой парче.

А где-то — гитаны — гитары —

И юноши в черном плаще.

И кто-то, под маскою кроясь:

— Узнайте! — Не знаю. — Узнай!—

И падает шелковый пояс

На площади — круглой, как рай.

14 мая 1917

7. «И разжигая во встречном взоре…»

И разжигая во встречном взоре

Печаль и блуд,

Проходишь городом — зверски-черен,

Небесно-худ.

Томленьем застланы, как туманом,

Глаза твои.

В петлице — роза, по всем карманам —

Слова любви!

Да, да. Под вой ресторанной скрипки

Твой слышу — зов.

Я посылаю тебе улыбку,

Король воров!

И узнаю, раскрывая крылья —

Тот самый взгляд,

Каким глядел на меня в Кастилье —

Твой старший брат.

8 июня 1917

«И сказал Господь…»

И сказал Господь:

— Молодая плоть,

Встань!

И вздохнула плоть:

— Не мешай, Господь,

Спать.

Хочет только мира

Дочь Иаира. —