Принцип оборотня (сборник) - Клиффорд Саймак

Это и правда было новое слово в НФ: Саймак написал не просто НФ-роман, но религиозно-политический трактат в «приключенческой» форме. Впрочем, форма эта не столь проста. С ней связан ряд загадок, разгадать которые столько лет спустя вряд ли удастся.

Во-первых, у журнальной версии был другой финал: Ева улетает вместе с Саттоном, и андроид Геркаймер, глядя на их корабль, думает, что, может, Саттон так и не узнает об истинной сущности Евы, но если даже узнает, все равно будет ее любить. В книге финал вышел трагичнее – и оттого еще больше оттеняет исходную идею: любовь уравнивает всех живых существ, будь они хоть андроидами.

Во-вторых, «Снова и снова» – единственная книга Саймака с его литературным автопортретом: это старик с удочкой, с которым герой встречается в Висконсине в 1977 году. «Звать меня Клифф, а теперь все величают старым Клиффом…» Опять же в журнале старик остался безымянным – видимо, редактор счел, что для НФ это слишком. Рыбак Клифф – писатель, он говорит, что сам как-то сочинил историю про судьбу – идет ли речь о «Снова и снова»? И потом, зачем в книге о Мессии Саймаку понадобилось выводить себя в образе рыбака? Рыбаками были апостолы; образ «духовного рыболова» Саймак использует потом в романе «Что может быть проще времени?».

И в-третьих: только в книжной версии появляется глава романа, в которой Саттона посещают представители Лиги борьбы за права андроидов. Казалось бы, это единомышленники, но герою они не нравятся: «Я сочувствую вашим целям, но весьма скептически отношусь к избранным вами методам». Позднее андроид Геркаймер объясняет Саттону: «Говорят-то они правильные вещи, но делают всё не так. Они призывают людей проявить к нам милосердие, пожалеть нас. А нам не нужны ни милосердие, ни жалость».

Понятно, что Лига – это унылые лицемеры, не способные толком избавиться от «господского» мировоззрения. Но почему главы нет в журнале – и зачем она нужна вообще? Возможно, и здесь есть актуальный подтекст – литературный. Неопрятного джентльмена из Лиги зовут Гамильтон, и нельзя исключать, что это шарж на Эдмонда Гамильтона, яркого сочинителя космооперы 1930-х и 1940-х годов, а заодно и на всю НФ той эпохи, «пачку разлохмаченных листков и потрепанных брошюр». Недаром Гамильтона сопровождают звездолетчик и экзальтированная домохозяйка – типичные герой и потребитель этой фантастики. Саймак показывает свое отношение к тем, кто мог бы добиться большего, если бы не потакал невзыскательному читателю, а писал фантастику социальную и политическую, наподобие «Карьера времени». Космооперу он не жаловал; много лет спустя, делясь впечатлениями от «Звездных войн», Саймак говорил, что, да, ему понравилось, особенно Чубакка и сцены в пустыне, «но это не искусство, и это даже не хорошая фантастика: фильм скатился в космическую оперу…».

Вот почему редактор «Гэлакси» Гораций Голд мог зарубить эту главу: революция революцией, а переходить на личности не стоит.

…Спустя год-другой Саймак и сам понял, что добиться большего в конкретных исторических условиях невозможно. «Снова и снова» читатель книги почти не заметил, социального и религиозного подтекста не увидел, аллюзии и литературные игры не оценил. В 1950-х мало кто был готов воспринимать фантастику как литературу со сложной структурой и этическими идеями. Социальные перемены заставили читателя НФ повзрослеть лишь десять лет спустя. Но ведь и сейчас понимание многослойной НФ оставляет желать лучшего: разглядеть в великой «Дюне» Фрэнка Герберта своеобразное, но точное переложение Евангелия даже умные критики способны не всегда.

Вышедший в 1952 году в форме книги «Город» снискал куда лучший прием и получил Международную премию по фантастике, в то время – самую весомую НФ-награду. Неудача «Снова и снова» Саймака не остановила. С осени 1951 по весну 1952 года он сочинял новый роман-метафору – «Кольцо вокруг солнца».

Прием здесь тот же самый: фантастические декорации шифруют реальную историю. На сей раз антураж фантастичен до абсурда – в книге есть перемещения во времени и пространстве, ложные воспоминания, мутанты, роботы, андроиды и многое другое. Сцена, в которой герой осознает, что он – мутант-андроид, могла бы принадлежать Филипу К. Дику, дебютировавшему как раз в 1952-м; задолго до Дика Саймак писал очень филип-диковские книги!

