Маршал Победы. Освободительный поход попаданца - Михаил Ланцов

Начальника ОКХ не отпускало ощущение нереальности происходящего. Бреда. Какого-то фантастического повествования. И лишь рапорты, приходящие с изрядной регулярностью, заставляли принимать творящуюся фантасмагорию как данность.

Адъютант доложил о прибытии Гудериана.

— Вижу вы не рады такой замечательной погоде? — Вместо приветствия произнес входящий Хайнц.

— А вы чему радуетесь? Или можете похвастаться тем, что ваши танки уже достигли Москвы?

— Москвы не Москвы, но кое-что уже наметилось.

— Вот как? — Оживился Гальдер. — А то эти рапорты меня совершенно в тоску загнали.

— Мои передовые разведгруппы смогли нащупать некоторые очаги обороны первого эшелона. Это значит, что скоро так доставший нас ад с этими бесконечными засадами, обстрелами и минами должен закончиться.

— Вы полагаете?

— Уверен. Вы не хуже меня знаете, что у русских главной слабостью было время стратегического развертывания. Мы хотели этим воспользоваться. Они придумали способ нам помешать. Все вполне разумно. Другой вопрос, что эти пограничники, досаждающие нам своей партизанской деятельностью, устали не меньше наших солдат. И вряд ли у них есть кто-то на замену. Да и территорию нужно подготовить. Я полагаю, что они откатятся вместе с линией фронта за оборонительных позиции. Хотя, вероятно, какая-то часть останется у нас в тылу. Но это уже забота СС. Надеюсь, вы не решитесь продвигать в жизнь этот мутный приказ Кейтеля?

— Вынужден. Он завизирован Гитлером и обязан к исполнению. Но согласен с вами, армию эта глупость будет разлагать чрезвычайно. На днях я иду на доклад к фюреру и попытаюсь его убедить в том, что пока подобные меры преждевременны. Хотя, надежды никакой. Наш добрый ефрейтор буквально с ума сошел в последние дни. Так сильно переживает скромность наших успехов.

— Ему нужно уже привыкнуть, — усмехнулся Гудериан.

— Так вы вышли к передовым позициям первого эшелона? Как организована оборона?

— Сплошной линии фронта как во Франции нет. Однако грамотно расположенные распределенные узлы обороны даже опаснее. Тем более что они, насколько мы смогли выяснить, неплохо замаскированы. Кроме того, много наблюдателей и корректировщиков. На нас довольно скоро навели артиллерию и вынудили отойти. Мы даже толком не смогли попробовать на зубок их оборону. Кроме того, я полагаю, что огневые точки расположены не в одну линию, а в некоем порядке, позволяющем им прикрывать друг друга.

— А воздух? Он помог вам?

— Что воздух? — Улыбнулся неунывающий Гудериан. — Вы сами не хуже меня знаете, что воздух контролируют русские. Ситуация напоминает Францию, только много хуже. По мне так я прямо сейчас попытался бы с ними замириться. Эта война ничем хорошим не закончится. В моем корпусе уже десять процентов личного состава убыло. Двадцать три танка безвозвратно потеряно, причем семнадцать сгорели из-за чертовых зажигательных пуль, а остальные уничтожены авиацией противника или подорвалось на минах. С автотранспортом ситуация еще хуже. Тридцать процентов грузового парка ушло в утиль. Каждый второй водитель убит или убыл по ранению. Инженеров хорошо если треть осталась. Только строевым пока относительно спокойно живется. Но это пока. Чувствую, что при попытке взять тупым лобовым ударом позиции первого эшелона РККА мы там кровью умоемся.

— У вас есть предложения?

— А они нужны? — Повел бровью Гудериан. — Насколько я знаю, фюрер уже принял решение, и мнение каких-то там генералов его не интересует.

— Но я его могу попробовать донести. Всякое бывает.

— Штурм советских позиций очень дурная затея, потому что они там, по всей видимости, хорошо окопались. По крайней мере, сходу атаковать не стоит. Нужно провести разведку. Потихоньку их прощупать. Подтянуть тяжелую артиллерию. И только потом, начинать. Причем, без штурмовых отрядов в духе тех, что в нашу юность сражались на западном фронте нам не обойтись. Пытаться взять танками такую оборону есть прекрасный способ их потерять. Я уверен в том, что противотанковых средств там достаточно. Поэтому Панцерваффе нужно будет вводить только во вскрытый пехотой прорыв, либо дальше пытаться нащупать слабость стыка частей и бить туда, надеясь на плохую согласованность…

Первого июня 1941 года генерал Гальдер был отправлен в отставку с поста начальника ОКХ, уступив оный Кейтелю прямо на совещании у Гитлера.

