Последняя - Ирина Кассета

- Ох и девка! Мужу твоему не повезет, - покачала головой она.

- Та на кой ляд мне муж, тетя? - я доела яблоко и положила огрызок на стол, чем вызвала негодование Адэт. - Я буду, как ты, жить в лесу, одна, спокойно. А эти мужики, что мне от них? Воняют, толстеют, да любови по ночам требуют. А потом у нас животы растут, а они по тавернам и бабам молодым шастают. Я ж не дура, мне и одной хорошо.

- Да что хорошего в жизни-то такой? - вознегодовала она.

- А что плохого? - возмущено ответила я. Она закатила глаза: разговор этот продолжался уже более года. Как мне исполнилось семнадцать, так Адэт его и не заканчивает. Мне уже восемнадцать давеча стукнуло, а она все изводится. - Адэт, ну ты же сама столько душ маленьких… - начала я.

- Молчи, девка! - перебила меня она. - Это я раньше делала, больше не занимаюсь.

- Знаю, тетя, но сколько ты этого навидалась. Не хочу я так. Не хочу... как мать.

- Ты и не мать, - заявила она. - Ты умнее и мужа хорошего найдешь, не полюбовника, а супруга.

- Ох, тетя, ты что, хочешь меня сплавить? - я хитро посмотрела на нее.

- Сплавишь тебя, самой топиться придется, - заворчала она.

- Не уеду я от тебя, так и знай, - заявила я, встав для пущего эффекта. Потом присела, конечно, руку тетушкину взяла, погладила. - Ну куда же ты без меня, старая? - за что была удостоена злого взгляда.

- Воспитала на свою душу, надо было тебя лесным детям отдать, - я рассмеялась.

- Они бы меня тебе тут же и вернули. Что за обряд-то проводить будем?

- Купаться пойдем. Я лохань теплой воды нагрела уже, на заднем дворе стоит.

- Не замерзнем? - удивилась я.

- Нет, тем более, купаться-то тебе придется, - теперь ехидно улыбалась уже она. Ну ведьма, как есть ведьма.

- Мне-то зачем? Я чистая, - заявила она, вставая из-за стола.

- Ты, Сона, меньше вопросов задавай да иди раздеваться. Сказала «надо», значит, надо, - женщина поднялась и начала убирать посуду. Я долго дуться не стала и пошла в свою комнатку. Если уж Адэт что-то решила, значит, надо делать. А то ну их, ведьм, еще проклянёт.

Сняла грязный сарафан, рубаху длинную, панталоны, ботиночки свои изношенные и в чем мать родила пошла на задний двор. Места у нас глухие, деревенские не заходят. А, окромя их, бояться нам некого. Комары разве что покусают, паразиты, чешись потом всю ночь.

- Потом лечить меня будешь, - сказала я, спускаясь по лестнице.

- Ничего, не заболеешь, - Адэт высыпала из ступки цветы и перемешивала их в ванне. Над водой в прохладном воздухе клубился пар.

- Уж не сварить ли ты меня удумала? - спросила.

- Хотела бы съесть - давно бы съела. Ложись.

Вокруг царила прохлада, но, опустившись в горячую воду, я почувствовала, что она помогает легче переносить жар.

- Хорошо. И за что мне такие почести? - я окунулась и намочила свои короткие волосы.

- Сиди и молчи, мне слова надо произнести.

Тетка что-то шептала на своем ведьминском языке, слова мне были непонятны, да я и не особо вслушивалась. Руки она опустила в воду, от них шел приятный голубой свет. Я закрыла глаза, по телу разливалась приятная слабость.

- Ой, - вдруг вскрикнула я и коснулась рукой правой ключицы. Тетка смотрела в ту же сторону.

- Вот же святой Марун, - она даже отшатнулась, но потом приблизилась, убрала мою руку и застыла. Я молчала. - Одарили тебя боги, девочка моя, - улыбнулась по-доброму она, но после нахмурилась. – Или, наоборот, прокляли? - Я посмотрела на нее с испугом, поворачивать голову было страшно. - Да не бойся ты, что замолчала?

- А что там такое, Адэт? - прошептала. Тут же посмотрела на свою ключицу. По ней бледно-синим светом вился цветочный узор. Веточка и нераскрытые бутоны неизвестных мне цветов.

- Одиннадцать, значит, - молвила тетя.

- Чего одиннадцать? - все так же прошептала я.

- Бутонов, чего же еще? - улыбнулась она.

- И что это значит, тетя? Не томи ты, чего пугаешь?

- А то и значит, что ты, моя девочка, - легенда, старая сказка о любви, - она погладила меня по плечу.

- Ну что ты загадками и тайнами говоришь? - обеспокоенно спросила я.

- Ты – Альва, небесная дева, которую должны охранять одиннадцать стражников, супругов.

- Ты, тетушка, совсем пустыля объелась? Какая я тебе дева небесная? Я Сона, деревенская девчонка, - рисунок тем временем пропал, оставшись слабым светом, еле различимым на коже.

- Молчать бы тебе больше, девка деревенская, что с тебя взять. Видела рисунок? - я кивнула. - Это не простой рисунок, а магический знак, отметина старых богов. Помолчи немного и дай договорить, - Адэт начала свой рассказ.

- Раньше, в первые столетия зарождения мира, когда не было трех материков, а был один большой, люди и существа, населяющие это мир, вели постоянную борьбу, воевали. Боги даровали жизнь новым создания, и они прежде всего захотели власти, своих земель, поэтому кровь в те временя лилась реками. Это было страшное время, Сона, столько тогда жителей и магии было уничтожено.

Война требовала воинов. Богам хотелось зрелищ, поэтому рождалось много мальчиков. Девочек, девушек, женщин было очень мало. И на тех велась охота. В те времена насильничали похуже, чем сейчас. Из-за этого рождались бастарды, смешивались расы, женщины умирали при родах. Мир был на грани краха. Старые боги не видели этого. Они убивали свой новый мир, не замечая.

Первыми трагедию и отчаянное положение заметили степные шаманы. Войны выматывали, в их роде не осталось ни одной женщины. Те, что были, - либо пленницы, либо полукровки. Главный шаман, чье имя давно потеряно для потомков, решил собрать совет. Он отправил посланников в далекие земли, к врагам, к друзьям, к магам, эльфам, людям.

Сколько времени прошло, уже никто не скажет, но совет состоялся. Пришло туда от каждого народа по одному представителю. И стали они взывать к своим богам, чтобы те помогли им, собственным детям.