Игра в отрезанный палец - Андрей Курков

Иван Львович вернулся из кухни с пивом и стаканами. Ник встретил его с блестящим изящно искривленным клинком в руках.

— Это вам! Спасибо, что вытащили нас оттуда!

— Да вы что! — испугался Иван Львович. — Из Душанбе тащили этот нож? Вас же могли на любой границе снять с поезда и посадить! О чем вы думали?

— Это не нож, это настоящий ятаган… — устало проговорил Ник. — Извините.

Конечно, не подумал. Но не хотелось оставлять там. В контейнер нельзя было — там таможня каждую тряпку руками прощупывала…

— Ладно-ладно, спасибо! — Иван Львович наполнил стаканы пивом. — Раз пронесло, значит, удача на вашей стороне. Спасибо. На ковер повешу! Красивая вещь. Я сам немного издерганный, извините. Думал, что за нами «хвост» будет, но, слава Богу, вчера ЧП веселенькое произошло, теперь все СБУ на ушах ходит.

Им не до нас. Представляете, на крыше здания СБУ труп обнаружили. Кто-то умудрился на рекламном дирижабле его туда поднять и это все незаметно! Там камер штук двадцать в разные стороны, только не в небо. А этот подарочек прямо с неба опустился. Петля на шее, а второй конец к дирижаблю! Такого еще не было.

Труп тоже, можно сказать, очень уважаемый. Генерал в отставке, помощник президента по вопросам обороны…

— Зачем старика убивать? — Ник пожал плечами.

— Какой же старик! Ему только сорок семь лет, из ранних. Успел и в ГБ послужить, потом в Минобороны, а там год с бумажками за три в строю! Ладно, спасибо ему за наше спокойное прибытие!

Они чокнулись стаканами с пивом.

— Раки уже краснеют! — Иван Львович кивнул в сторону открытой двери на кухню.

Через полчаса Ник остался один. Иван Львович вежливо откланялся, пообещав заехать через пару дней. Пожелал хорошего отдыха.

Ник выпил еще одну бутылку «Подольского» пива — оно ему понравилось. Потом вымылся под душем и, закрыв занавеской окошко в спальне, улегся на широкую кровать. Пока засыпал — чудились ему ритмичные покачивания вагона.

25 мая 1997 года.

Вечер выдался красивый и многозвездный, и пятнадцать минут пустынной дороги от станции метро к родной многоэтажке показались Вите Слуцкому легким мгновением. Он и так, в отличие от большинства жителей месяц назад построенного дома, ходил этой дорогой без страха, всегда готовый или вытащить из кармана пиджака свое новенькое удостоверение следователя уголовного розыска, или показать свою «тэтэшку», висевшую в кобуре под мышкой. Ни то, ни другое применять ему пока не приходилось, ни на работе, ни на этом километровом отрезке дороги, вилявшей мимо стройплощадок еще недостроенных домов к единственному достроенному. Странная логика строителей была Виктору непонятна — почему надо начинать с дальнего дома, а не наоборот, с ближнего к метро? Но кто знает, может быть, начни они с ближнего — пришлось бы Виктору с женой и трехмесячной дочкой все еще тесниться в «ОВД» — общежитии внутренних дел, как они называли хрущевскую пятиэтажку, затерявшуюся среди сталинских строений Печерска.

Теперь пешком на восьмой этаж и — ужин! Лифт еще не установили, так что физическая подготовка новоселов была на высоте, если не считать парочки старичков, поселившихся на двенадцатом этаже.

Виктор по привычке задержался на нижнем пролете узкой лестницы, давая глазам привыкнуть к темноте, потом рванул вперед, одновременно прислушиваясь к звукам бетонного колодца. Не потому, что чего-то боялся. Просто он постоянно забывал дома маленький фонарик — есть ли смысл вообще носить его целый день только ради того, чтобы включить вечером, возвращаясь по темной лестнице домой?

Он прислушивался, чтобы не столкнуться на ступенях с многочисленными соседями, среди которых большинство так же, как и он, пользовались на лестнице ушами и глазами, а отнюдь не фонариком.

Ира, маленькая крашеная блондинка, со стороны казавшаяся подростком, вышла в коридор с дочкой на руках, услышав, как скрежетнул дверной замок.

— Масло купил? — спросила она.

Виктор сразу сник. Чувство вины затмило ту легкую радость, с которой он возвращался домой. Он вздохнул, поняв, что лучше было бы ему вернуться с маслом, чем с этой радостью.

— Значит, будешь картошку лопать просто так, — спокойно произнесла Ира.

Потом повнимательнее присмотрелась к мужу. Заметила застывшую, словно спрятавшуюся улыбку, с которой он зашел в квартиру.

— Ты такой худой! Тебе надо сало есть! — сказала, прищурившись.

Виктор разулся.

