Чужой - Максим Мейстер

Полянка- шоссе была странной. В ширину одинаковая, но зато в длину… Даже не видно было, где она кончается! Твердая дорога исчезала за поворотом, и я чувствовал, что там она еще продолжается очень долго.

"Скорее всего, до самого города…"

Я видел, как лес вокруг атакует шоссе. По краям оно уже немного разрушилось.

"Вот так мы и уничтожили естественную среду обитания планеты… - подумал я, опять чувствуя укол совести. - В самой резервации гордейцы борются с агрессивной живой средой, а вот по окраинам не успевают…"

Вдруг на груди задребезжало. Я так испугался, что подпрыгнул выше деревьев и плавно опустился в ста шагах от места, где услышал и почувствовал незнакомые звуки.

Потом сообразил, что это подарок любимой дребезжит. Он издавал какую-то мелодию и одновременно с этим неприятно вибрировал.

Я снял с шеи мешочек и достал из него маленькую продолговатую, пухлую палочку. На ней светилось окошечко!

Я отчаянно крутил в руках палочку, вспоминая все, что она мне говорила про нее.

- Слушай, вот тебе мобильник. Если вдруг разминемся на шоссе, то ты мне звони, понял? - Наверное, я держал городскую штуковину слишком неумело и брезгливо, потому что она уточнила: - Умеешь пользоваться-то?

- Нет, - признался я.

- А, ну тогда я сама тебе позвоню. Когда выйдешь на шоссе, то сетка уже должна ловить, так что свяжемся. Я тебе позвоню, ты просто нажмешь кнопку "прием". Скажешь, на каком ты километре, и я подъеду. Понятно?

Я смотрел на нее и радовался. Как это все-таки здорово - любить! Так хотелось сказать ей что-то приятное, и я кивнул, хотя не понял почти ни слова.

Зря, наверное, надо было расспросить. Теперь я стоял посреди… шоссе? и смотрел на светящееся окошко в этом… мобильник?… Зачем он? И что значит "нажать кнопку прием"?

На мобильнике было что-то нарисовано. Маленькие белые узоры и только два цветных. Один зеленый, другой красный. Наверное, это и есть кнопки, которые надо нажимать. Я еще раз прокрутил в уме все, что мне говорила любимая.

"Нажать - это понятно, только вот какую? - Мобильник продолжал играть, и мне вдруг вспомнился Уэд, который последнее время любил вместе с речью посылать разные мелодии. - Будем рассуждать логически. Самые главные кнопки, наверное, помечены цветными пятнышками. Их две. Какую нажать?… Зеленые ягоды, как правило, не спелые, а красные - наоборот. Наверное, чтобы все заработало, надо выбрать спелое, созревшее…"

Придумав эту аналогию, я нажал на красное пятнышко, и мобильник сразу успокоился.

- Ура, получилось! - Я был очень доволен собой. И стал смотреть по сторонам, ожидая появление таинственной машины. Но тут противная городская штучка опять завибрировала и засветилась. Я чуть ее не выронил.

- Хорошо, буду нажимать все подряд!

На этот раз выбрал зеленое пятнышко. Снова стало тихо, но потом я вдруг услышал слабый голос любимой:

- Эй, ты чего трубку бросаешь?!

- Кого? - озадаченно спросил я, крепко сжимая "мобильник" и отчаянно вертя головой.

- А? Говори громче. Ты почему мобильник не берешь? Полчаса тебе звоню уже!

- А ты где?! - прокричал я.

- Я-то в машине, а вот ты где? Ну, кадр! Ты на каком километре стоишь?

Я растеряно посмотрел под ноги.

- На твердом…

- На каком?! Слушай, ты трубку где держишь, в жопе что ли? Ни черта же не слышно!

- А? - Я ничего не понимал. Да и слышал ее тоже плохо. Сосредоточился и усилил чувство слуха. И вдруг понял, что голос раздается из светящейся палочки! Поднес ее к уху.

- Ты мобилку к уху поднеси, чудо лесное!

- Ага, уже! - радостно сказал я, потому что теперь слышал любимую очень хорошо.

- Вот, другое дело. Так на каком ты километре?

- Не знаю.

- Подойди к краю шоссе, там такие столбики белые, на них черным нарисовано.

- Не вижу никаких столбиков.

- Ну, пройди вперед или назад, пока не увидишь! Только быстрее!

- Хорошо. - Я осторожно пошел вдоль шоссе, чтобы не пропустить белого столбика. А сам думал, зачем общаться через какую-то глупую палочку, когда можно просто… Меня вдруг пронзила догадка!

- А зачем через этот… мобильник говорить? - спросил я в палочку. Когда задерживаешь дыхание, говорить трудно, но теперь я попробовал воздух и понял, что он не ядовитый, так что можно будет общаться словами, а не только в мыслях.

- А как еще? - откликнулась любимая.

- Ты просто блок сними. Хотя бы немного. Я не буду глубоко лазать, только слова…

- Что сделать?

- Ну, не закрывайся от моих мыслей. Я хочу с тобой говорить, а от этой штуковины у меня уже голова болит. Я чувствую, честно.

- Это с непривычки. А мыслями я не умею, так что говори свой километр, тогда и пообщаемся…

Не умеет?… У меня встал ком в горле. Как же так? Да, я слышал, что гордейцы для всего, даже для самых простых вещей, используют мертвые приспособления, но… для общения! Говорить через вот эти кусочки, вместо того, чтобы ощущать слова другого прямо внутри!

Я почувствовал такую брезгливость к обломку с ярким окошечком!… Но тут же устыдился своих чувств.

- Вижу столбик, - сказал я, проглатывая комок.

- Ну и?

- Две черные палочки нарисованы.

- Одиннадцать что ли?… Значит, проехала. Ладно, жди, через пять минут буду…

Мобильник погас. Я повертел его в руке. Очень хотелось выбросить. Подальше. Прикинул, доброшу ли до помойки. Наверное, нет. Потом положил обратно в мешочек.

Странно ныла голова. Я остановился, сосредоточился, провел руками около висков. Боль ушла.

На душе скреблись мыши. А тут еще некстати всплыли кусочки беседы с Уэдом:

"Понимаешь, они не внешне другие, а внутри. И это гораздо хуже. Можно полюбить инвалида, не спорю, но рано или поздно основным чувством останется жалость…"

Только теперь я понял его слова об "инвалиде". Она не умеет читать мысли. Скорее всего, она и мерцать не умеет. А если она и летать не способна, то как мы будем друг друга любить?

У меня навернулись слезы. Уже второй раз за сегодня я пожалел, что полюбил не людицу, а гордейку. Но что уж теперь?…

Я вытер слезы и успокоился.

В конце концов, люди любят только один раз. А любовь не выбирают. Это она нас выбирает. Что ж поделать, если у меня она оказалась такой… инвалидной…

Я услышал какое-то неприятное гудение, обернулся и увидел, что по твердой дороге быстро приближается нечто несуразное. И явно мертвое.

"Наверное, это и есть машина", - с горечью подумал я, но тут же вспомнил облик любимой, чтобы на моем лице не было заметно внутренних мучений.

Я угадал. Твердое, блестящее нечто остановилось рядом, и из него выскочила… она!

Я любовался прекрасным образом, от которого пела моя душа. Гордейка тоже смотрела на меня. Я надеялся, что она тоже любуется. И что в ее душе тоже начинает светиться…