Третьего не дано - Валентин Азерников

Басаргин (хочет сначала ответить что-то резкое, но сдерживается). Ты… Как же так получилось, что у тебя аппарат, как мина, взрывается ни с того ни с сего? Ты вот объясни нам, как ты его довел до такого состояния.

Платонов. Почему же я?

Басаргин. А кто? Кто отвечает за технику безопасности в седьмом цехе – я или ты? А? Я или ты?!

Платонов. Я– Но не я один.

Басаргин. Ах вот как, не один. Понятно. В компании веселее. С директором, главным инженером, вот с ним (кивает на Черкасова) – кого тебе еще? Ее хочешь? (Кивает на Косареву.) Давай и ее возьмем. Побольше спин – легче спрятаться. Только ничего у тебя не выйдет. Как отпрашиваться с работы лекции читать, как писать статейки в журналы – ты первый. А как отвечать за то, что происходит в седьмом цехе – последний? А? Ты учти: никто из руководства от ответственности прятаться не будет. Я без тебя знаю, что я первый виноват. И прежде всего в том, что держу на важнейшем участке такого равнодушного человека, как ты. И готов ответить за это – и перед министерством, и перед горкомом. Но и с тебя, понимаешь, спрошу… Ладно, нечего тебе здесь делать, давай на завод.

Платонов. Я хотел узнать, как ребята.

Басаргин. Ребята… Плохи ребята. Ну ничего, может, вытащат еще. Я профессора Юровского привез, толковый хирург, так что… (Уходит.)

Косарева (Платонову). Простите, могу я задать вам несколько вопросов?

Платонов. Собственно…

Черкасов. Товарищ из газеты. Нина Сергеевна пишет статью о Крылове и вообще…

Платонов. А, да-да, конечно.

Косарева. Я до сих пор ни у кого толком не могу узнать, отчего произошла авария. Причина же какая-то должна быть.

Платонов. Я думаю, сейчас здесь вы этого и не узнаете. Это надо бы у Тихомирова спросить, но он…

Косарева. Но все-таки существует ведь…

Платонов (перебивает ее). Существует. Существует целая дисциплина – техника безопасности. И специалисты существуют по этой дисциплине – ваш покорный слуга. Но и аварии существуют. Несмотря на существование двух первых. Извините уж за тавтологию.

Косарева. Я понимаю ваше состояние, но вы мне не ответили по существу – вот действительно привязалось слово.

Платонов. А я по существу ничего и не знаю. Гадаю, как и все. По существу… По существу мало иметь на заводе инженеров по технике безопасности, надо еще иметь и саму эту технику. А это вещи нудные и не интересные для плана. Профилактика, осмотры, очистки аппаратов, вентиляция, инструктаж – и еще двадцать пунктов. А выполняется из них дай бог треть. И то со скандалом… А потом виноват стрелочник.

Черкасов. Брось ты ерунду говорить, профилактику в седьмом недавно делали.

Платонов. Вы видели, как ее делали?

Черкасов. Это твоя забота – смотреть.

Платонов. Я ж и говорю – стрелочник. Если бы вы видели, как погоняли ремонтников…

Черкасов. Кто погонял-то?

Платонов. Начальник цеха, кто ж.

Черкасов. Тоже мне господь бог. Ты что, на него управу найти не мог?

Платонов. А вы спросите, кто его погонял, кто кричал ему про план, про честь завода, премии для рабочих. Не для себя – для рабочих. Что же вы не спросите? Догадались. Наконец-то. Тут если о безопасности думать, то о своей.

Черкасов. По-твоему, директор виноват во всем.

Платонов. Это было бы слишком просто. Виноват, может, и сам Алексей, и его подсменщик – кто в вечернюю работал, и начальник цеха, и механик цеха, и начальник смены, и я. Надо не вешать ярлыки, а спокойно все выяснить.

Входит сестра.

Сестра. Вы бы потише, всю больницу перебудите. (После паузы.) Не люблю я ночные смены. Мой тоже у вас работает, в пятом. Когда он в ночную, я всегда волнуюсь почему-то.

Черкасов. Какая разница. Наоборот, в ночную спокойней, начальства меньше. Я, когда в цехе работал, ночные, знаете ли, любил даже больше, чем вечерние. Вот вечерняя – действительно ни то ни се. И день разбит, и ночь. На другой день… (Вдруг останавливается. Платонову – недоуменно.) Погоди. Я сегодня после совещания обедать шел…

Платонов. Вчера уж, не сегодня.

Черкасов. Ну вчера, какая разница. И ты знаешь, что я вдруг вспомнил? Будто я Тихомирова в проходной встретил – на смену он шел.

Платонов. Он же в ночную?

Черкасов (возбужденно). В том-то все и дело. Работал парень в ночную. А шел вместе с вечерней.

Платонов. А вы не путаете?

Черкасов. Черт его знает, может, и путаю. Только кажется, будто видел.

