Новый военный гуманизм: уроки Косова - Ноам Хомский

Третьего июня 1999 года НАТО и Сербия заключили мирное соглашение. США торжественно объявили о своей победе, тем самым успешно завершив «десятинедельную борьбу за то, чтобы вынудить м-ра Милошевича признать свое поражение». Победа была достигнута, но мир еще не наступил: железный кулак триумфаторов будет висеть над побежденными до тех пор, пока победители не удостоверятся в том, что проигравшей стороне прочно навязана именно их интерпретация мирного соглашения. Согласие широкой общественности с этими действиями нашло выражение в словах международного аналитика «Нью-Йорк Таймс» Томаса Фридмана: «С самого начала суть косовской проблемы сводилась к вопросу о том, как нам следует реагировать в случаях, если неприятные события происходят в не самых важных местах». Цивилизованные государства открыли новое тысячелетие тем, что дали ответ на этот решающий вопрос современной эпохи, придерживаясь морального принципа, согласно которому, «как только из Косова начался исход беженцев, игнорировать его было бы уже неправильно… и следовательно, использование мощной воздушной атаки на компактную цель в данном случае являлось единственно осмысленным решением»8.

Одно только обращение к истинной последовательности событий показывает, что этот навязчивый рефрен едва ли соответствует действительности: «мощная воздушная атака» совершенно определенно была предпринята до того, как «начался исход беженцев» на новом уровне, и она привела к стремительному и обширному росту масштабов беженства и иных жестоких реалий войны, которые широко освещались в газете того же Фридмана и других изданиях. По крайней мере в общих чертах это признают все. Отрицать это может только тот, кто займет непреклонную позицию «сознательного игнорирования», если воспользоваться фразой, которая сформулирована только что процитированным нами защитником «нового интернационализма» в выпущенном им совместно с другими авторами нелицеприятном докладе о жестокостях, творимых американской армией, и реакции на них со стороны Государственного Департамента9.

Позиция сознательного игнорирования имеет достаточно прецедентов. Ее классическое проявление описано Джорджем Оруэллом в предисловии к «Скотному двору», посвященном обзору тех способов, посредством которых в свободных обществах «могут замалчиваться непопулярные идеи и утаиваться неудобные факты, причем даже в отсутствие всяких на то официальных запретов». По наблюдениям Оруэлла, столь «зловещая» форма «литературной цензуры» «в большинстве случаев носит добровольный характер». Отчасти это объясняется хорошим воспитанием, внушающим людям «всеобщее молчаливое согласие с тем, что не стоит упоминать данный конкретный факт». Вследствие такого сознательного игнорирования и других обстоятельств, «всякий, кто бросит вызов господствующей ортодоксии, обнаружит, что вокруг него самого с поразительной эффективностью складывается заговор молчания». «Скотный двор» является, вероятно, самой известной книгой Оруэлла, ставшей прологом к менее знаменитым пробам его пера. Он не публиковался при жизни писателя и был обнаружен лишь тридцать лет спустя, после чего издан с помпой только для того, чтобы вновь подвергнуться всеобщему забвению10.

Если собственный (он же общепринятый) ответ Фридмана на его риторический вопрос не выдерживает проверки фактами, то в тот же самый день и в том же самом журнале, хотя и только косвенно, был дан более правдоподобный ответ. В своем сообщении из Анкары корреспондент Стивен Кинзер пишет, что «самый известный правозащитник Турции [Акин Бирдал] водворен в тюрьму для отбытия наказания за то, что он „вынудил государство достичь мирного урегулирования с курдскими повстанцами“»11. Просматривая беспорядочные и в целом неинформативные или морочащие нам голову обзоры новостей, мы обнаруживаем, что приговор, вынесенный отважному президенту Ассоциации прав человека Турции, есть не более чем эпизод общей кампании устрашения и угроз в адрес защитников прав человека, которые расследуют и обнародуют факты ужасных жестокостей, призывая к мирному разрешению конфликта, печально знаменитого одной из самых беспощадных кампаний этнической чистки и государственного террора 1990-х гг. Вся кампания сопровождалась шквалом неистовых благодарностей в адрес ее активных участников — лидеров цивилизованных государств, «защищающих наши ценности, отстаивающих наши интересы и выступающих за дело мира» (по словам президента) при помощи средств, которые слишком хорошо знакомы тем, кто отнюдь не предпочитает сознательное игнорирование.

