Месть кованых фламинго - Донна Эндрюс

— Просто дурдом какой-то, — прокомментировала Аманда.

Я спорить не стала.

— Мало того, что пришлось одеться как тетушке Джемайме, — ворчала соседка, возвращаясь к своему павильону, — так теперь еще и это.

— Ты великолепно выглядишь, — решила подбодрить ее Эйлин. — Так… аутентично!

Аманда оглядела свое домотканое платье и фыркнула. Надо сказать, не без оснований. Я всегда завидовала ее манере одеваться — яркие цвета и смелый, изысканный покрой. Мне и в голову не приходило, насколько удачно шикарные костюмы скрашивают чересчур пухлую фигурку. А если вспомнить об исторических ассоциациях, которые костюм колониального стиля может вызвать у чернокожей девушки, выросшей в Ричмонде, штат Виргиния…

— Ой… — пробормотала Эйлин. Судя по морщинке на ее обычно гладком лбу, последняя мысль тоже пришла ей в голову. — Бедняжке Аманде, наверное, страшно неприятно. Мы должны что-то…

— Внимание! — прошипел кто-то неподалеку. — Она приближается. Прячьте анахронизмы!

2

— Господи, ты же так и не распаковалась! — воскликнула Эйлин. — Ну и влетит тебе от миссис Уотерстон!

— У меня еще пятнадцать минут, — возразила я, пытаясь понять, кто подал сигнал тревоги.

Возле нашего павильона стоял круглолицый мужчина — пухлый, чуть ниже меня и наверняка знакомый. Будь он не в синем мундире, напудренном парике и черной фетровой шляпе с загнутыми полями — знаменитой колониальной треуголке, — а, скажем, в джинсах, я бы непременно его узнала.

— Замечательно выглядишь, Хорас, — сказала Эйлин.

Хорас? Я пригляделась повнимательнее.

— И верно, кузен Хорас собственной персоной! Я тебя еле узнала в этом костюме. Но тебе идет.

Кузен Хорас поглядел на свое одеяние и горестно вздохнул. Вообще-то он любил костюмированные вечеринки. Более того, считал любую вечеринку, на которую его приглашали, костюмированной и неизменно являлся в гости в своем любимом наряде — костюме гориллы. Уговорить его снять обезьянью голову, когда мы рассаживались для групповой фотографии на чьей-нибудь свадьбе, могла только моя мама. Не представляю, каким чудом миссис Уотерстон заставила Хораса натянуть колониальный костюм.

— Это одежда из «Обшивайки». — Он махнул рукой в сторону магазина миссис Уотерстон. — Скоро вы на каждом втором такую же увидите.

— Все равно смотрится неплохо, — настаивала Эйлин.

— Мэг, ты должна поговорить с миссис Уотерстон, — потребовал Хорас. — Она тебя послушает.

Это что-то новенькое — я, признаться, не замечала, чтобы миссис Уотерстон хоть к кому-нибудь прислушивалась. Разве что к Майклу. Вероятно, Хорас имеет в виду, что никто, кроме меня, не посмеет к ней обратиться.

— О чем поговорить? — вздохнула я.

Канонада? Анахронизмы? Или какие-нибудь свеженькие проблемы?

— У нее новая идея — мы, мол, должны разговаривать в духе того времени. Исключить современный сленг, пытаться произносить слова с подобающим акцентом.

— О Боже! — воскликнула Аманда. — Кем эта старая дура себя возомнила?

Хорас взглянул на меня и предпочел тут же испариться. Эйлин потупила глаза.

— Кто, скажите на милость, скончался и оставил ей престол? — продолжала Аманда.

— Прабабушка Агата, — ответила я. — Вообще-то старушка еще жива, но решила, что в девяносто три года уже не обладает достаточной энергией, чтобы возглавлять комитет по ежегодному празднованию Дня Йорктауна. Миссис Уотерстон вызвалась занять ее место.

— Да, уж у нее-то энергии хоть отбавляй, — резюмировала Аманда. — Только здравого ума не хватает.

— Миссис Уотерстон будет появляться здесь довольно часто, — сказала Эйлин. — Она мать Майкла — бойфренда Мэг.

— Ой, — смутилась Аманда, — тогда прошу прощения.

— Передо мной можешь не извиняться, — поморщилась я. — Я сама еще и не то о ней говорю на протяжении последнего года. Хотя и не всегда вслух…

— Если хочешь совета, детка, — сказала Аманда, — вот он: порви с этим парнем прямо сейчас. Ты представляешь себе ее в роли свекрови?

К несчастью, я представляла. И не раз. Однако на время ярмарки я немилосердно задвинула подобные мысли подальше, в глухие дебри подсознания, вместе с другими проблемами, которые могли подождать до конца праздника.

— Ты говоришь так, потому что не видела Майкла, — возразила Эйлин. — Посмотри-ка!

