Клан душегубов - Алексей Петрухин

Так, или примерно так, думал и майор Вершинин. Он был матерым опером, что называется, старой школы – с лицом, на котором, как иногда казалось, из всего богатства мимических красок владельцем его были оставлены только три выражения на все случаи жизни: просто свирепое, свирепо-печальное и свирепо-веселое. Но в коллективе его любили. За что? Примерно за то же, за что в русских сказках народ любит бывалого солдата или Ивана-дурака: за то, что человек хороший, говорит, что думает, и денег копить не умеет. Плюс – конечно, за подвиги. В этом смысле Вершинина было за что любить – по части подвигов он настоящая звезда Управления. Все наиболее громкие, в прямом и переносном смысле, операции по уничтожению организованных преступных схем проходили с его участием. В общем, если где-то в преступном мире что-то горело и взрывалось – как правило, в эпицентре взрыва или возгорания находился Вершинин, а еще чаще – он и являлся причиной возгорания.

Вершинин удостоил новичка в идеально белом кимоно коротким равнодушным взглядом. И снова переключился на штангу. Вряд ли он даже стал в этот момент задумываться, кто это такой. Вершинин предпочитал задавать себе этот вопрос только в самых крайних случаях – например, если не знакомый ему человек стоял в трех шагах и целился в него из пистолета. Да и то, даже в этом случае Вершинин предпочитал сначала разрядить пистолет в незнакомца, а потом, с любопытством глядя на дуршлаг в грудной клетке вероятного врага, задавать себе этот вопрос – кто же это такой? Был.

А этот незнакомец в белом кимоно не целился ни в кого даже взглядом – он сел на пятки, расслабленно положил руки на колени, выпрямил спину и теперь смотрел прямо в белую стену. Оперативники с насмешкой переглядывались, глядя на новичка: «Йог, ёпт!»

Что такое добро и что такое зло – вот что я должен понять, чтобы узнать свой путь. Что такое путь, если не линия, проложенная между добром и злом? Она не бывает прямой, прямым может быть меч, но он тоже должен знать, что такое добро и что такое зло.

Конечно, мне неведома грань между добром и злом. Мудрым, жившим до меня, и всем ищущим мудрости, живущим сейчас, и всем забывшим мудрость, которые будут жить после, – всем им, всем нам не дано до конца понять, что такое добро и что такое зло. Точнее, не дано выразить это словами, прямо, четко, раз и навсегда. Границы между добром и злом ежедневно, ежечасно, ежесекундно меняются. Они живые, так же, как и мы. Все границы между государствами придуманы человеком, и потому они живут вместе с ним, живут его жизнью, нарушаются, рушатся и снова восстанавливаются. Границы между добром и злом ничем не отличаются от государственных. Они так же условны и так же зависят от человека, от его представлений о них, от его готовности следовать им и чтить их.

У каждого человека границы между добром и злом – свои. Личные. Потому и разные. В мирное и военное время. Они разные даже в лесу или в пустыне. Разные, когда денег в кармане много или мало, когда ты один или в окружении толпы, когда пьян или трезв, вооружен или безоружен. Они разные.

Вот первая линия, которую я мысленно черчу на этой белой стене. Она означает первую мысль, которая может быть высказана мной с уверенностью, заслуживающей этой белой стены. Я не могу выразить, что такое добро и зло. Мне не дано это знать. Не дано. Вот линия.

Я могу только чувствовать. И каждый может это чувствовать. Есть что-то такое внутри, что подсказывает, где именно, сейчас, здесь, именно для него, определенно и явственно, проходит его личная граница. Каждый. Это точно. Я знаю это точно и очень хорошо. Вот вторая линия на белой стене. Очень хорошо. А я, пожалуй, молодец.

Незнакомец в белом кимоно встал и несколько секунд смотрел в зал. Никто не обернулся в его сторону.

Новичок несколько секунд смотрел на майора Вершинина, потом вышел из зала, так же тихо и незаметно, как вошел.

Источник сообщает. Майор Вершинин. Заместитель начальника Главного управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков. В спецслужбе – с 1989 года. На персональном счету более двадцати успешных операций по пресечению деятельности преступных группировок, занятых наркоторговлей, десятки «перекрытых» трафиков и наркопритонов. Фанатично предан делу. По отношению к врагу беспощаден. Склонен к проявлению жестокости, в ходе проведения операций лично застрелил семь человек. Это только по официальным данным, но источник полагает, что эта цифра занижена. Непредсказуем, из-за этого есть проблемы с руководством и карьерным ростом. К карьере, впрочем, особо не стремится. В отношениях с руководством неуживчив и резок. В кругу коллег низшего и среднего звена пользуется уважением за прямоту. Женат, есть дочь. Жена Вершинина страдает наркотической зависимостью, что является на сегодняшний день нашей существенной победой. Контролировать его впрямую или завербовать источник не видит возможности, но не видит и необходимости. По мнению источника, фактор наркотической зависимости жены Вершинина в сочетании с его эмоциональной неустойчивостью даст возможность косвенно манипулировать его служебными действиями.

