Гвоздь - Арик Киланянц

не нужна, а хлеб нужен. Я правду говорил.

ГВОЗДЬ. А я им сказал, что велосипед мой, мне его мама купила, а главный кричал, но не сильно, а потом отпустили. И я домой поехал, я так далеко еще не катался.

СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Ты молодец. Выдержал допрос.

ГВОЗДЬ. Да они особо-то… Папа вот говорит, что я слабак, что позорю его.

СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Дурак твой отец. Какой слабак, если правду говоришь?

ГВОЗДЬ. А ты бы хотел домой, в Армению?

СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Там уже нет дома, нет семьи, нет друзей. Только боль и слёзы.

ГВОЗДЬ. Знаешь, как меня в школе называют? Хачик.

СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Так ты же не Хачик, ты Арик, Ара. Знаешь легенду про Ару Прекрасного, Ара Гехецик?

ГВОЗДЬ. Знаю, папа рассказывал. Но так поэтому и хачик, что Арик.

СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Хачик, это же другое имя, это Хачатур. Они что, не знают? Глупые у тебя там в школе.

ГВОЗДЬ. Хачик – это они так армян зовут. И грузинов, и таджиков, и узбеков, всех.

СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Они – это кто?

ГВОЗДЬ. Русские. Папа говорит, они все тупые.

СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Арик, так вообще мало умных людей на свете.

Они сидят на лавочке, греются на солнце и болтают ногами.

Действие третье.

Сцена 1.

Заканчивается перемена, в классе сидят ученики. 4 человека во главе с Деревянко стоят у доски, учителя еще нет.

Звонок.

Деревянко и друзья выстраиваются у доски в шеренгу, вытягиваются по струнке и ждут.

В класс заходит Историчка.

Они вскидывают руки в нацистском приветствии.

ПАЦАНЫ. Зиг Хайль!

ИСТОРИЧКА. (жестко) Деревянко, нацисты, приветствуя своего лидера, одну руку тянули к солнцу, а другую вытягивали вдоль тела, а твоя в кармане, за это тебя в Третьем Рейхе по головке бы не погладили.

Деревянко скисает, и все пацаны быстро садятся за столы.

В класс заходит Гвоздь.

ИСТОРИЧКА. Киланянц, ты почему опаздываешь?

ГВОЗДЬ. (опустив глаза в пол) Изззвините, я ббббольше не буду, ммммможно ссссесть?

ИСТОРИЧКА. Ты всегда заходишь после меня. Интересная тенденция у нас. Проходи. Итак, кто расскажет нам о Первой мировой? Селезнев?

СЕЛЕЗНЕВ.(не вставая с места) А че сразу Селезнев? Вон спросите Гвоздя, он нам все (передразнивает Гвоздя) ррррраскажет.

ИСТОРИЧКА. Нет, расскажешь ты. А пока ты отвечаешь, Деревянко пусть готовится следующим.

ДЕРЕВЯНКО. (тихо, но четко) Жидиха.

СЕЛЕЗНЕВ. Я не готовился.

ИСТОРИЧКА. Ну как же так, ты что, не знаешь свою историю, не знаешь, как зарождался фашизм? Два, Селезнев.

СЕЛЕЗНЕВ. (вскакивает со стула) Елена Михайловна, нечестно, не надо два, пожалуйста, я выучу, правда.

ИСТОРИЧКА. Ну, когда выучишь, тогда и посмотрим, а пока – два. Деревянко, может, ты нам расскажешь? Откуда, например, появился этот жест, которым ты так любезно приветствовал меня?

ДЕРЕВЯНКО. Это приветствие не было распространено в период Первой мировой, оно появилось позже.

ИСТОРИЧКА. Да ты же умница. У вас это семейное приветствие, или ты только в школе им пользуешься? Отвечать будешь по теме? Или тоже двойка?

ДЕРЕВЯНКО.(с вызовом) Я знаю по теме.

ИСТОРИЧКА. А что ты товарищу не подсказал тогда? Не по правилам это дружбы, Деревянко. Селезнев, задумайся, под чью дудку ты ходишь.

Сцена 2.

Дома у Гвоздя.

Гвоздь и его мама сидят на кухне, ужинают.

Мать Гвоздя читает женский роман, поэтому слушает Гвоздя не очень внимательно.

ГВОЗДЬ. Нам зззадали в школе разззбиться на ппппары и приготовить домашнее задание, к открытому уроку.

ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Это хорошо.

ГВОЗДЬ. Ннничего ххххорошего.

ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Да?

ГВОЗДЬ. Ммменя поставили в пппару с Ддеревянко. А не ххххочу.

ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Возьми еще салат.

ГВОЗДЬ. Можно я не ппппойду в школу?

ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. (отвлекается от книги, слегка раздраженно) Что опять?

ГВОЗДЬ. Как я ббббуду отвечать?

ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Что отвечать?

ГВОЗДЬ. Ну, оттткрытый урок! Ддддоклад. По истории. Ссссоветский Союз.

ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Вас же там разделили по парам, нет? Пусть твой напарник отвечает, а ты составишь доклад.

ГВОЗДЬ. Мммам! мммменя с Дддеревянко поставили.

ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Опять он. Ладно, я поговорю с классной, пусть она уже как-то повлияет на этого калеку.

ГВОЗДЬ. Не называй его так.

ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. (возвращается к книге) Да?

ГВОЗДЬ. Если его называть калекой, значит, меня можно звать зззззаикой.

ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. А ты говори на распев, как тебя учили. Неееспеешааа, спокооойно, яяя гворюююю хооорошооо.

ГВОЗДЬ. Я ннннормально гггговорю.

ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. (снова откладывает книгу, терпеливо ждет, когда Гвоздь доест) Уроки сделал?

ГВОЗДЬ. Сссделал.

ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Может, к отцу сходишь?

ГВОЗДЬ. Не хочу, он сннннова орать бббббудет.

ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Так ты скажи ему, что тебе неприятно, когда он на тебя ругается.

ГВОЗДЬ. Я ннничего ему не сскажу. Он не понимает. Говорит, что я придуриваюсь.

ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Солнышко, ну ты что, собственного отца из-за этого избегать будешь?

ГВОЗДЬ. Он мммне говорит, что я сссслабак, зззаика, и поэтому меня все чмырят.

ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Ну, а ты что, не можешь за себя постоять?

Гвоздь моргает, смотрит на мать. Он как будто впервые в жизни видит ее. Татьяна Владимировна – светловолосая женщина типичной русской внешности. Гвоздь вдруг думает, что, возможно, в детстве, когда она училась в школе, она тоже кого-то обзывала.

ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Вот у Деревянко пальцев нет, и что, ему это не мешает жить, а пальцы не отрастут. А ты ведь можешь не заикаться.

ГВОЗДЬ. Не могу! Лучше бы у меня руки не было! Зато говорил бы хорошо. Я бы все сказал, и отцу. и учителям, и в ментовке тогда, я бы всем сказал. И тебе сказал. Вы же даже не понимаете, даже ты не понимаешь, что это такое – не иметь возможность сказать слово, все же ржут, дети, взрослые, все ржут.

ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Никто не смеется над тобой, солнышко. А дети в школе – ну, так бывает. Они глупые, что с них взять.

ГВОЗДЬ. Мама, знаешь, сколько раз я проезжал свою остановку, потому что не мог сказать слово, это тупое слово, «на остановке» ? Я готовлюсь за две остановки, набираю воздух, проговариваю, но я даже в голове