Мегрэ путешествует - Жорж Сименон

— Остается только дать ей выспаться. Меряйте пульс каждые полчаса.

— Да, доктор.

Врач спустился вниз на лифте, точно таком же, как в отеле, и дал дежурной из приемного покоя несколько указаний, которые та записала.

— Вы сообщили в полицию?

— Пока нет…

Он посмотрел на черно-белые настенные часы. Четверть пятого.

— Соедините меня с полицейским комиссариатом на улице Берри.

На другом конце провода, в комиссариате, фонарь освещал стоявшие перед дверью велосипеды. В самом помещении двое молодых полицейских играли в карты, а их капрал варил себе кофе на спиртовке.

— Алло! Комиссариат на улице Берри. Доктор… как фамилия? Фрер? Пишется через «е»? Хорошо. Я вас слушаю. Подождите минуту.

Капрал схватил карандаш и стал записывать на клочке бумаги то, что ему сообщали.

— Да… Да… Я сообщу, что вы сейчас отправляете нам ваш акт… Она умерла?

Положив трубку, он сказал двум другим дежурным, которые смотрели на него:

— Гарденал… В «Георге Пятом».

Для капрала это означало всего лишь еще одну работу. Он со вздохом снова поднял трубку:

— Центральный пост? Это комиссариат на улице Берри.

Это ты, Маршаль? Как там у вас? Здесь тихо. Потасовка?

Нет, их не оставили в комиссариате. Один из этих типов знает кучу важных людей, понимаешь? Я был вынужден позвонить комиссару, и он сказал, чтобы я их отпустил.

Речь шла о скандале в ночном кабаре на улице Понтье.

— Хорошо! У меня тут другое. Гарденал. Ты записываешь? Графиня. Да, графиня. Настоящая или нет, про это ничего не знаю. Пальмиери. «П» — Поль, «а» — Артур, «л» — Леон, мягкий знак, «м»… Да, Пальмиери.

Отель «Георг Пятый.» Номер 332. Доктор Фрер. Американская больница в Нейи… Да, говорила. Она хотела умереть, потом расхотела… Знакомое дело…

В половине шестого инспектор Жюстен из VIII округа опросил ночного консьержа «Георга Пятого» и при этом записал несколько слов в свою записную книжку. После этого он поговорил с официантом Жюлем, а потом направился в Нейи, в больницу, где ему сказали, что графиня спит и угрозы для ее жизни нет.

В восемь часов утра дождь по-прежнему шел, но небо было ясным, и немного простуженный Люка садился за стол в своем кабинете на набережной Орфевр, где его дожидались поступившие за ночь донесения.

В них он обнаружил — в виде нескольких официальных фраз — следы потасовки на улице Понтье десятка девиц, нескольких пьяниц, нападения с ножом на улице Фландрии и еще нескольких происшествий, которые не выходили за рамки обычного.

Кроме того, шесть строчек сообщили ему, что графиня Пальмиери, урожденная Ла Серт, пыталась покончить жизнь самоубийством.

Мегрэ пришел на Набережную в девять часов и был немного озабочен историей с дочерью депутата.

— Шеф обо мне не спрашивал?

— Пока нет.

— В донесениях есть что-нибудь важное?

Люка одну секунду поколебался, но в конце концов решил, что попытка самоубийства, даже если она произошла в «Георге Пятом», не может считаться чем-то важным, и ответил:

— Ничего.

Он и не подозревал, что в этот момент совершает крупную ошибку, которая осложнит жизнь комиссару Мегрэ и всей уголовной полиции.

Когда в коридоре прозвучал звонок, комиссар взял несколько папок с делами, вышел из кабинета и вместе с остальными начальниками служб направился к главному шефу. Там речь зашла о делах, которые были в производстве у разных комиссаров, но о графине Пальмиери Мегрэ не говорил, потому что не знал о ней.

В десять часов он вернулся в свой кабинет и с трубкой во рту начал писать отчет о вооруженном нападении, которое произошло за три дня до этого и виновников которого он надеялся вскоре арестовать благодаря тому, что они потеряли на месте преступления альпийский берет.

Примерно в этот момент некто Джон Т. Арнольд, который, надев халат поверх пижамы, ел первый завтрак в отеле «Скриб» на Больших бульварах, снял трубку телефона:

— Алло, мадемуазель! Будьте добры позвать полковника Уорда, отель «Георг Пятый».

— Сию минуту, месье Арнольд.

Месье Арнольд был здесь давним клиентом и жил в «Скрибе» почти круглый год.

Телефонистка из «Скриба» и телефонистка из «Георга Пятого» никогда не видели друг друга, но были знакомы, как случается у телефонистов.

— Алло! Милая, соедини меня, пожалуйста, с полковником Уордом.

— Это для Арнольда?

Арнольд и полковник имели привычку звонить друг другу по нескольку раз в день, а звонок в десять утра был у них традицией.

— Он еще не просил подать первый завтрак. Мне все-таки позвать его?

