Роза с железными шипами: Начало - Бальтазар Магнум
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кошка за это время уже перебежала на другую сторону улицы. Неоднократно потыкавшись головой в забор, она все-таки нашла нужную ей щель и нырнула в нее, скрывшись в тени аккуратно подстриженных кустов.
Гриша с Сашей прошли еще немного, свернули пару раз и подошли к кафе, в котором условились встретиться. По мерцающим огням в окнах, уже можно было понять, что празднество обещает быть шумным. Лаврентьев любил тишину и покой, поэтому этот свет не сулил ему ничего, кроме нескольких часов ада. Но раз пригласил Василий, то надо перебороть свое нежелание входить туда. «Ради Василия, все-таки придется терпеть эту «потанцовщину», друзья все-таки» — подумал Саша и, набрав полную грудь воздуха, вломился сквозь тугие двери внутрь.
Зал моментально ударил ему в уши резкой музыкой. Гул народа, собравшегося на торжество, вызвал звон в голове Лаврентьева.
«Во Вася дает, горазд на всякие гуляния!» — закрывая уши громко сказал Гришка. Саша только молча кивнул в его сторону. Пытаясь найти пространство, где бы его не снес поток хаотично движущихся людей, Александр нашел себе место за дальним столиком. Он приставным шагом, обходя активно движущихся людей направился туда, сел на мягкий стул с подлокотниками и выдохнул. «Ну-с, тут и буду сидеть. Наблюдать со стороны. А Гриша пусть прыгает». Саня ухмыльнулся в рукав, посмотрев на считающего ворон Григория. «А когда все будут чуть пьяненькие, тут вообще такое начнется…» — с усмешкой подумал Саша, охватывая взглядом толпу. Он глянул на часы, засучив свой широкий рукав. Стрелочные часы, подаренные отчимом ему на двадцатилетие, показывали ровно 18:00. Они были довольно старыми, с неглубокой царапиной на квадратном стекле. Сверкание огней отражалось в позолоченном контуре вокруг циферблата. «Ну и где его носит, сколько можно копаться? Я, пришел сюда, вовремя, смог просидеть целую минуту! Эх, Василий, эх, Дивидов! Доведешь ты меня до белого каления, ногами вперед понесешь из этого чертового кафе!» — подумал Александр и вздохнул, окинул взглядом толпу. Григория он не заметил, именинника тоже. «Гришу не спасти…» — подумал он, сравнивая толпу с бушующим океаном, полностью поглотившим друга.
Кафе «Коржов» представляло из себя просторный зал, одна половина которого была заставлена небольшими круглыми столиками окруженными четырьмя мягкими стульями, на которых очень уютно было сидеть, слегка утонув в красную бархатную спинку. Вторая сторона была пустой, предназначенной для танцев и других активных мероприятий, которые проводились довольно часто. Детские праздники с аниматорами, бальные вечера и прочие утехи шумных компаний. Над всем этим пространством возвышалась сцена, высотой под метр, постепенно понижая свой уровень ближе к залу посредством ступенек. Большие панорамные окна по трем стенам, по два на каждой стороне, были закрыты плотными красными шторами, обвитыми как змеями серебряными бусами. На белом потолке среди беспорядка кондиционеров, проводов и колонок блестели панельные лампы, излучая яркий, режущий глаза свет. Также, помимо всех этих мелочей, всеобщее внимание привлекала узорная плитка на полу. Она была расположена так, что создавалось ощущение, что по залу ползет огромный пестрый питон, сворачивающийся в кольцо через каждый метр. Это заведение приманивало посетителей своим оригинальным дизайном и вкусными блюдами, которые здесь готовил шеф-повар, который, как говорят многие, является французом по происхождению. Для многих было загадкой, откуда здесь взяться французу, но как выяснилось потом, владелец этого кафе в молодости учился Париже, где и сдружился с этим человеком, ставшим в последствии поваром, предложив своему русскому товарищу открыть ресторан. Так и появилось кафе «Коржов», с французскими блюдами и русским названием.
— Саня! — вдруг послышался из толпы радостный басистый голос. Саша обернулся и увидел Василия.
— Здравствуй, Вась, — сказал Александр протягивая Дивидову руку — давненько же!
— Спасибо что пришел, я очень рад тебя видеть! — широко улыбаясь сказал Вася — хорошо, когда все мои товарищи в сборе, Гришу уже видел.
Дивидов Василий был человеком добрым, всегда улыбающимся. Он обладал уникальной способностью — собирать вокруг себя людей и дарить им порцию хорошего настроения. И ведь правда, взглянув на Василия, нельзя было не заразиться его смехом и оптимизмом. Вася служил там же, где и Александр, в Службе Безопасности, на работе они, собственно, и познакомились. Вот только Саша проводил дни в архиве, в тишине, а Василий состоял штурмовом отряде. Его команда отличалась своей невероятной силой, можно было бы даже сказать, что это был элитный отряд. Хоть об этом нигде не было указано, но у всех было предвзятое отношение к «особенной» ударной группе. Минимальное время выполнения операций с максимальной отдачей: вот что можно было сказать об этом отряде. В военной среде, выделяя из «средненьких» штурмовиков, их называли «Броском кобры». Командир «Броска» был человеком рассудительным, скрытным, серьезным и действующим наверняка, но без излишней жесткости. У него можно было спросить даже о самых нелепых вещах и деталях, он без раздражительности все по порядку объяснит. Но что самое интересное, командир не рассказывал о себе, вплоть до того, что не называл своего имени и не показывал лица, даже в неслужебное время. Подчиненные звали его просто «командир». Как бы Василий с товарищами ни пытались узнать о нем чуть больше, чем рассказывал он сам, все было тщетно. Документы на него были засекречены, с ограниченным доступом. Впрочем, всем постепенно надоело это занятие. Никто уже не пытался увидеть его лицо или узнать имя. Отряд смирился со своим «безликим» командиром, ведь он был человеком, которому можно было доверить свою жизнь, доказавшим преданность государству и товарищам не раз, так что ни у кого вопросов и не возникало.
Василий улыбался и, сам того не понимая, начал смеяться и чуть ли не хлопать в ладоши от радости. Такое уж у него было настроение. Саша посмотрел на него и, ухмыльнувшись, принялся изучать меню. Тут Дивидов прервал неловкое молчание:
— Сань, кстати, я хотел тебя кое с кем познакомить.
Лаврентьев поднял на него вопросительный взгляд и немного недовольным голосом сказал:
— Ну, я не очень-то люблю
