Виннету - вождь апачей - Май Карл Фридрих

– Ну да, ну да, попадали, разумеется, попадали, но во что?

– Как во что? В цель, естественно.

– Вот уж не поверю!

– А это ваше дело, я же говорю правду.

– Дьявол вас побери, сэр! Я совершенно уверен, что вы не попадете даже в стену высотой в двадцать локтей и шириной в пятьдесят, а вы с такой наглостью утверждаете обратное, что можно лопнуть от злости! Я, понимаете ли, не мальчишка, которому вы даете уроки! Эдакий гринхорн и книжный червь смеет утверждать, что он умеет стрелять! Рылся-рылся в арабских и еще невесть каких дурацких рукописях и при этом находил время для стрельбы. Так я и поверил! Ну-ка снимите с гвоздя вон тот старый флинт1 и покажите, на что вы способны. Если идешь на медведя, лучше оружия не найти.

Я повиновался.

– Эй! – вдруг закричал он, срываясь с места. – Вы обращаетесь с ним, словно с легкой палочкой, а ведь это тяжелый карабин. Вы и впрямь так сильны?

Вместо ответа я ухватил его правой рукой за ремень и легко поднял вверх.

– Разрази меня гром! – закричал он. – Пустите! Оказывается, вы намного сильней моего Билла.

– Вашего Билла?

– Это мой сын, который… впрочем, оставим это. Его уже нет на свете, как и остальных. Он рос смелым парнем, но его убили вместе с другими, когда меня не было дома. Вы похожи на него фигурой, и глаза такие же, и рот… впрочем, вас это не касается!

Черты мистера Генри исказились от глубокой печали. Словно пытаясь стереть ее, он провел рукой по лицу и вновь заговорил:

– Очень жаль, что, имея такие мощные мускулы, вы зарылись с головой в книжки. Нужно было как можно больше упражняться.

– Я так и делаю!

– А боксом занимаетесь?

– У нас это не принято. Но я занимаюсь гимнастикой и борьбой.

– А верхом ездите?

– Да.

– А как с фехтованием?

– Я даже давал уроки.

– Небось привираете?

– Может, попробуем?

– Нет уж, благодарю покорно, силу вашу испытал. И вообще, я должен работать.

Он вернулся к верстаку, я последовал за ним. Разговор не клеился. Генри, видимо, был занят своими мыслями и работой. Вдруг, взглянув на меня, он спросил:

– А как у вас с математикой?

– Это один из любимейших моих предметов.

– Арифметика и геометрия?

– Конечно.

– Может, и геодезия вам знакома?

– Я занимался ею с большой охотой и очень любил бродить по полям с теодолитом.

– И вы действительно сумеете сделать съемку местности?

– Я не считаю себя профессиональным геодезистом, но мне приходилось делать и вертикальный и горизонтальный планы местности.

– Хорошо, очень даже хорошо!

– Но почему вы об этом спрашиваете, мистер Генри?

– Значит, есть на то причина. А вот какая – об этом узнаете в свое время. Пока же я должен убедиться, гм… да, должен убедиться – умеете ли вы стрелять.

– Устройте мне экзамен!

– Я так и сделаю, будьте уверены, так и сделаю. Во сколько у вас завтра первый урок?

– В восемь утра.

– Зайдите ко мне часов в шесть. Пойдем на стрельбище, где я испытываю свое оружие.

– Но к чему такая спешка?

– А зачем ждать? Мне не терпится доказать вам, что вы гринхорн – и не более. Все, на сегодня хватит, у меня есть дела поважнее.

Он, видимо, уже покончил со стволом и, достав из шкафа многогранный брусок металла, принялся обтачивать его. На торцевых гранях я заметил многочисленные отверстия.

Мистер Генри так сосредоточенно трудился, что, кажется, совершенно забыл о моем присутствии. Его глаза блестели, а когда он время от времени любовался на свою работу, в них светилось, я бы сказал, благоговение. Этот кусок металла, безусловно, представлял для него особую ценность. Я спросил:

– Это будет какая-то часть ружья?

– Да, – ответил он, как будто с трудом припоминая, что я еще у него в доме.

– Мне неизвестна система оружия с такой составной частью.