— А сало есть? — спросил он.

— В морозильнике.

— Ну так доставай, вместо масла будет! Уложив дочь в коляску, они сели на кухне ужинать. Заедать салом вареную картошку было не так уж приятно, но Виктор молча жевал и то, и другое поочередно, думая, что куда вкуснее было бы нажарить картошки с мелко нарезанным салом. Но это уже в другой раз. Сейчас он решил промолчать — все-таки это он забыл купить масла.

Снова на его лице возникла слегка самоуверенная улыбка, и жена насторожилась.

— Что там у тебя? Рассказывай! — она смотрела ему прямо в глаза.

— Дело дали! — признался наконец Виктор. — Настоящее!

— А паек когда дадут? — спросила Ира. Виктор вздохнул.

— Тебе только паек, а все остальное по боку… Завтра паек. Кстати, там и масло будет, килограмм.

— А еще что?

— Гречка, сгущенка, рыбные консервы, селедка… Все то же самое.

Несколько минут они ели молча, потом жена, почувствовав себя в этот раз виноватой, по-собачьи заглянула в глаза Виктору.

— Так что там за дело тебе дали?

— Убийство, — с гордостью ответил он.

— О Господи! — выдохнула Ира. — Ты же никогда таким не занимался! Это не опасно?

— Это отлично! Если раскопаю — ценный подарок, звание, больше денег.

Понимаешь?

— А кого убили-то?

— Еще не знаю, завтра с утра получаю бумаги… Мне только вечером сообщили.

Ира кивнула. Она посмотрела на мужа с любовью и жалостью. Трудно было ей представить, что такому щуплому, невзрачному, но такому любимому мужчине поручили расследовать настоящее убийство. Вон в кино те, что за убийцами гоняются, всегда крепкие, накачанные, высокие или коренастые. А в жизни, выходит, все не так. Последняя мысль ей понравилась, и она повторила про себя: «А в жизни все не так!»

Из комнаты донесся детский плач.

Ира спохватилась.

— Поставь чайник, а я пока ее покормлю.

— Сколько у тебя дел в производстве? — спросил утром Виктора шеф.

— Двадцать семь.

— Что-нибудь серьезное есть?

— Семь ограблений в лифте, четыре квартирных кражи, поджог коммерческого киоска, остальное — мелочи…

— Завтра получаем стажеров из высшей школы милиции, передашь все им. Пять человек прибудет, можешь одного выбрать себе в помощники.

Виктор стоял перед заваленным бумагами столом, за которым сидел в крутящемся офисном кресле Леонид Иваныч, он же майор Крысько, он же между своими — Крыса, однако с уважением и почти с любовью.

Майор в пятьдесят пять и до смерти майор. Иными словами, из породы вечных майоров, которым совершенно наплевать на свое будущее. У Леонида Иваныча его наплевательство в сторону будущего выражалось в вечной непричесанности, да и брился он нерегулярно. Трудно сказать, следил бы он за собою лучше, если бы получил подполковника. Скорее всего нет. В этом возрасте уже не изменяют привычкам или их отсутствию.

— Ну ладно, держи дело, просмотри, потом зайдешь ко мне! — сказал он усталым голосом и кивнул Виктору на дверь.

С папкой в руках Виктор зашел в свой кабинетик с треснутым стеклом окна, через которое в ветреное время просачивался мощный сквозняк. В кабинете сел за свой стол. Бросил взгляд на два пустых стола, стоявшие под стенкой. Хозяин одного из них уже никогда сюда не зайдет . — сейчас сам под следствием. Второй — в командировке. Так что можно спокойно посидеть в тишине, сосредоточиться.

Дело начиналось с нескольких фотоснимков трупа с явно передавленной канатом или веревкой шеей. Рассмотрев снимки, Виктор углубился в сопутствующие фотографиям бумаги.

Постепенно до него дошло, что он уже слышал шепотом об этом случае от своего приятеля Димы Ракина, перешедшего в спецотдел "Ф". Вчера утром Дима забегал к ним на пять минут — было у него какое-то дело к шефу. Потом, выйдя от Крысы в хорошем настроении, он и сказал Виктору, что сейчас все СБУ на ушах: какой-то отставной генерал, советник президента, отправился в «посмертное» одиночное воздухоплавание. Виктор уже не помнил точно слова Димы. Может быть, он сказал не «отправился», а «отправили»? Вчера это и значения не имело, а сегодня все изменилось.

Отложив бумаги, Виктор попробовал вспомнить слово в слово то, что говорил вчера Дима.

В дверь кабинета постучали.

— Да! — крикнул Виктор. Вошел шеф.

— Ну как, ознакомился?

— Нет еще, — признался Виктор. Шеф прошел к его столу, взял из-за другого стола стул, уселся напротив.

— Что, неужели никаких вопросов нет? — спросил озабоченно.