О чем же «Кольцо вокруг солнца», если не о мутантах, сговорившихся разрушить экономику планеты, чтобы вывести людей на параллельные Земли и дать людям второй шанс? Когда в США образца 1952 года некто читал об охоте на «новую расу сверхлюдей, называемых мутантами, которые пытаются захватить власть над миром» и о том, что мутанты наводняют рынок дешевыми товарами, а также, о ужас, кормят безработных,  – сразу становилось понятно, о ком идет речь. Естественно, о коммунистах, которых после Второй мировой власти США в лице Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности и сенатора Джозефа Маккарти искали, находили, судили, бросали в тюрьмы и поносили в СМИ. Наверняка Саймака особенно угнетал тот факт, что главный «охотник на красных ведьм» Маккарти был сенатором от его родного штата Висконсин. Правда, знаменитые маккартистские слушания начались в 1953 году, когда роман уже вышел, но к осени 1951 года словечко «маккартизм» знала вся Америка.

Можно пойти дальше и увидеть в Земле-2 Советский Союз, а в Большом доме – Кремль, но вряд стоит заходить так далеко. Да, Саймак намекает на коммунизм, когда его герой говорит, что «всю эту историю с мутантами выдумали красные», – но только вряд ли фантаст питал иллюзии в отношении СССР. Экономическое мировоззрение – другое дело: рассуждения о том, что капиталистическая экономика несправедлива и изжила себя, будут появляться в книгах Саймака не раз и не два. В романе «Почти как люди» (1962), ответе на книги об инопланетном вторжении вроде «Кукловодов» Хайнлайна, черные шары, маскирующиеся под людей, и не думают подчинять кого-либо своей воле. Они атакуют Землю, так сказать, экономически – пользуясь тем, что капитализм зиждется на частной собственности, просто скупают все наше имущество. И когда герой дает сенатору США дикий совет: «Издай закон против частной собственности. Любой частной собственности. Составь его так, чтобы ни один человек не имел права владеть ни футом земли, ни промышленным предприятием, ни граммом руды, ни домом…» – выглядит это как коммунистическая пропаганда в чистом виде.

Исследователь фантастики М. Кит Букер в книге «Чудовища, ядерные грибы и холодная война» пишет о том, что «Кольцо вокруг солнца» критикует даже не сам капитализм, а всю западную цивилизацию, возникшую в эпоху Просвещения, и что Саймак мечтает о «простой жизни» а-ля сельская Америка XIX века. Если и так, речь не о побеге в безмашинное прошлое – это было бы глупо. Герой «Кольца вокруг солнца» размышляет: «Будущая цивилизация, направляемая мутантами, уже не будет механистической цивилизацией, это будет цивилизация, построенная на иных социальных и экономических основах, на духовном и художественном началах, и в ней найдется место для машин». О том, как построить подобную цивилизацию, Саймак будет писать всю оставшуюся жизнь. Да, из «Кольца вокруг солнца» следует, что нужно вернуться в «пасторально-феодальную стадию», но ясно, что физически это невозможно; остается возвращение духовное.

Отдельного внимания в романе заслуживают «клубы фантазеров», объединяющие тех, кто воображает, будто живет в прошлом. О фантазерах недоброжелатели тоже говорят, что это коммунистическая пропаганда, и немудрено: в итоге они сыграют очень важную роль. С одной стороны, это явная аллюзия на «красный Голливуд», пострадавший от Маккарти и его присных, а может, и на фантастов (их, как ни странно, не преследовали; Саймаку повезло, при ином раскладе он за коммунистические проповеди вполне мог угодить за решетку). С другой – отсылка именно что к духовному возвращению в более моральные времена. Саймак уже нащупал нить, которая приведет его через полтора десятка лет к «Заповеднику гоблинов».

Надо думать, после «Кольца вокруг солнца», тоже не особо понятого современниками, Саймак разочаровался в крупной форме. Следующий роман он напишет через восемь лет. В «Что может быть проще времени?» есть прежние мотивы: мутанты, они же «парапсихи», работают на корпорацию «Фишхук» («Рыболовный крючок»), мысленно путешествуют к звездам и добывают там новые знания. Бизнесмены жалуются, что «Фишхук» разрушает капитализм, и сперва кажется, будто корпорация делает благое дело – но увы: «Фишхук» хоть и добывает новые технологии, но монополизирует рынок. Уничтожая капитализм, он предлагает взамен не свободу, но обновленное рабство.

Это все та же битва, которую Саймак описывал в «Снова и снова». Воюют три силы – те, кто хочет уничтожить истину (Галактическая Империя, Ламберт Финн), те, кто хочет истины «для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным» (Ашер Саттон, Шепард Блэйн) – и вдобавок те, кто хочет истину монополизировать (ревизионисты, «Фишхук»). Под «Фишхуком» Саймак мог подразумевать и церковь – как корпорацию, «гигантскую бухгалтерию», установившую монополию на духовный прогресс. Важно понять, что как церковная администрация часто противостоит настоящим святым, так и «Рыболовный крючок» выступает против носителей истины, рыбаков-парапсихов вроде Блэйна. Не случайно в журнальной версии роман назывался «Рыбак»; не случайно отец Фланаган говорит, что Блэйн действует «во славу Бога и на пользу человечества», «в силу божественного умысла, который мы не можем ни понять, ни оценить»…