– Охотно верю. Такая система рождается у вас на глазах, это будет оружие системы Генри.

– Ага, понятно, новое изобретение.

– Вот именно.

– В таком случае простите меня за глупый вопрос. Конечно же, это пока тайна?

Он еще долго крутил брусок в разных направлениях, заглядывая во все отверстия и поминутно примеряя его к каналу ствола, наконец отозвался:

– Да, пока тайна, но я знаю, держать язык за зубами вы умеете, и потому скажу: перед вами многозарядный штуцер на двадцать пять выстрелов.

– Но это невозможно!

– Что вы понимаете! Я не так глуп, чтобы тратить время на невозможное.

– В таком случае у вас должен быть магазин на двадцать пять патронов!

– Он у меня и есть!

– Значит, получится громоздкая, неудобная и жутко тяжелая штука.

– В том-то и дело, что у меня будет только один барабан, причем очень удобный. Этот стальной брусок – не что иное, как будущий барабан для патронов.

– Может, я чего-то не понимаю в вашем ремесле, но позвольте высказать опасение: а не будет ли перегреваться ствол?

– С чего бы? Сплав и способ изготовления ствола – это и есть моя тайна. А потом, кому понадобится палить все двадцать пять патронов подряд?

– Да, пожалуй, подряд не понадобится.

– Вот видите! Из этого куска металла получится барабан на двадцать пять патронов. При каждом выстреле, вращаясь, барабан будет досылать в ствол следующий патрон. Долгие годы я вынашивал эту идею, но мне никак не удавалось воплотить ее в жизнь. И вот теперь появилась надежда. Кажется, дело идет на лад. Уже сегодня как оружейник я заработал доброе имя, ну а вскоре я стану знаменитым, очень знаменитым, и заработаю много денег.

– Ага, и в придачу – нечистую совесть.

Он непонимающе посмотрел на меня.

– Совесть? О чем вы говорите?

– Вы считаете, что убийца может иметь чистую совесть?

– О, Господи! Уж не хотите ли вы сказать, что я убийца?

– Пока еще нет.

– Выходит, я стану им?

– Да, ибо содействие убийству – такое же преступление, как и само убийство.

– Прикусите язык! Я не собираюсь содействовать никакому убийству. Что вы плетете?

– Конечно, это будет не одно убийство, а целая бойня.

– То есть? Я совершенно отказываюсь вас понимать.

– Если вы сделаете многозарядную винтовку на двадцать пять выстрелов и она попадет в руки первого встречного подлеца, то в прериях, каньонах и лесах начнется страшная бойня. Бедняг индейцев начнут стрелять как бешеных койотов, и через несколько лет не останется ни одного краснокожего. Вы готовы взять этот грех на душу?

Генри угрюмо молчал.

– Если каждый сможет приобрести такую винтовку, вы и вправду скоро станете миллионером, но бизоны и мустанги будут окончательно уничтожены, а вместе с ними и другие животные, необходимые для жизни краснокожих. Сотни и тысячи любителей пострелять вооружатся вашими штуцерами и ринутся на Дикий Запад. Кровь людей и зверей польется рекой, и вскоре окрестности по ту и другую сторону Скалистых гор опустеют, не останется ни одного живого существа.

– Проклятие! – вскричал он. – Вы действительно приехали сюда из Европы?

– Да.

– А до этого никогда не бывали в наших краях?

– Нет.

– И никогда не были на Диком Западе?

– Нет.

– Значит, типичный гринхорн… А болтает так, как будто он – прадед всех индейцев и живет здесь по меньшей мере лет сто! Эх, юноша, не думайте, что можете запугать меня. Даже если все, что вы здесь живописали, – правда, знайте: я вовсе не собираюсь стать владельцем оружейного завода. Я человек одинокий и останусь таким до окончания века. У меня нет желания каждый божий день ругаться с сотней-другой рабочих.

– Но вы можете получить патент на свое изобретение, продать его и хорошо на этом заработать.

– А вот это уж не ваша забота, сэр! До сих пор мне хватало на жизнь, надеюсь, и в дальнейшем не придется горе мыкать. А теперь собирайтесь-ка домой! Я не намерен дольше выслушивать птенца, который только вылупился, а уже чирикает.