Симода - Николай Задорнов

Капитан Линденберг, по приказанию из Петербурга, доставил пятерых японцев из Охотска в город Симода за два года до прибытия в Японию эскадр Путятина и американца Перри. Японские власти не хотели принять своих спасенных рыбаков, гнали прочь. «Уезжайте обратно в Россию! – говорили чиновники. – А если останетесь, то будете наказаны или окажетесь в вечном заточении!»

Прежде чем появилась полиция, на корабль сбежалась вся Симода – и стар и мал, богачи и беднота, рыбаки, рисосеятели побросали свои поля и явились посмотреть, как живут иностранцы на корабле.

Пришли из деревни родные одного из спасенных. Привезенным рыбакам очень страшно было видеть родных и, не сойдя на родную землю, отправляться обратно в Россию. Кораблю приказано было через несколько дней уйти из Симода. Линденберг подчинился. В назначенный день на корабле поставили паруса. Когда вышли в море, все пятеро японцев встали перед капитаном на колени и попросили высадить их, зайдя за мыс, между скал, на пустынном берегу. Они заявили, что, во-первых, не боятся вечного заключения и даже согласны принять смерть. А во-вторых, один добрый человек сказал, что если бы их высадили вдали от города, а корабль ушел бы поскорее, то все пятеро могли бы разойтись по домам. С чиновников и охраны ответственность в таких случаях частично снимается.

Стоя на коленях, японцы так горячо просили, что даже ледяной Линденберг уступил. На баркасе свезли всех на берег. Недалеко от Симода высадили за скалами, в пустынной бухте.

– Зачем строить корабль? – сказал мрачный молодой матрос. – От Японии рукой подать до Сахалина. Японцы взялись бы перевезти нашу команду на джонках.

– Ешь, Маточкин! – отозвался Васька Букреев. – Чудовище-то попробуй.

Мецке выполоскал рот и сплюнул.

– Вот и стало видно, что ты наш начальник, – сказал ему Букреев.

– Почем знаешь? – спросил старшинка.

– С такой важностью сел! – ответил Вася. Ответ понял лишь старшинка, но все японцы засмеялись. – И не хватался бы за лучший кусок. За живого рака!

– И не лопал бы за обе щеки! – подтвердил Дементьев.

Мецке вежливо посмеялся со всеми вместе. Он поклонился матросам, как бы принимая их приветствия, и, наклонившись к вкусной снеди, стал быстро закидывать в рот куски палочками из широкой чашки.

Аввакумов нехотя поел, набил трубку и закурил. Старшинка надел шляпу и пошел к рулю, приняв весло у мальчика.

Ветер стих, парус повис.

– Азия... – сказал Аввакумов. Японские паруса, как и весла, и сами суда, по его мнению, никуда не годились. Разрезная корма с двойным рулем! А по морю ходят! Видно, людей у них много лишних! – Ваша люди не жалей! – сказал он шкиперу.

– Да! – ответил старшинка и засмеялся.

Он опять отдал весло мальчику, пробежал по судну, шлепая соломенными подметками на босых ногах. Японцы ставили на борта тяжелые весла.

– Пособим, братцы! – предложил Аввакумов.

Матросы разошлись по бортам. Тяжелые греби японцы ворочают не к себе, а от себя, падают, наваливаясь на них грудью. Матросы стали по-своему, лицом к корме, и все враз, равняясь по загребному – Берзиню, потянули неудобные весла на себя. Судно пошло.

Залив гладок и зелен. Чистая вода просматривается на большую глубину.

– Эх! – в восторге заорал Букреев, чувствуя, что судно идет ходко.

Янка Берзинь, желая поддержать общее настроение, выругался, показывая товарищам, что и ему хорошо.

– И это у них зима! – сказал Васька.

Небо чистое, горизонт отступил далеко. Адмирала нет. Сидит только шпион-японец с саблей. Но он тихий. Как у них заведено...

– Хрена тебе! – сказал Васька японцу.

Мецке в ответ поклонился и улыбнулся.

– В Симоду бы теперь... – сказал Берзинь.

Васька и Янка слыли в экипаже первейшими по обходительности. Они живо устанавливали знакомства с японцами, несмотря на все строжайшие запреты и угрозы офицеров. Так было еще до землетрясения, погубившего город Симода. А после, когда все жители оказались в нужде, голы и голодны, матросы стали для них помощниками, особенно для женщин и детей. У многих погибли мужья, отцы.

– Эх, какой был корабль... – вспомнил Берзинь.

– Старый дурак, – молвил Васька, – сам разбил корабль! – Васька полагал, что сейчас можно выбранить адмирала по пословице «За глаза и царя ругают».

– Хотя бы и не разбил адмирал. Какая разница! – флегматично отвечал Берзинь.

– Конечно... Заразы! Смотри, шпион-то уставился... Ты чё понимаешь?

– Чего он понимает? Услыхал «адмирал», – сказал Берзинь.