Сестра. Ладно, не шумите тут. (Уходит.)

Косарева. Теперь какая уж разница, когда он шел.

Платонов. Разница большая. Если он действительно шел в вечернюю, значит, он работал две смены подряд.

Косарева. А нельзя?

Платонов. В этом цехе – нельзя. Слушайте, Николай Иванович, вы уверены, что видели?

Черкасов. Да нет, не уверен, но вроде бы. Знаешь что, позвони-ка в цех – чего гадать.

Платонов. А, правильно. (Подходит к телефону, звонит.)

Косарева. А если он работал две смены подряд, это могло быть причиной аварии?

Черкасов. Не знаю. У нас, видите ли, не было таких аварий, хотя, случалось, работали по две смены. Это от человека зависит. Цех, знаете ли, вредный, работа напряженная, к концу первой и то скисаешь. Бывало, с середины второй смены меняли, не выдерживали.

Косарева. Ну ладно. (Смотрит на Платонова, который все пытается дозвониться, затем обращается к Черкасову.) Давайте пока займемся Крыловым. Расскажите мне о нем.

Черкасов. Ну что вам рассказать… Парень как парень… работяга… Скромный… Что он на такое способен, – честно говоря, и не подумаешь… А вот…

Косарева. Меня интересует его биография, что ли. Ну хоть в самых общих чертах. Пока не повидаю его.

Черкасов. Давайте тогда сядем здесь, чтоб нам не мешали. (Отходит в угол комнаты.)

Платонов. Алло, седьмой? Кто это?… Золотухин где?… Поищи его… Платонов… Ну поищи, нужен он. Я подожду.

Через сцену проходят две сестры, несут кислородные подушки. Пока они пересекают комнату, все прислушиваются к их разговору.

Вторая сестра…представляешь? Ну и конечно, не выспалась. И сегодня ночка – будь здоров, не приляжешь, а завтра в театре просто засну. Ужас какой-то, в прошлый раз тоже после ночной ходила, так представляешь, он говорит… (Уходит.)

Платонов. Да, да… А где он?… Слушай, Татьяна, посмотри табель – кто на втором аппарате в вечернюю работал?… Нет, в вечернюю… Да, на втором… Так, а в ночную?… А должен был кто?… Так. Понятно. Спасибо… Ладно, я позвоню ему позже. (Вешает трубку, оборачивается, и есть в его лице что-то такое, что заставляет Косареву и Черкасова прервать беседу.) Тихомиров работал в вечернюю. А в ночную должен был выйти Степанов. Но не вышел.

Свет гаснет и зажигается на второй половине сцены. Комната. Стол, два стула. Светло – уже утро. За столом сидит Степанов. Перед ним бутылка и стакан. Степанов в белой рубашке, со сдвинутым набок галстуком, он небрит и весь мятый какой-то. Входит Косарева.

Косарева. Я могу видеть Степанова?

Степанов. Зачем вам?

Косарева. Нужен. Я из газеты.

Степанов. С почты, что ль? Я газет не выписываю.

Косарева. Нет, вы меня не поняли. Я из редакции вечерней газеты. Мне хотелось бы поговорить со Степановым.

Степанов. Ну говори, чего у тебя. Я Степанов.

Косарева. Вы знаете о несчастном случае на заводе?

Степанов. Знаю, а вам чего до этого?

Косарева. Я пишу статью об этом.

Степанов. Вон чего. Я здесь ни при чем. Меня там не было.

Косарева. Вот я об этом как раз и хотела с вами поговорить. Вы же должны были работать в ночную.

Степанов. Мало чего был должен. Приболел.

Косарева. А что с вами?

Степанов. А вам что – врач, что ль?

Косарева. Нет, я не врач. Но я хочу все же выяснить, почему вы не вышли на работу.

Степанов. Ишь какая. Ты знаешь чего? Ты давай проваливай. Тут без тебя уж интересовались. Кому положено.

Косарева. Мне тоже положено.

Степанов. Вот ты и давай сочиняй свою статью. А мое дело сторона.

Косарева (молча смотрит на него, потом – тихо). Плохо тебе?

Степанов (долго глядит в окно, наливает из бутылки остаток в стакан и залпом выпивает). Ты что, жалеть меня пришла? Может, ты из завкома? Чего ж фруктов не принесла? (После паузы.) Леху жалко.

Косарева. Вы когда его вчера видели?

Степанов (долго молчит, словно мучительно соображает). Перед сменой, когда ж.

Косарева. В цехе?

Степанов. Ну, а где ж.

Освещается другая половина сцены. Около щита с измерительными приборами – Тихомиров. Он укладывает чемоданчик. Сюда же переходит Степанов, на ходу подтягивает галстук, надевает пиджак. Происходящая сцена – это его воспоминание о разговоре с Тихомировым. Степанов подходит к аппарату.

Здорово, Леха.

Тихомиров. Достойной смене. Опаздываешь, товарищ.