Медальон из страны желтых одуванчиков - Наталья Анишина

Как приятно коснуться босыми ногами мягкой травы! Златка осмотрелась вокруг, она словно не узнавала местности. На месте уютных домиков — развалины и руины, некогда цветущие сады заросли бурьяном и лебедой, на широких лужайках, где раньше цвели цветы, громоздились огромные кучи мусора и хлама. Поляна была безжалостно вытоптана, повсюду виднелись следы протекторов машин. Все одуванчики лежали, примятые к земле и имели жалкий вид.

Здесь не летали ни бабочки, ни птицы, не стрекотали кузнечики. Перевёрнутые скамейки для отдыха валялись тут и там, вся земля была покрыта использованными бумажными пакетами из-под напитков, кругом валялись конфетные фантики и обёртки от мороженого. Златка взглянула на небо. Солнце было тусклым и блеклым, уныло и нерадостно смотрело на неё. От него не исходило ласкового и нежного тепла.

С травы навстречу Златке поднялись две девочки, немного поменьше её ростом, толстенькие и кругленькие, как мячики. Вид их и одежду можно было назвать странными, если не сказать ужасными. Девочки появились перед ней в лохмотьях грязно-серого цвета, с распущенными, давно нечёсаными и оттого сбившимися, как пакля, волосами, с торчащими из них во все стороны перьями. Обуты они были в полуразвалившиеся сандалии с оторванными пряжками, кожа на них была потрескавшаяся и местами лопнувшая, а задники полностью стоптаны. Златка обратила внимание на их руки: от въевшейся в кожу грязи они были чернее сажи, под ногтями чернела земля. Всё это производило отталкивающее впечатление. Она вгляделась в лица девочек и с большим трудом узнала в них подружек Катю и Машу. Но что с ними стало? В кого они превратились? Девочки кинулись навстречу к Златке со слезами на глазах.

— Как хорошо, что ты прилетела к нам, — плача навзрыд, перебивая дуг друга, кричали они. — Мы так долго тебя ждали, почему ты нас забыла? — вытирая слёзы на лице, упрекали они её.

Златка в свою очередь была удивлена такой встрече.

— Что с вами случилось? Почему вы в таком неопрятном виде, из-за чего плачете и так громко кричите, что у меня трещат барабанные перепонки, отчего у вас всё разрушено и грязно?

— Тебе не нравятся наши наряды? — захлёбываясь от рыданий, удивились девочки. — Мы старались понравиться тебе, надели на себя самые лучшие платья и украшения, специально к встрече сделали причёски.

— Подождите, — прервала подруг Златка. — Почему вы всё время рыдаете? И что вы называете причёской? По-моему, ваших волос уже давно не касался гребень. Они так запутаны, что напоминают свалявшуюся паклю. А это ваши самые лучшие наряды? — Златка с сомнением посмотрела на одежду девочек. — Похоже, что платья сшиты из самой старой, замызганной половой тряпки. Кто ваш модельер и портной? Могу поспорить, что не Вячеслав Зайцев и не Валентин Юдашкин. Огородное пугало в своём наряде выглядит намного приличнее. А руки вы тоже не мыли для того, чтобы понравиться мне? Умоляю вас, пожалуйста, хотя бы не плачьте.

— Эх, ты! — с укором сказала Катя. — Сразу видно, давненько ты не была у нас. В нашей стране теперь всё наоборот. Наши слёзы — это наша радость. Смех — наша печаль. Это так просто — плакать, когда тебе хорошо, и смеяться, когда плохо. Как мы одеты — это писк моды. Наш наряд, причёска, обувь — это верх совершенства. Ты погляди, какая удобная, хорошая обувь, — она с достоинством выставила вперёд ногу, демонстрируя развалившийся сандалий, носок которого давно просил каши. — Все старые законы жизни у нас отменены, мы теперь живём по новым установкам. Можно не умываться и не причёсываться. Отменены правила дорожного движения, поэтому машины ездят, где хотят, и мы ходим везде, где вздумается. Так гораздо удобнее. Посуду теперь не моем, потому что её у нас нет. Мы не здороваемся друг с другом при встрече, все условности в нашей стране отменены. Живём свободной, интересной жизнью. Мы изменили имена. Я — Кэти, а она — Мэри.

— Да что вы говорите? Что случилось? Я ничего не понимаю. — Златка в растерянности развела руками. — У вас всё в порядке?

— Да всё у нас в порядке, — уверяли подруги. — Просто в нашей стране произошли изменения. Тебе сначала будет трудно, а потом ты привыкнешь и станешь такой же, как мы.

— То, что вы рассказали, ужасно! И это вы называете изменениями? А какие у вас ещё есть “изменения”, говорите уж обо всех, чтобы я имела полное представление о новой стране.

