Мой брат Наполеон - Фрэнк Кеньон

Я часто размышляла, что было бы со всеми нами, если бы Наполеон не написал и не опубликовал политический памфлет, благодаря которому на него обратило внимание военное командование Парижа. В период осады Тулона последовало первое важное назначение — командующим артиллерией Революционной армии. Во многом благодаря его умению и мастерству англичане и их сторонники в Тулоне потерпели сокрушительное поражение. Наполеона вызвали в Париж, где он подавил мятеж Национальной гвардии, выступившей против Конвента. Через несколько недель он был утвержден в должности главнокомандующего внутренней армией Парижа. А ему лишь недавно исполнилось двадцать шесть лет. Достойное вознаграждение его заслуг! Мы — его братья и сестры — сразу же поняли, что нам выпал счастливый жребий.

Тем временем Жозеф женился на дочери торговца шелком и тоже стал нас материально поддерживать. Однако его жизненные достижения не шли ни в какое сравнение с могуществом, влиянием и богатством Наполеона. Казалось, во Франции его слава достигла небывалых высот. Он сделался народным героем, и именно поэтому члены Конвента стали побаиваться его. Заботясь о своей семье, он подумывал о назначении Жозефа на важный правительственный пост, но затем все внимание переключил на Люсьена и Луи. Жером же был еще слишком молод и пока посещал школу. Правда, Люсьен вызвал недовольство Наполеона, женившись, как круглый идиот, на девушке не только очень бедной, но еще и совершенно необразованной. Хорошенькая, с приятным и мягким характером, бедняжка не умела ни читать, ни писать. Уступая просьбам матери — Люсьен был ее любимцем, — Наполеон обеспечил ему два назначения: комиссар Северной армии и помощник чрезвычайного комиссара всей Южной Франции. Луи, тогда семнадцати лет, был личным секретарем Наполеона; впоследствии ему было обещано кое-что более существенное. Своих сестер — Элизу, Полину и меня — он осыпал деньгами и подарками, причем столь щедро, что мы постоянно клянчили еще и еще. Не забыта была и мама, но она заботливо откладывала все деньги на тот случай, если опять наступят черные деньки. Как мудро и предусмотрительно с ее стороны! Потом, потерпев поражение и оказавшись в ссылке, Наполеон был ей очень благодарен за помощь.

Однако в то время мы вовсе не думали о поражении, и когда в тысяча семьсот девяносто седьмом году приехали в Монбелло к Наполеону Бонапарту, покорителю Италии, он был еще в расцвете сил, а семья богатела с каждым днем за счет победоносного шествия Наполеона. Главная причина, побудившая брата собрать членов семьи в Монбелло, — желание, чтобы мы ближе узнали его новоиспеченную жену Жозефину. Нам было практически приказано не только восхищаться этой женщиной, но принять в семью и любить ее. Как глупо с его стороны! Мы ненавидели Жозефину еще до встречи с нею. Женился он тайно, точно стыдясь своего поступка. Мама была крайне раздосадована; ведь она подобрала для Наполеона во всех отношениях респектабельную Дезире Клари, младшую сестру жены Жозефа. Фактически уже состоялась помолвка, но Наполеон бросил Дезире ради женщины, старше его на несколько лет. Уроженка аристократической семьи с острова Мартиника, Жозефина в дни террора чудом осталась жива. У вдовы с двумя детьми было столько долгов, что о них ходили легенды. Мы ее заведомо невзлюбили. Наметилось довольно жесткое противостояние.

Я вспоминаю день, когда, находясь во дворе замка, застала Наполеона и маму за серьезным разговором. Время от времени брат смотрел в мою сторону, очевидно, чем-то раздосадованный. Я говорю «очевидно», потому что он грыз ногти — старая привычка, проявлявшаяся в момент крайнего раздражения. Потом к ним присоединилась Жозефина. Изумительная грация делала ее особенно привлекательной. На ней было муслиновое платье с глубоким декольте и высокой талией. Ее грациозность раздражала меня, рядом с ней я чувствовала себя какой-то неуклюжей. Я тут же решила сделать все, что в моих силах, чтобы вместе с остальными членами семьи способствовать ее бесчестию и падению. Я все еще кипела от злости и детского негодования, когда во дворе показался гулявший в одиночестве Иоахим Мюрат. Приблизившись ко мне, он галантно поклонился. Машинально я протянула ему руку, которую он одарил долгим поцелуем. От его полных чувственных губ, теплых и влажных, меня буквально бросило в жар.

— Вы Каролина Бонапарт, — проговорил он.

— А вы Иоахим Мюрат, — сказала я, стараясь скрыть дрожь в голосе. Он предложил свою руку, и мы стали бродить вместе по двору. На мне тоже было белое муслиновое платье с глубоким вырезом и высокой талией. Свободной рукой я дерзко потянула вниз декольте, желая показать в наиболее выгодном свете свою крепкую полную грудь. Замечавшая все Жозефина улыбнулась мне ободряюще. Наполеон, такой же наблюдательный, как и его супруга, еще яростнее стал грызть ногти. Что же касается мамы, то она окатила меня ледяным взглядом.

— Сегодня вечером состоится грандиозный бал, — проговорил Мюрат.

— Знаю и с нетерпением жду его.

— Надеюсь, вы будете танцевать только со мной, — сказал он, сильнее прижав к себе мою руку.

— Оставлю за вами по меньшей мере один танец, — хихикнула я (мой недостаток с детства). — Не забудьте пригласить потанцевать и Полину.

— Предпочитаю вас вашей сестре, — заявил Мюрат довольно откровенно.

Это признание поразило меня.

— Но Полина очень красива, подлинная красавица. Одна из самых прелестных девушек Франции.

— Но если вы настаиваете, мадемуазель.

Ему следовало обращаться ко мне «гражданка», однако подобное обращение, слава Богу, уже быстро выходило из моды.

— На лице Полины, — продолжал Мюрат, — я замечаю только выражение ненасытной алчности, своеволия и чувственности.

Я вновь хихикнула, потому что ничем не отличалась от Полины, но, по-видимому, на моем лице эти качества не отражались.

— Вы довольно прямолинейны, генерал, — сказала я.

— Таков мой обычай.

Мы повернулись и пошли назад.

— Будьте опять прямолинейны, — проговорила я бойко, — и опишите, какой вы меня видите.

— У вас фигура взрослой женщины, — улыбнулся он, оправляя опущенное мною декольте, открывшее достаточно прелестей.

Когда его пальцы слегка коснулись моего тела, я чуть не задохнулась от охватившего меня сладостного чувства.

— У вас розовые щеки — свидетельство того, что вы выросли на природе, — продолжал он. — И ваши прелестные голубые глаза искрятся весельем. — Мюрат сделал паузу. — В некотором смысле вы красивее Полины, — закончил он серьезно.

— Договаривайте, генерал, — подбодрила я.

— В духовном отношении. Я вижу на вашем лице отпечаток таких качеств, как доброта, простодушие и, несмотря на вашу молодость, способность к состраданию.