Я много о нем слышал, об этом Вершинине. Да, когда он узнает, что я теперь буду с ним рядом, и не просто рядом, а за его спиной, всегда – за его спиной, пристально наблюдая за каждым его шагом, не упуская ни единой мелочи, докапываясь до самой сути того, чем он занят, а если понадобится, так и до самой сути того, кто он есть, представляю, что он скажет. Таких дуболомов я видел много. Будет грубить, конечно. Я буду молчать в ответ. Потом он будет говорить в курилке другим таким же дуболомам, с интонацией неудачника, знающего жизнь: «Да, еще один карьерист на нашу голову! Прислали! Только таких и двигают по службе, только таким и везет! Все у них как по маслу, как по нотам. Звания – пожалуйста, отпуск – держите путевочку! А тут всю жизнь пашешь, пашешь, а ничего не прилипает!»

Если бы у меня было желание поспорить с этими «обиженными жизнью», я в первую очередь спросил бы – а кто виноват в том, что к тебе «ничего не прилипает»? Да ты же сам, дуболом, и виноват. Потому что прилипает только к гладким, чистым поверхностям. А ты? Колючий, шершавый, бесформенный пень. Что к тебе может прилипнуть, кроме неприятностей, которыми ты гордишься, считая их признаком своей порядочности? Но быть по уши в проблемах – еще не значит быть хорошим человеком. И, тем более, – хорошим оперативником. Быть им – по-моему, значит делать дело, быстро, четко, без эмоций и без обид. На «несправедливую жизнь». Я считаю, что жизнь абсолютно справедлива. Жестока? Да, вероятно. Но абсолютно справедлива. Сильным она помогает, слабых убирает с дороги. Жестоко, согласен. Но почему несправедливо? Все справедливо. Естественный отбор. Если идешь к волкам, зачем берешь с собой сачок для ловли бабочек?

Да, я карьерист, и доволен этим, даже горжусь. Потому что у моей карьеры есть цель, есть идея, идеология. Я знаю, чего хочу достичь, и знаю, зачем хочу достичь этого. Но главное – знаю, что буду делать, когда это случится. Это делает мою личную войну со злом осознанной, имеющей смысл.

Такие, как Вершинин, считают, что добро должно быть с кулаками. А я всегда считал, что добро в первую очередь должно быть с головой. По-моему, я прав.

Конечно, я знаю о нем и много хорошего. Службе он отдал все. Все, что у него было. Молодые годы своей жизни, свое здоровье, которым Бог его не обидел, свои нервы, которыми, по правде сказать, Бог его обидел. Знаю, что он никогда не позволит себе взятки, подтасовки фактов. Не позволит ни себе, ни другим. Он честен и прям. Этим чертам его характера не могу не отдать должное. Прекрасные черты, а для нашей профессии – прямо-таки обязательные. Иначе – яма. Но. Бессребреник, опять же, само по себе еще не значит – праведник. Все зависит о того, для чего отказался от серебра. В чем идея, какова идеология? Какова идеология такого человека, как Вершинин? Честно говоря, у таких, как он, по-моему, ее вовсе нет. Она им не нужна. Я знаю его, хоть мы и не знакомы. Я смотрел на него в зале секунд пять, не больше, но я его понял.

Он просто считает, что делает хорошее дело – искореняет преступность и коррупцию, стоит на страже, так сказать. А уж зачем, как и во имя чего он это делает – его не волнует и, скорее всего, даже не приходит ему в голову. Эдакий Портос – «Я дерусь, потому что я дерусь». Но этого мало, майор Вершинин. В современном мире этого мало, слишком сложным, развращенным и извращенным он стал, а вместе с ним и мы, его специальные отряды. Наша миссия в том, чтобы постоянно задумываться, для чего мы это делаем, ради какой идеи. Иначе станем просто – мясники.

Более того, если ты борешься со злом просто «потому что я дерусь», в один прекрасный момент ты можешь стать тем же, против кого борешься. Это легко – стать монстром. Потому что превращение происходит незаметно, а в ряде случаев – еще и сопровождается приятными ощущениями. Ощущениями власти.