Вернемся к деталям, но лишь для того, чтобы отметить: те события 1990-х, продолжающиеся сегодня и происходящие в рамках НАТО и под европейской юрисдикцией, служат весьма впечатляющей иллюстрацией — и причем далеко не единственной — ответа цивилизованных государств на вопрос о том, «как мы должны реагировать в случае, если неприятные события случаются в не самых важных местах»; мы должны реагировать так, чтобы способствовать расширению масштаба жестокостей, — такова миссия, выполненная, в частности, в Косове. В связи с подобными элементами сегодняшнего реального мира должен возникнуть целый ряд серьезных вопросов касательно «нового гуманизма», даже в том случае, если мы примем идею «смены курса» и согласимся стереть из памяти историю и ее уроки относительно институтов власти, вершащих свое практически неоспоримое господство и вольных творить все, что им «кажется правильным».

Этот более правдоподобный ответ на вопрос, поставленный Фридманом, случайно получил подтверждение, когда очертания «нового гуманизма» отчетливо проступили в другой из двух главных национальных газет — «Вашингтон пост» — в паре редакционных статей, опубликованных в самом конце войны. Одна из них была озаглавлена «Ухабистая тропа Косова», а другая — «Курдский раскол Турции». В первой статье давались советы НАТО, во второй — выражались «надежды» «друзей Турции»12.

В случае с Косовом Вашингтон не должен был «выказывать никаких симпатий» к злодеям, ответственным за ужасы этнических чисток и другие жестокости, происходившие под бомбами НАТО. Напротив, «НАТО следует усилить свои бомбардировки», если эта организация выявит какие-либо признаки «упорного нежелания» жить по принципам «не допускающим компромиссов». Первый среди таких принципов заключается в том, что международные силы по поддержанию мира, уполномоченные Советом Безопасности ООН, должны иметь «в своем командовании генерала НАТО, который в то же время не состоял бы на службе в Организации Объединенных Наций, Европейском Союзе, Организации Безопасности и Сотрудничества в Европе (ОБСЕ) или какой-то другой организации»13. Иными словами, НАТО следует решительно отречься от соблюдения только что согласованно принятой резолюции Совета Безопасности, которая призывала к «международному присутствию сил безопасности», разворачиваемому «под эгидой ООН» «при существенном участии НАТО» (больше НАТО не упоминается). И на всякое «упорное нежелание» подчиняться односторонним решениям НАТО со стороны сурового поборника дисциплины должна следовать новая силовая реакция.

В случае же с Турцией все обстоит иначе. Вашингтон должен максимально определенно «проявлять симпатию» к тем злодеям, которые ответственны за ужасы этнических чисток и другие жестокости по отношению к курдам, безусловно, сопоставимые с сербскими преступлениями в Косове и совершавшиеся не под бомбами НАТО. Такой вывод вовсе не удивителен, учитывая, что Вашингтон и сам занимает выдающееся место среди злодеев. В случае с Турцией и курдами «ответственным за смерть тысяч [точнее, десятков тысяч] людей в войне курдов с турками по всеобщему мнению следует признать» Абдуллу Оджалана, «плененного лидера курдского сепаратистского движения». Понятие «всеобщее мнение» игнорирует ведущие международные правозащитные и независимые исследовательские организации, но зато включает Анкару и Вашингтон. Аналогичным образом и, учитывая сопоставимость заслуг «виновников», в Белграде и, вероятно, в Москве «всеобщее мнение» приписывает ответственность за смерть тысяч людей в войне албанцев с сербами в период до начала натовских бомбардировок — период, конечно, достаточный для того, чтобы взвесить решение о бомбардировке, — партизанским силам албанского сепаратистского движения. Да, в этот период действительно творились зверства; мы еще вернемся к трактовке их Вашингтоном. Ни один серьезный аналитик не рассматривает их как хотя бы отдаленно сравнимые с жестокостями, которые чинились «пронатовскими турецкими вооруженными силами», — так редакторы называют турецкую армию, вооруженную и обученную Вашингтоном и снабжаемую новыми потоками оружия по мере того, как жестокостей становилось все больше и администрация Клинтона увлекалась демонстрацией «новой готовности Америки делать то, что ей кажется правильным».