Она перебежала через проход между рядами к павильону Аманды, на ходу доставая из своей корзинки набитый бумажник. Порылась в пластиковых конвертиках с фотографиями и вытащила одну. Аманда поднесла ее к самым глазам, пытаясь рассмотреть.

— Ничего, — одобрила она.

— Майкл преподает актерское мастерство в Каэрфилльском колледже, — рассказывала Эйлин. — И сам прекрасный актер. Мы все думаем, что они с Мэг идеально подходят друг другу.

— Если только забыть о мамаше, — не успокаивалась Аманда. — А Майкл появится здесь сегодня?

— Конечно, — сказала Эйлин. — Они с Мэг просто неразлучны!

Да уж, мы настолько неразлучны, насколько можно, учитывая, что живем в разных городах, в нескольких часах езды друг от друга, и у каждого своя карьера, причем рабочий день у обоих не нормирован. Кстати, это одна из тех проблем, которые я отложила «на после ярмарки».

— Постараюсь попридержать язык, когда наконец придет твой красавчик, — пообещала Аманда. — Если я его, конечно, узнаю, потому что очки мне носить запретили, — добавила она, косо взглянув в мою сторону. — Не в духе того времени. Разрешена только проволочная оправа.

— Извини. — Я пожала плечами. — Майкла трудно не заметить.

— Мне сейчас все кажутся просто кляксами, — бурчала Аманда.

— Он будет похож на двухметровую кляксу в форме французских войск — белой, с лиловыми обшлагами и золотой отделкой.

— Тогда ты права, — прищелкнула языком Аманда. — Возможно, я выделю его из толпы.

— На руках у Майкла — мой сыночек Самьюэл, — комментировала фотографии Эйлин. — Это крестины. А вот праздник после крестин.

— Очень хорошенький, — пробормотала Аманда и с опаской взглянула на раздутый бумажник Эйлин, как бы прикидывая, сколько фотографий любимого дитяти может там поместиться.

— А вот Самьюэл с папочкой… — ворковала Эйлин.

На лице Аманды появилось загнанное выражение.

— Не в духе времени! — пропела я, хлопнув в ладоши, как делают учительницы начальных классов, чтобы привлечь внимание ребятишек. И когда Эйлин обернулась обиженно, добавила: — Хватит болтать, лучше помоги мне. Мы должны подать пример остальным.

Подруга вздохнула и, спрятав анахронизмы, вернулась к нашему павильону. Даже не знаю, почему я ее позвала. Аманда вполне могла решить сама, хочет ли она просмотреть полную хронологию двух первых месяцев жизни юного Самьюэла.

Поймите меня верно: я вовсе не против детей. Я обожаю выводок моей сестры Пэм — всех шестерых, хотя видеть их предпочитаю все же по одному за раз. Как крестная мать младенца Самьюэла, я горячо присоединяюсь к восторгам его родителей по поводу незаурядного ума и невероятной красоты обожаемого чада. Я даже не исключаю возможность произвести на свет собственного отпрыска, а то и двух, — разумеется, при наличии сносных условий и подходящего производителя.

Просто я уже раз сто видела эти фотографии. Слава Богу, у Эйлин хотя бы хватило ума оставить царственного Самьюэла дома с няней. Меня бесит, когда мне пихают в руки младенцев и восклицают, что я — готовая мамаша. Особенно в присутствии Майкла. Или его матери.

Кстати, о ней. Если Хорас не соврал, я срочно должна переубедить миссис Уотерстон по поводу акцента и так далее, иначе ремесленники поднимут мятеж. Единственное, что можно себе позволить, — отложить это суровое испытание до того момента, когда миссис Уотерстон подгребет к нашему павильону. Я поискала ее глазами и облегченно вздохнула, увидев, что суровая дама еще далеко — она стояла возле своей палатки, которая находилась в центре импровизированной городской площади.

Мы расставили палатки и павильоны так, чтобы создать иллюзию настоящего маленького городка; проходы между ними стали улицами, на которых висели указатели, со вкусом выполненные в консервативных цветах Уильямсберга,[3] с названиями, взятыми из истории Йорктауна и штата Виргиния, вроде: «Аллея Джефферсона»[4] и «улица Рошамбо».[5] Тридцать два указателя, я знаю точно, потому что именно мне пришлось придумывать все названия, просить мужа Эйлин — столяра-краснодеревщика — выпилить вывески и собственноручно ковать металлические держатели и дорожные знаки.

В центре располагалось то, что миссис Уотерстон торжественно величала городской площадью, а также имитация колодца и колодки для заключенных, в которые, как я опасалась, моя потенциальная свекровь собиралась запирать мелких правонарушителей. Ну и, разумеется, ее палатка — штаб главнокомандующего, — имевшая вид скорее музейного зала, чем реального штаба Джорджа Вашингтона.