«Если», 2002 № 08 - Журнал «Если»

— В таком случае, может, он найдет время почитать и мне? Идем, Гарт. Мы не должны мешать Канше в его мысленных упражнениях. За все эти годы никто из моих питомцев не потерпел неудачи, и я не хочу, чтобы он оказался первым.

Канша грустно посмотрел на закладку, отмечавшую всего лишь треть прочитанных страниц.

— Мы все равно бы не успели закончить роман.

На фоне шороха нескончаемого дождя Тереза различала суету внутри монастыря, шаги, разговоры, приглушенные стенами, ощущение жизни вокруг.

Она нашла место, где можно было уединиться, где она могла предаться созерцанию. Хотя расщепленцы не прививали своим питомцам приверженности тем или иным религиозным догмам, они учили их искусству размышления.

«Вопросы куда важнее ответов, дитя», — любила повторять Мягкая Скала.

Тереза устроилась на истертом подоконнике, прислонившись спиной к оконной нише и устремив взгляд в колышущуюся завесу водных струй. Стекла подрагивали от грохота ливня. Терезе были видны фигуры, еще не исчезнувшие с улиц: люди в плащах с капюшонами пытались укрыть свои плакаты и брошюры, прежде чем броситься под крышу.

Тереза много раз наблюдала за религиозными фанатиками, проповедниками, бесплатно раздающими листовки в чаянии новообращенных. Они пытались продавать дешевые безделушки и подержанные вещи, сбывали суетные земные сокровища, чтобы наскрести достаточно кредиток для оплаты новых листовок, поскольку не надеялись, что кто-нибудь заметит их поучения в океане информации КОМ. Истовость их веры и убеждений завораживала ее. Собственные медитации Терезы неизменно порождали все новые вопросы о природе бытия и почти не приносили реальных фактов.

Сами расщепленцы собрались с периферии разных религий — отчаявшиеся верующие, которые более не знали во что веровать. Благодаря стремительному развитию и эволюции Компьютерно-Органической Матрицы она стала почти вездесущей, и некоторые считали ее благим божеством, оберегающим наш мир; другие видели в КОМ назойливого Старшего Брата; третьи же просто пользовались ею для своих повседневных нужд и думали о КОМ не больше, чем о воздухе, которым дышали.

Добавьте к этому человеческую способность к перепрыгу. Потребовалось лишь несколько поколений, чтобы перепрыг распространился, как степной пожар, вывернув наизнанку былые представления о восприятии действительности и индивидуальности души. Даже философы уличных перекрестков были брошены в штопор.

На протяжении века с лишним возникли многочисленные новые слитные религии, люди экспериментировали с верами и искали новые ответы на старые вопросы. Обмен телами и КОМ изменили человечество более, чем что-либо другое за тысячу лет — тем не менее ни в одной из великих религиозных книг не было ничего, что хотя бы отдаленно можно было связать с происходящим. Даже ярые поклонники самых смутных предсказаний Нострадамуса не сумели отыскать ни единого намека. Неужто истинный пророк, хоть чего-то стоящий, мог упустить нечто столь неимоверно важное? Немыслимо. И многие истово верующие поддались губительным сомнениям.

Тереза прикоснулась кончиками пальцев к стеклу, ощутила сквозь него холод дождя. Она была рада, что есть еще такие, кто чтит свою веру и трудится во имя нее. Терезу восхищала преданность религии настолько безоговорочная, что заставляла людей упрямо стоять под дождем, противясь грозе, насланной мстительной КОМ.

Однако теперь даже самые стойкие разбежались в высокие здания, под арки и навесы, в вестибюли. Тереза вздохнула, наблюдая их бегство — издалека, в полном одиночестве. Видимо, даже их веры оказалось недостаточно.

На чердаке старого кирпичного монастыря под низким потолком, где сырой воздух пропах плесенью, Эдуард наблюдал за ливнем вместе с Дарагоном, самым давним своим другом. Кряхтя, он заставил открыться старинное полукруглое окошко в чугунной раме, и внутрь ворвался свежий влажный ветер.

— Пойдешь со мной? Выбраться наружу проще простого, — сказал он Дарагону и высунул лицо навстречу ветру. — Выпрыгнем на крышу, по карнизу доберемся до трубохода на соседний небоскреб. — Дарагон посмотрел на товарища с ужасом, и Эдуард продолжал даже с еще большим жаром: — Такой грозы я в жизни не видывал и непременно хочу прогуляться.

— Но ты же промокнешь до костей. — Дарагон помотал головой. — Зачем тебе это надо?

Эдуард насмешливо фыркнул.

— Послушай, мне уже шестнадцать, и нам следует познакомиться кое с чем на опыте, если нам этого хочется. А ты даже старше, так где же твоя жажда приключений? Почему бы не рискнуть? Ну, давай же! Пошли!

Дарагон нерешительно переминался с ноги на ногу у открытого окошка. Он был невысок и ловок. Темные волосы, темные миндалевидные глаза, которые посверкивали, когда он переводил взгляд с предмета на предмет.

— Мягкая Скала сказала, чтобы мы оставались тут, готовились к церемонии испытания Канши.

— Ну и что? Времени хоть отбавляй. Ты просто ищешь предлога, чтобы остаться тут. — Эдуард разочарованно вздохнул и взял быка за рога, зная, чем пронять Дарагона. — Я-то думал, что ты хочешь дружить со мной. А друзья все делают вместе!

С горящими глазами он указал на крышу. В окошко рикошетом влетали дождевые капли.

— Погляди же туда, посмотри на неясные фигуры неизвестных людей, ютящихся под арками, навесами, маркизами. Кто эти люди? Что они там делают? — Его голос задрожал от волнения. — Подумай обо всех тайнах, которые они прячут. Они же могут быть кем угодно. Выдавать себя за кого угодно. И никто не догадается.

Миндалевидные глаза Дарагона недоуменно прищурились.

— Выдавать себя? Но они же все снабжены имплантами ОЛ. К тому же разве ты не можешь просто… увидеть, кто они такие внутри?

Эдуард сердито посмотрел на своего товарища, хотя и не понял, о чем тот говорит. Он высунулся из полукруглого окошка под ливень, мысленно намечая путь по крышам.

— Так ты идешь со мной или нет?

Дарагон судорожно сглотнул.

— Нет. Я подожду здесь.

— Ну, как хочешь! — Эдуард отвернулся от него и вылез в окно на мокрую черепичную крышу.

Гораздо позднее в тот же день, когда бешенство бури улеглось, будто ее и не было вовсе, монахи и воспитанники собрались в кирпичном холодном актовом зале, где прежде помещался склад пивоварни. Снаружи доносились мягкие шлепки дождевых капель, куда более привычные.

Гарт нашел Терезу и Эдуарда, и они уселись рядом на бетонном полу, постелив на него тонкое одеяло. Монахи зажгли десять свечей, добавив их колеблющийся желтый свет к сиянию вделанных в потолок светочерепиц. Темные волосы Эдуарда намокли и слиплись, лицо раскраснелось от его вылазки под ливень. Одеяло под ним тут же промокло насквозь.