— Да обо всех сразу не расскажешь, их очень много. Поживешь и сама увидишь. Ну, например, самые лучшие оценки в школе — это единица и двойка. Нужно стараться всё время получать единицы, нет, постой, я сбилась, — Кэти замахала руками, — нужно вообще не стараться, у нас ведь всё наоборот, тогда и будешь получать самые лучшие оценки — единицы. Представляешь, как легко! Раньше-то было: корпи, корпи над учебниками, над тетрадками, скука страшная, а теперь наоборот, чем больше единиц получил, тем тебе больше почёта и уважения. В нашей стране самое любимое занятие у всех — это ничего не делать, а проводить время, как вздумается. Мы очень любим есть, отдыхать и веселиться. Всё старое мы ломаем и строим новое.

— Как же будете строить новое, если вы учитесь только на единицы, а самые любимые ваши занятия — ничего не делать, отдыхать и веселиться?

— О, мы не сказали тебе главного — нам некуда спешить, в нашей стране остановлено время. Мы всё успеем. Мы никогда не состаримся, нам всё время будет десять лет, — хором, громко крича, говорили девочки.

— Ну, не кричите вы так, прошу вас, я хорошо слышу. Не пойму только, кто превратил вас в истуканов? — Златка с жалостью смотрела на подруг.

— Мы давно разучились говорить тихо, что толку, так тебя никто не услышит, а вот когда говоришь громко, то на тебя сразу обращают внимание. Как ты сказала? Истуканы? Хорошее словечко, нам нравится, надо постараться его не забыть, — перебивая друг друга, кричали девочки.

Глядя на своих, когда-то умных и замечательных подружек, у Златки навернулись на глаза слёзы.

— Мне жаль вас. Знать бы, кто задурил вам головы, — она с силой сжала кулачки.

Подруги, увидев на глазах Златки слёзы, стали тискать её и кричать при этом:

— Видишь, ты уже вместе с нами плачешь, значит, ты стала привыкать к нашей стране.

— Да, я плачу, — с горечью сказала Златка, — но это не значит, что мне весело, мне очень грустно за вас и за мою любимую страну. Мои слёзы — это моя настоящая боль.

— Да не расстраивайся. Всё равно когда-нибудь привыкнешь, — стали уверять Златку Кэти и Мэри. — Сегодня у нас знаменательная дата — третья годовщина нашей новой страны Разгильдяндии, так мы теперь её называем. Все соберутся на самом главном месте — на Мусорной площади, там пройдут народные гулянья. Наш вождь, самый умный на свете профессор Тупикин, будет в честь праздника угощать всех своими тупикинами. Вот где мы насмеёмся, то есть нагрустимся! Пошли с нами, увидишь своими глазами. Мы познакомим тебя с нашим гениальным профессором.

Они взяли Златку за руки и потащили за собой.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой Златка оказывается в жилище Кэти и еще больше узнает об образе жизни в стране Разгильдяндии

Кэти и Мэри тащили Златку в сторону леса, откуда раздавались дикие крики и вопли. Златка едва успевала за ними. Вдруг девочки, как по команде, остановились и затараторили:

— Тебе нужно срочно переодеться во что-нибудь приличное, да и причёска у тебя никуда не годится. В таком виде тебе не разрешат присутствовать на торжестве.

— Мне переодеться? — изумилась Златка, — Ах, да, я забыла, что у вас всё не так, поэтому извините меня за то, что не прихватила выходной наряд для такого торжественного случая.

— О каком наряде ты говоришь? У тебя навряд ли найдётся что-либо подходящее для нашей страны. Судя по тому, как ты одета, мало себе представляешь, что в нашей стране является шиком, — сказала с насмешкой Кэти.

— Да уж, конечно, — согласилась Златка, — ваша одежда впечатляет.

Они свернули с тропинки, которая вела в лес и, пробежав через затоптанную поляну, остановились возле большого дерева.

— Вот, наконец, мы пришли к Кэти, — сказала Мэри.

— А где дом? — спросила с удивлением Златка.

— Ты не видишь его, а он прямо перед тобой. — Кэти потянула её за собой.

Они обогнули старую, толстую сосну и Златка увидела в ней большое дупло, которое было намного выше головы, из него свисала верёвка, служившая лестницей. Кэти, ловко держась за неё, поднялась вверх, по её примеру стала карабкаться Златка, сзади пыхтела Мэри.

Внутри дупла было пусто. Втроём здесь находиться было тесновато. Они смогли кое-как устроиться, сев на корточки друг против друга. Стоять во весь рост было невозможно. Тем не менее, это было человеческое жильё, о чём говорило более чем скромное убранство. На стене висел осколок зеркала, в углу были навалены тряпки, на полу или на дне дупла лежало сено, служившее, видимо, вместо ковра, повсюду валялись остатки еды.