Погружение (ЛП) - С. Уолден

— Дорогая, сейчас мы должны зайти, — услышала я мамин голос. Она взяла мою руку и слегка сжала. Этот жест должен был быть обнадеживающим, но вместо этого я запаниковала.

Пульс ускорился, и я была уверена, что сердце вот-вот взорвется. Я не хотела смотреть на Бэт. Что, если крышка гроба открыта? Я не могла смириться с мыслью, что она увидит меня такой. Абсолютная катастрофа, будто я даже не могла воспользоваться этим временем и взять себя в руки. Я не поступлю так с ней — не заставлю думать, что мне все равно.

— Мне нужна минутка. Надо привести волосы в порядок.

Мама кивнула.

— Я подожду.

Весь путь до уборной я еле держалась на своих каблуках. Толкнула дверь и упала на первую же раковину, сжимая фарфор, и низко опустила голову, чувствуя позыв к рвоте. Мой рот тут же наполнился слюной, и тело напряглось. Я знала, ничего не выйдет; я не ела три дня. Мои ноги сильно тряслись, и я поняла, не было смысла надевать каблуки. Я слаба и волновалась, что упаду лицом вниз.

Я снова склонилась над раковиной, выталкивая немного желчи из глубины своего желудка, она обожгла мне горло. Отдышавшись, я включила кран и сложила руки лодочкой под проточной водой, затем поднесла их к губам. Вода успокоила жжение в горле, но во рту оставался мерзкий привкус.

Я встала и засунула дрожащую руку в сумочку, ища мятную жвачку. Нашла и забросила пластинку в рот. Затем начала поправлять макияж. Я поступила довольно мудро и положила все необходимое в сумочку. Подвела верхнее и нижнее веко черной подводкой, потерев пальцем линии, чтобы немного размазать их, тем самым смягчив. Нанесла новый слой туши и накрасила губы блеском.

Я резко выдохнула, когда пришло время исправлять катастрофу с моими волосами. Вытащила из сумки расческу с широкими зубцами, предварительно вынув все шпильки из волос. Боже мой, какое это облегчение. Я немного помассировала голову и принялась расчесывать спутанные пряди. Было больно, и на это ушла целая вечность. Я собрала волосы в низкий хвост. Уже слишком поздно, чтобы закреплять его.

Мне привиделось, как Бэт кивнула бы сейчас, утверждая, что я снова выгляжу презентабельно. Я бросила последний взгляд в зеркало, замечая золотую цепочку, отражающую свет на бледной шее. Я потянулась к вырезу своего платья и вытащила половинку сердца с волнистой линией посередине. Надпись на ней гласила ««Be fri». Я вспомнила половинку Бэт, на которой написано «st ends» (Прим. при соединении половинок получается «Best friends» («Лучшие друзья»)), и улыбнулась, вспоминая свой восьмой день рождения. Она дала мне мою половинку и взяла с меня клятву, что я всегда буду носить ее, и я делала это до тех пор, пока металл не начал зеленеть, а мы не повзрослели. Однажды, несколько лет спустя, мы обнаружили, что не хотели бы носить украшения, подаренные друг другу. Мы хотели носить украшения, подаренные нам мальчиками. Я почувствовала укол в сердце, вспоминая день, когда решила сохранить ожерелье для лучших времен. До сих пор.

Я в спешке вышла из уборной, повернула за угол и врезалась в него. Сила удара была так велика, что я споткнулась, едва не падая на задницу, если бы не чья-то протянутая рука. Я схватила ее прежде, чем упасть, и закачалась на своих слишком высоких каблуках, вцепившись в него, пока пыталась восстановить равновесие.

— Господи, простите! — воскликнул он.

Я посмотрела в его лицо, совсем не ожидая, что увижу нечто столь красивое. Думаю, я даже ахнула, но быстро отвела глаза в сторону, смущенная неловкостью этой ситуации.

— На самом деле, я должен был смотреть, куда иду, — сказал он, по-прежнему держа меня за руку, и я позволяла ему это.

Я не могла вспомнить, кто я и куда направляюсь, где я только что была. Знала только, что он очень симпатичный парень… нет, он был больше, чем просто симпатичный. Он был великолепен. Безумно шикарный парень держал мою руку, и у меня была только одна мысль — я хотела, чтобы наши прикосновения были более интимны, я хотела переплести свои пальцы с его.

— Думаю, это мне следует смотреть, куда иду, — буркнула я себе под нос.

Я посмотрела на него с другого ракурса, сделав над собой усилие, чтобы не ахнуть, когда взглянула в его светло-голубые глаза.

Я никогда не видела глаз такого цвета. Джаред Лето ничто в сравнении с глазами этого парня, хоть они и были похожи на цвета Средиземного моря.

Глаза этого парня настолько светло-голубые, что казались почти полупрозрачными. Я подумала, что если бы смотрела на них чуть дольше, то могла бы заглянуть в его мысли, добраться до самого сокровенного, и осознание этого почему-то заводило меня все сильнее и сильнее. Я хотела понаблюдать за работой мозга, за безопасным передвижением информации внутри нейронов к разным частям тела. Даже несколькими частям, потому что мозговые процессы подсказали его руке продолжать и дальше удерживать меня, что он и делал.

Я без всякого стыда уставилась на него, жадно облизывая свои губы. Его взгляд был смелым. Я хотела, чтобы ему нравилось то, что он видел. Хотела, чтобы он думал, что я сексуальна. Хотела, чтобы он чувствовал в этот момент желание попробовать на вкус мои губы.

Я никогда не чувствовала этого раньше. Не по-настоящему. Даже с Финном. Это тревожило меня, и я призадумалась, смог бы человек продолжать думать после того, как его ударили по голове.

Мгновенно. Физически. Химически.

Первобытно.

«Просто сорви мою одежду», — думала я. — «Просто разорви мою одежду и возьми меня прямо здесь, в коридоре!»

Он улыбнулся и выпустил мою руку. Можно было подумать, что сделал он это неохотно, словно его мозг приказал ему это сделать, и он, наконец, согласился. Я улыбнулась в ответ кокетливой улыбкой. Перекинув свой хвост на плечо, я играла с прядями и кусала нижнюю губу. И тогда реальность нахлынула, как дождь с градом, большие куски льда бились об меня и кричали хором: «ТЫ НА ПОХОРОНАХ!».

Я посмотрела на шикарного парня, мои щеки побелели.

— Боже мой, — прошептала я.

Он смотрел на меня с минуту, прежде чем спросить.

— Вы в порядке?

Я покачала головой и медленно пошла к церковной двери. Он шел следом.

— Я выгляжу ужасно, я выгляжу ужасно, я выгляжу ужасно, — шептала я, снова и снова. Мне было наплевать, если он меня слышит.

Какого черта я делаю? Пытаюсь заигрывать с парнем на похоронах моей лучшей подруги? Как я могла даже на секунду забыть, что я на похоронах? Предполагалось, что я буду нести тяжелую черную скорбь, чтобы соответствовать своему черному платью и черному сердцу, а не хлопать ресницами и не фантазировать о безумном сексе с незнакомцем. Было так смешно, что горячий парень может заставить меня забыть о том, что существуют кое-какие приличия? Или позор?