Конец экономической мифологии кудрина - ИАС КПЕ

В бывших союзных республиках в последние годы производство углеводородов, наоборот, стремительно росло. Например, в Азербайджане и Казахстане с 1997 по 2007 г. добыча нефти увеличилась соответственно в 3,6 и 2,7 раза, в Узбекистане и Туркменистане добыча газа за тот же период выросла соответственно в 1,3 и 2,6 раза. В результате, если в 1989 г. на РСФСР приходилось 90,5 % добываемой в СССР нефти и 94,2 % газа, то сегодня доля России в добыче стран бывшего СССР не превышает по нефти 79,3 %, а по газу — 78,6 %.(!)

Может быть, спросить у руководства сырьевых госкомпаний, кем приватизированы огромные прибыли и почему именно нефтяникам и газовикам, а не производителям потребительских товаров нужно выделять огромные государственные кредиты? Да и зачем финансировать нефтянку в условиях, когда все страны-производители заявляют о необходимости сокращать объёмы производства на фоне падения цен? И не значит ли это, что поддержка “стратегических” отраслей закрывает перспективы развития отечественной перерабатывающей промышленности?

Впрочем, уже сегодня всем понятно, что ресурсное богатство страны так и не переросло в промышленный рост и не стало основой для индустриального прорыва.

В последние годы с подачи властей россияне чуть ли не поголовно уверовали в миф об обильности и совершенстве отечественных технологий. Несмотря на то что наши граждане лечатся на 68 % импортными лекарствами и покупают всё больше иностранных автомобилей, они уверены в том, что высокие технологии в России имеются чуть ли не в избытке. Но где они применяются? Видимо, в секретных лабораториях и подземных бункерах.

Если количество организаций, выполнявших исследования и разработки, с 1992 г. сократилось незначительно (на 20,3 %), то проектных и проектно-изыскательских организаций — в 8,5 раза, а численность исследователей упала более чем вдвое. Если в 1992 г. по числу исследователей США опережали Россию в два раза, то в 2006 г. — в 6 раз, что с учётом превосходства по численности населения даёт американцам трехкратную фору. Если в нищем 1992 г. федеральные ассигнования на науку составляли 2,43 % от всех расходов, то в “тучном” 2006 г. — 2,27 %.

В 2000–2007 гг. российские компании увеличили объёмы закупок за рубежом вычислительных машин и их блоков в 12,8 раза, грузовиков — в 7,1 раза, легковушек — в 22,3 раза. Западные компании производят уже 70 % геологоразведочных работ в нашей нефтедобыче; строительство сплошь ведётся по западным технологиям, а самые сложные объекты возводятся иностранными инженерами.

Модернизация сегодня считается тождественной развитию инновационной экономики, хотя наиболее успешно модернизировавшиеся страны (Япония, Корея, Китай) в первые 10–15 лет промышленного роста обходились заимствованными технологиями, дешёвыми и отработанными до мелочей. Россия, публично восторгаясь успехами Китая, и здесь намерена действовать совершенно противоположными методами.

Ещё одна беспочвенная мечта связана с близкими успехами государственных корпораций. Утверждается, что любые промышленные прорывы в разных странах обеспечивались именно с участием государства в программах развития, и Россия должна идти по этому пути. Отчасти это верно — но страны, прошедшие через этап быстрой модернизации, создавали госкорпорации прежде всего для вывода своей продукции на мировой рынок. В России же псевдогосударственные корпорации создаются для установления монополии на внутреннем рынке, закачки государственных средств и последующего акционирования (приватизации).

Сегодня в российских госкорпорациях консолидируются неконкурентоспособные активы — обанкротившиеся авиаперевозчики, нерентабельные автозаводы, военные производства, в планах которых внешняя экспансия вообще не стоит. Это дискредитирует саму идею участия государства в процессе модернизации и ставит под сомнение возможность нашей страны встать в один ряд с промышленно развитыми державами.

В общем, за последние десять лет мы столько всего услышали о наших достижениях, основанных на самом деле на высоких нефтяных ценах, низких процентных ставках на Западе и пузырях на фондовых рынках, что уверовали в “мощный прорыв” и “гигантский потенциал” России. Сегодня пришло время потребовать доказательств. И лишний раз убедиться в том, что их нет.

Так как же можно охарактеризовать ту сытую, но недолгую эпоху, окончание которой мы отмечаем в эти дни? Эпохи паразитирования на природных богатствах, данных нам свыше, эпохи слепой веры в бесконечное процветание?

Отдавая должное авторам всевозможных “периодов стабильности”, “тучных лет” или “нефтяного благоденствия”, а также учитывая, что на протяжении последних лет балом правил рост потребления, назовем этот период экономикой иждивенческого спроса.

Цены на сырье брали всё новые рубежи, рубль перманентно укреплялся, доходы людей год от года возрастали. И экономика, и государство всеми силами стремились поддерживать потребительский спрос. Ещё бы: прирост заработной платы был стабильно выше увеличения производительности труда, потребительские кредиты можно было получить в любой забегаловке, а кредитные карты отправлялись по почте. “Активируй!” — таков был лозунг вчерашних дней.

За период 2000–2007 гг. оборот розничной торговли вырос в 4,6 раза, среднедушевые доходы населения — в 5,5 раза, кредиты физическим лицам — в 72,5 раза (!), а ВВП — всего на 72,0 % (промышленное производство и того меньше — на 64,2 %). Всё общество, от бюджетников до олигархов, привыкло жить в долг, часто даже не имея стабильной работы или перспектив увеличения зарплаты. Государство потворствовало такой модели экономического поведения, закрывая глаза на увеличивающиеся зарубежные займы, объёмный взрыв высокорискового потребительского кредитования, засилье импорта и загнивание собственного производства. В жертву экономическому росту, основанному на культе потребления, была принесена даже борьба с инфляцией — считалось, что удвоение ВВП любой ценой для страны важнее, чем уменьшение инфляционного налога.