Озеро - Рэй Брэдбери

Я молча брел вдоль берега.

Вдали слабо побрякивала карусель, но это был всего лишь ветер.

Назавтра я уехал на поезде.

У поездов плохая память, она все оставляет позади. Забываются кукурузные поля Иллинойса, реки детства, мосты, озера, долины, загородные дома, обиды и радости. Они отстают и теряются за горизонтом.

Я вытянулся, обзавелся мускулами, стал думать не как ребенок, вырос из старой одежды, перешел в старшие классы школы, в университет, стал изучать юриспруденцию. Потом появилась молодая женщина из Сакраменто. Мы с ней познакомились и поженились.

Я продолжал изучать юриспруденцию. К двадцати двум годам я почти уже забыл, на что похож восток страны.

Маргарет предложила провести наш запоздавший медовый месяц именно на Востоке.

Подобно памяти, поезд действует в обоих направлениях. В считаные часы он способен возвратить тебе все, что ты много лет назад покинул.

На горизонте показался городок Лейк-Блафф, население 10 000 человек. Маргарет в нарядной новой одежде выглядела настоящей красавицей. Она наблюдала за мной, пока вокруг меня возрождался прежний мир. Она держала меня за руку, а поезд подходил к станции Блафф и грузчики забирали багаж.

Сколько лет, и что эти годы делают с лицами и телами. Когда мы вместе шли по городу, я никого не узнавал. Там были лица, на которых отражалось эхо. Эхо путешествий по горным склонам. Лица с улыбкой, оставшейся с тех пор, когда школьное время кончилось и пошли качели — подвесные, на металлической цепи и сделанные из доски. Но я молчал. Я шел, смотрел по сторонам и переполнялся всеми этими воспоминаниями, как осенними листьями, которые собирают, чтобы сжечь.

Мы пробыли там в общей сложности две недели, посещая вместе знакомые мне места. Это было счастливое время. Я очень любил Маргарет. По крайней мере, думал, что люблю.

Незадолго до отъезда мы отправились прогуляться по берегу. В отличие от прошлого раза, много лет назад, осень еще только близилась, но на пляже уже наблюдались первые признаки запустения. Народ редел, киоски с хот-догами — правда, не все — были закрыты ставнями и заколочены, и ветер, как всегда, выжидал, прежде чем спеть нам свою песню.

Я почти что видел маму, сидевшую на песке в привычном месте. Меня снова охватило желание остаться в одиночестве. Но я не решался сказать об этом Маргарет. Я только жался к ней и ждал.

День клонился к вечеру. Почти все дети разошлись по домам, на пляже оставались лишь немногие взрослые, подставляя кожу ветру и солнцу.

К берегу подплыла лодка спасателя. Спасатель медленно вышел, держа что-то в руках.

Меня приковало к месту. Я затаил дыхание и вновь ощутил себя двенадцатилетним ребенком, крохотным и испуганным. Завывал ветер. Я не видел Маргарет. Мой взгляд был прикован к пляжу, к спасателю, который медленно вставал из лодки с серым мешком в руках, не особенно тяжелым. Его лицо было почти таким же серым и мятым.

— Стой на месте, Маргарет, — сказал я.

Сам не знаю, почему это у меня выговорилось.

— Почему?

— Стой, и все…

Я неспешным шагом направился по песку к спасателю. Он перевел взгляд на меня.

— Что это? — спросил я.

Спасатель долго глядел, не в силах вымолвить ни слова. Опустил свою ношу на песок, вода, пошелестев вокруг, увлажнила мешок и отхлынула.

— Что это? — упорствовал я.

— Она мертва, — тихонько ответил спасатель.

Я ждал.

— Странно, — добавил он вполголоса. — В жизни ничего подобного не встречал. Она умерла давно. Очень давно.

Я повторил его слова.

Он кивнул:

— Десять лет назад, я бы сказал. Нынче в озере никто из детишек не тонул. С тридцать третьего года здесь было двенадцать малолетних утопленников, но мы их всех нашли почти сразу. За исключением, помнится, одной. А это тело, оно пробыло в воде лет десять. Находка… не из приятных.

Я уставился на серый мешок у него в руках.

— Откройте, — сказал я.

Сам не знаю, почему это у меня выговорилось. Ветер заглушал мой голос.

Он потеребил мешок.

— Насколько мне известно, это маленькая девочка; я так говорю, потому что на ней медальон. Больше ничего нет, чтобы судить…

— Ну же, быстрее, открывайте! — крикнул я.

— Лучше не надо, — отозвался он. Но тут он, наверное, заметил, какое у меня сделалось лицо. — Она была такая маленькая…

Спасатель лишь немного приоткрыл мешок. Этого хватило.

Пляж был пуст. Оставались только небо, ветер, вода и одиноко наступавшая осень. Я опустил глаза на мешок.

Я все повторял что-то. Имя. Спасатель смотрел на меня.

— Где вы ее нашли? — спросил я.

— Вот там, на мелководье. Как же долго она там лежала, правда?

Я тряхнул головой.

— Да, верно. О боже, да.

Я думал: люди вырастают. Я вырос. Но она не изменилась. Она такая же маленькая. Такая же юная. Смерть не позволяет вырасти или измениться. У нее по-прежнему золотистые волосы. Она вечно будет юной, а я вечно буду ее любить, о боже, вечно буду любить.

Спасатель снова завязал мешок.

Чуть-чуть постояв, я побрел один вдоль берега. Наклонился и опустил взгляд. Вот тут ее нашел спасатель, сказал я себе.

Там, у кромки воды, стоял песочный замок, построенный только наполовину. Вроде тех, что возводили мы с Тэлли. Она половину, и я половину.

Я посмотрел на замок. Встал рядом на колени и увидел следы маленьких ног, что вели на берег и потом обратно в озеро и не возвращались.

И тут… я понял.

— Я помогу тебе его закончить, — сказал я.

Я так и сделал. Очень медленно достроил замок, встал, отвернулся и пошел прочь, чтобы не наблюдать, как он, нестойкий, подобно всему земному, разрушается под напором волн.

Я шел обратно по берегу туда, где меня ожидала, улыбаясь, чужая женщина по имени Маргарет…