— Подожди, я спрошу своего абонента.

Штепсель сменил гнездо.

— Месье Арнольд? Полковник еще не требовал первый завтрак. Мне разбудить его?

— Он не оставил записку?

— Мне ничего об этом не говорили.

— Сейчас действительно десять?

— Десять часов десять минут.

— Позовите его.

Снова перемещение штепселя.

— Позвони ему в дверь, моя милая. Если он будет ворчать, тем хуже.

И на этом канале наступила тишина. Телефонистка «Скриба» соединила еще трех абонентов, причем одного из них — с Амстердамом, прежде чем позвонила сама:

— Алло! Моя милая, ты не забыла про моего полковника?

— Я нажимаю его звонок не переставая. Он не отвечает.

Через несколько минут «Скриб» снова вызвал «Георга Пятого».

— Послушай, моя милая. Я сказала своему абоненту, что полковник не отвечает. Он говорит, что это невозможно, что полковник ждет его звонка в десять часов, что это очень важно.

— Я еще раз позвоню полковнику. — Потом, когда и эта попытка не дала результата: — Подожди минутку. Я спрошу у консьержа, не вышел ли полковник. — Тишина. — Нет, его ключа нет на доске. Что ты хочешь, чтобы я сделала?

Джон Т. Арнольд в своем номере терял терпение.

— Мадемуазель, что такое? Вы забыли о моем заказе?

— Нет, месье Арнольд. Полковник не отвечает. А консьерж не видел, чтобы он выходил, и его ключа нет на доске.

— Пошлите коридорного постучать в дверь.

На четвертом этаже, где жил полковник Уорд (между ним и графиней Пальмиери было пять номеров), работал уже не Жюль, а сменивший его другой коридорный, итальянец по имени Джино.

Этот коридорный снова связался с консьержем:

— Там не отвечают, а дверь заперта на ключ.

Консьерж повернулся к своему помощнику:

— Сходи посмотри.

Помощник в свою очередь позвонил в дверь, потом постучал и тихо позвал:

— Полковник Уорд…

Затем вынул из кармана отмычку и сумел открыть дверь.

Ставни в номере были закрыты, и в гостиной на столе горела непогашенная лампа. В спальне — тоже свет, кровать постелена на ночь, пижама развернута.

— Полковник Уорд…

На стуле висела одежда темного цвета, а на ковре лежали носки и пара туфель, одна из которых была перевернута подошвой вверх.

— Полковник Уорд!

Дверь ванной была напротив. Помощник консьержа сначала постучал в нее, потом открыл ее толчком и смог выговорить только:

— М!..

Он решил было позвонить по телефону из спальни полковника, но ему так не хотелось оставаться в этом месте, что он предпочел уйти. Закрыв за собой дверь номера, этот человек бегом спустился по лестнице, забыв про лифт.

Внизу три или четыре постояльца собрались вокруг консьержа, который смотрел для них расписание трансатлантических авиалиний. Помощник шепнул на ухо своему начальнику:

— Он умер…

— Минуту… — Затем консьерж, который только теперь начал воспринимать смысл того, что услышал, спросил: — Что ты говоришь?

— Он лежит мертвый. В своей ванне.

Консьерж по-английски попросил клиентов потерпеть одну минуту, прошел через холл и наклонился над столом регистрации въезжающих.

— Месье Жиль в своем кабинете?

Кто-то из регистраторов жестом ответил «да». Тогда консьерж прошел в левый угол вестибюля и постучал там в дверь:

— Простите меня, месье Жиль. Я только что велел Рене подняться к полковнику. Похоже, полковник лежит мертвый в своей ванне.

Месье Жиль был одет в полосатые брюки и черный шевиотовый пиджак. Он повернулся к своей секретарше:

— Немедленно вызовите доктора Фрера. Он, должно быть, сейчас ходит по вызовам. Пусть его найдут.

Месье Жиль знал то, чего еще не знала полиция. И консьерж месье Альбер тоже знал.

— Что вы об этом думаете, Альбер?

— Разумеется, то же, что и вы.

— Вам сообщили про графиню?

Ответом стал кивок.

— Я иду наверх…

Но, поскольку месье Жилю не хотелось идти туда одному, он выбрал себе в спутники одного из молодых людей в куртках и с напомаженными волосами, которые регистрировали въезжающих. Проходя мимо консьержа, снова занявшего свое место, месье Жиль сказал ему:

— Дайте знать медсестре. Пусть она немедленно спустится в номер 347.

Вестибюль не был пуст, как ночью. Три американца по-прежнему обсуждали, каким рейсом им лучше лететь.

Только что приехавшая пара заполняла карточки за регистрационным столом. Цветочница была на своем обычном месте, и продавщица газет тоже — обе недалеко от киоскера, продававшего театральные билеты. В креслах сидели и ждали несколько человек, среди них — старшая продавщица знаменитого кутюрье, которая принесла коробку с платьями.