Глава 2

2 июня 1941 года. К западу от Луцка

Василий летел на очередное задание, ощущая легкий мандраж от которого он никак не мог избавиться. Командир эскадрильи. Боевой летчик-истребитель, у которого на личном счету свыше трех десятков самолетов противника. Но все равно. Переживал так, словно это первый бой.

Его могучий истребитель мерно рассекал воздушный океан, наравне с еще двумя дюжинами таких же машин, идущих на перехват немецких бомбардировщиков. Цельнометаллическая машина из новейших алюминиевых сплавов с мощным двигателем шла легко уверенно, как будто бы и не замечая десяти километров под собой. Просторная кабина с каплевидным фонарем. Мощное вооружение из двух пушек и двух крупнокалиберных пулеметов. Коротковолновые радиостанции, обеспечивающие надежное взаимодействие, как с другими машинами, так и с наземными службами. Еще несколько лет о таком советские ВВС могли только мечтать. А теперь — вот, пожалуйста. На их фоне лучшие немецкие машинки казались просто чем-то совершенно отсталым. Хотя, весьма недурно обученные летчики Люфтваффе все равно представляли серьезную опасность, особенно в драке на виражах, поэтому стандартной тактикой советских ВВС на этом этапе войны стали вариации «соколиного удара» без лишнего геройства.

«Каждый солдат должен стремиться не к тому, чтобы героически умереть за свою Родину, — говаривал не раз Тухачевский, — а к тому, чтобы помочь солдатам противника умереть за свою». От чего и плясали, учась работать аккуратно, здраво и по глупостям не подставляться. Что на земле, что в воздухе. Вся война превратилась в какие-то кульбиты и выкрутасы. Поначалу Василий от этих новостей просто приходил в ярость. Как же так? Бегать от врага, вместо того, чтобы выдвинуться вперед и дать ему честный бой. Довозмущался до того, что тесть в гости вызвал для внушений. И только после того, как Михаил Николаевич в числах и буквально на пальцах все объяснил, понял, каким он болваном был. Можно ведь и насмерть стоять, только зачем? Ведь задача не стоять, а побеждать, перемалывая личный состав и технику противника, изматывая его и лишая покоя. И все лишь для того, чтобы замедлить, ослабить и дать возможность мобилизованным частям привести себя в порядок и подойти к линии фронта. Покаялся он тогда. Стыдно стало.

— Бор! Бор! Я Свиток. Цель подтверждаю. Квадрат десять — сорок семь. Время три. — Раздался в наушниках голос оператора наземной службы обнаружения и сопровождения — «Сириус». О, это была просто удивительная организация, включающая в себя массу звукометрических, визуальных, радиолокационных и аналитических постов, которые отслеживали в реальном времени практически все перемещение любых самолетов в прифронтовой зоне. Как показали эти две недели боев — результативность по обнаружению врага и наведению на нее своих истребителей стоила очень многого. Сам факт ее существования оказался намного более важен, чем даже новые замечательные машины и прекрасно подготовленные пилоты вместе взятые. Будь даже сейчас старые «ишачки» с практически необученным личным составом — и то бы немца били в воздухе. По крайней мере, такая убежденность была практически у всего летного состава.

Молодой Сталин взглянул на карту. Они входили в обозначенный квадрат, опаздывая на пару минут. Но успеют. Не в первый раз.

— Сирень. Я Ромашка. Вижу цель. Групповая. Лево десять. Высота шесть. — Донесся голос командира второго звена, выведший Василия Иосифовича из задумчивости.

— Я Сирень. Вас понял, — ответил командир эскадрильи, пытаясь разобрать что-то в далеких темных точках где-то впереди, внизу и слева. Бомбардировщики шли достаточно плотным строем, а вокруг них крутились на виражах истребители. Совершенно стандартная ситуация. Не привыкли немцы забираться выше еще. Да и острая нехватка материальной части вынуждала использовать бомбардировщики с перегрузкой, а потому не только не хотели, но и не могли подниматься выше советских соколов.

Первая эскадрилья прибавила газа и вышла чуть вперед, после чего пары, одна за другой, стали падать куда-то вниз. Заметили их сразу. Начали шевелиться. Но вот попасть по несущемуся с весьма солидной скоростью истребителю в пике очень сложно, тем более что И-300 с его хорошей аэродинамикой выходил за восемьсот километров при пикировании.