Болгарская неожиданность. Книга 5 - Борис Владимирович Попов

Вратам в случае успешных переговоров с дельфинами, но узнав, куда надо будет переться, плыть через Атлантический океан наотрез отказался. Тихий прельщал меня не больше. Да и переложить будущие роды супруги на бабок-повитух я не мог.

Решили, что отправимся после родоразрешения и окончания опасного для младенца периода. Кроме того, пришельцу было поручено поискать другой метод передвижения, а не на теперешнем кораблике – тут еще и каравеллы, как у Колумба, не придумали. Правда, мне друзья, лесные антеки, известные в наше время как гномы, подарили выход в Интернет 21 века, и построить любое судно по чертежам оттуда большой проблемы не составляло, но без обученной команды я в море не сунусь, а где ж ее взять?

То есть давай, инопланетный друг, налавчивайся изготавливать на базе мастерских 11 века какой-нибудь самолет понадежнее или как хочешь обучай меня искусству телепортации – Будда же умел, глядишь, и у меня получится, а мы с Забавой подождем. Можем и долго подождать, и очень долго, мы никуда не торопимся. Строй, учи, все чем-то занят будешь, а я тебе стану помогать. Долго, очень долго буду помогать…

Так что вопрос доставки меня с Бобом к озеру Титикака завис в воздухе, ну и ладно. Сейчас главное побыстрее обженить Богуслава и поскорей воротиться к Забаве. Соскучился – не могу!

Проезжая какое-то поселение решили остановиться в придорожном трактире на обед. Немолодой сервитум-половой, голова с проседью, объяснил, что до Болгарского Царства нам еще два дня ехать, и посоветовал покушать поплотней – чего там у этих болгар вкусного поешь! Да и в самой Византии на окраинах империи рыбная кухня сходит на нет – далеко от моря. А вот в этой корчме все самое лучшее и вкусное, приготовленное из свежайшего мяса и рыбопродуктов.

– Хорошо излагает, собака! – сказал по-русски Слава, усмехнувшись в усы.

Конечно, нашего языка византиец не знает, а мы все, кроме Ванюшки, начинаем понимать чужие наречия после двух – трех фраз собеседника. Вдобавок, уже пожили и в Херсонесе, и в Константинополе, и говорили по-гречески, на официальном и разговорном языке Византийской империи, свободно. Одно слово – волхвы!

– Собак наш повар не готовит, – спокойно продолжил уже по-русски сервитум, – но есть кунели – крольчатина тушеная с овощами.

Мы дружно разинули рты.

– Также можете заказать паидакью – запеченные бараньи ребрышки. Не обойдите своим вниманием говяжий суп врасто. Думаю, закуски, вроде тарамасалаты из копченой тресковой икры с маслинами, зеленью и оливковым маслом или каламаралакья, состоящая из зажаренных до корочки кальмаров, не оставят вас равнодушными. Учтите, что соли мы никуда почти не кладем, обходимся лимонным соком, но солонку я вам на всякий случай сейчас подам – вы же все-таки приехали издалека и пристрастия, и вкусы у вас там свои.

Мы только повертели головами – ох, хорошо излагает!

– Из рыбных блюд могу порекомендовать скумбрию, печеную на углях, мидии на пару, или тушеную каракатицу с листьями шпината.

– Нам с Ваней всего охота попробовать, – робко сказала Наина, – а то жизнь проходит мимо, а мы ничего этого и в глаза не видели…

Богуслав посмотрел на меня.

– Ты как?

– Да я не против, и для меня тут многое в диковинку. Отметим начало нового похода, так что не жмись и денег не жалей.

– Понял! – кивнул Слава. И половому: – Тащи что есть готового, долго ждать, пока вы там отстряпаетесь по-нашему заказу, мы не хотим.

– А какое вино предпочитаете? Есть розовое и белое.

– Неси и то, и то. Хлеба не позабудь.

– Собаке горшок каши, какая есть, и кусок сырого свежего мяса, во-о-т такой. Мясо порезать на четыре части, – добавил я.

– Сделаем! – заверил нас сервитум и ушлепал на кухню.

Боярин хмыкнул.

– Экий ловкач тут половой, ети его мать! Аж до нутра пронял, жрать стало охота неимоверно! Каракатицу какую-то приплел, понимаешь ли…

Поели неплохо, познали вкус каракатиц, мидий и кальмаров, прихватили с собой розового винца и немного харчей в дорогу – кто знает, когда на ужин остановимся, глядишь и пополдничаем где в дороге. Погода ясная, солнечная, денек теплый, и стало быть, слегка переделывая дедушку Крылова:

И под каждым под кустом, нам готов и стол, и дом.

Приятно удивили цены: при расчете с нас взяли раза в три меньше, чем в Константинополе. А уж когда Богуслав сунул велеречивому сервитуму целый милиарисий чаевых за его россказни, провинциальным восторгам не было конца. Мы оказались и самыми щедрейшими из путешественников, и признанными гурманами, и знатоками кушаний, и кладезем кулинарных знаний, и известными эстетами хорошей еды, словом, устроители пиров Лукулла, да и только.

Выехали мы из харчевни сытые и благодушно настроенные, только Богуслав, пораженный местными изысками средиземноморской кухни, время от времени встряхивал головой и произносил что-то вроде:

– Вот ведь какие тут каракатицы, етишкин дух!

Ехали неспешно, не хотелось бешеной тряской скачек нарушать спокойную работу пищеварения. Я, покачиваясь на буланом жеребце, негромко напевал красивым баритоном старинную для моего времени гусарскую песню:

Пускай погибну безвозвратно,

Навек друзья, навек друзья

Но все ж покамест аккуратно

Пить буду я, пить буду я.

Я пью и с радости, и с скуки,

Забыв весь мир, забыв весь свет,

Беру бокал я смело в руки,

И горя нет, и горя нет!

– Кстати, когда ты выпьешь лишнего, сняв защиту, как в прошлый раз, у тебя все мозговые волны идут рябью и мировосприятие перекашивается, – совсем некстати нарушил мои чудесные рулады занудливый Полярник. – Даже видишь и слышишь похуже, а вот норадреналина прибывает прямо немеряно!

Еще из институтского курса я знал, что во всяких опасных переделках в организме человека вырабатываются два основных вещества: адреналин – гормон страха, и норадреналин – гормон ярости, и от того, какого у тебя больше, ты делаешься в трудный момент трусом или смельчаком. Еще их зовут гормонами зайца и льва.

Я и трезвый-то побояться вволю не успевал, три – четыре секунды испуга, и меня захлестывала волна безудержной злобы и ярости – всех порву! Просто буря и натиск! Количество противников на мое решение не влияло, пересчитывать нарвавшихся мне было просто некогда – побьем, потом посчитаем. Меня побьют превосходящие вражьи силы, чего скрывать, такое тоже бывало, значит на досуге уцелевшие зубы пересчитаем, целы ли ребра пощупаем, синяками на морде в зеркало полюбуемся.

Представляю, что у меня в крови по пьянке бушует! Лев, поди, голимый! И зачастую чрезмерный и вылезающий где не надо…

Поэтому защиту от воздействия излишних количеств алкоголя я воспринял как благодеяние. Мне ее поставил как-то