– Нет, у них в Симоде все понимают по-русски, – сказал Маточкин. – А почем ты знаешь, может, и этот шпион у нас жил. Могут еще зарезать нас.

– Нет, не зарежут! – уверенно сказал Янка.

– А хотя бы и зарежут... Подумаешь! Ты сука, – обращаясь к человеку с саблей, сказал Васька, – зараза!

Полицейский поспешно улыбнулся и кивнул несколько раз головой. Аввакумов протянул ему кисет с табаком. Японец поблагодарил и набил свою маленькую медную трубочку. На миг зло и косо он поймал взглядом Ваську и опять ласково кивнул.

Матросы продолжали дружно грести и громко и без зла ругались вразнобой, так что казалось – их брань заполняет весь Тихий океан.

Японцы притихли, словно окончательно убедились в превосходстве и могуществе прибывших иностранцев. Хотя и замечали в этих усатых морских солдатах много смешного, о чем потом можно будет поговорить.

Три дня тому назад, когда раздалась команда: «Умрем за адмирала!» – все встали, как один, – Букреев, Аввакумов, Дементьев, Берзинь, Маточкин и Киселев – вровень со всеми товарищами, все они образцовые матросы, ни в чем плохом не замечены.

Аввакумов хороший плотник. Евфимий Васильевич послал его в Хэда. Велел осмотреться, выбрать удобное место для постройки шхуны. Такое дело обычно поручалось офицеру. Еще прежде бухту Хэда осматривал посланный туда адмиралом лейтенант барон Шиллинг.

Берзинь – артиллерист, комендор, звание это почетное. Он шел охранять груз, в том числе фальконет и к нему ядра.

Васька Букреев удалой марсовый. Первый пловец, спасал при переправе адмирала, вытащил его из воды.

Киселев подсел к мецке. Ноги матроса, казалось, не гнулись, он, вытягивая их, клонился набок, как это делали русские, когда им приходилось садиться на циновку.

Мецке сказал что-то шкиперу. Тот подозвал одного из японцев.

Киселев, было задремавший, удивленно открыл левый глаз, быстро посмотрел на мецке, словно услыхал что-то важное, но тут же опять задремал и даже захрапел.

Матросам известно, что Киселев крещеный японец. Он все торчит около мецке и притворяется, что спит. Адмирал не зря послал его с Аввакумовым.

Киселев японец свой, очень товарищеский. Он понял, как мецке сказал шкиперу: «Надо сейчас показать эбису[3], что наблюдение за ними ведется!» Шкипер это же повторил японцу Иосида.

Голый до пояса, с сединой вокруг лысины, маленький и тощий Иосида, словно скелет, затянутый в пергаментный мешок, – кости так и лезли из кожи, – подошел к Ваське, показал на солнце и стал объяснять, что пора сменяться.

Аввакумов распустил пояс и рыгнул.

Сразу же мецке и старшинка вежливо улыбнулись и поклонились ему. У мецке в руках появилась глиняная бутылочка. В толстую рюмку с наперсток он налил сакэ и подал Аввакумову.

Японцы гребли стоя, на каждом весле по двое, лицом к носу. Судно скорости не теряло. Седой полуголый Иосида, сменяя Ваську, несколько раз показал осторожно на люк. Он улыбался, мигал таинственно и кивал своей страшной, похожей на череп голой головой, и черные огоньки его зрачков сверкали из почерневших глубоких глазниц. Васька ему очень нравился, – может быть, таких славных, веселых и добрых людей никогда еще не видел.

Букреев нажал ногой на люк, и крышка приподнялась. В глубине кубрика, среди множества набросанных вещей, чьи-то быстрые руки развязывали мешок с плотничьим инструментом. Это мешок Аввакумова.

Букреев спрыгнул. Человек выскользнул из-под его рук, как ящерица. Васька знал, что у японцев принято шпионить за каждым, но он полагал, что назначенный для этого мецке сидит наверху, курит и пьет сакэ.

На палубе японцы, падая на весла, качались. Им известно, что иностранцев сопровождает мецке и что кроме него на судне есть еще один тайный шпион. Этот мелкий, «местный» шпион должен точно изучить все вещи в мешках у матросов и представить список по начальству.

Он спрятан в одном из шкафов, куда моряки складывают одежду и обувь, соломенные подстилки, на которых спят. Он очень маленький, как земляной паук, похожий на тех, у кого японцы, по легенде, в древности отвоевали острова.

Иосида знает, что он сам теперь на всю жизнь, как цепью к бревну, прикован к тайной полиции. Иосида тоже был среди рыбаков, спасенных русскими. Два года назад и он прибыл с Линденбергом в город Симода. Он, как и все его товарищи, знающие иностранный язык, должен помогать тайным властям. Иосида, как и старшинка, знал по-русски. А старший мецке по-русски не знал. Не понимал по-русски и тайный шпион, спрятанный в трюме.