Мальвина Бретонская - Джером Джером

На беду ее, король Херемон оказался неустанным покровителем искусства и науки того периода. Среди друзей его сыскались признанные волшебники, джинны, Девять Корриган,21 или Фей, Бретани - словом, все, кто мог оказать влияние и, как показали дальнейшие события, того и желал. Королеву Гарбундию осаждали послы; и у Гарбундии, пожелай она даже, как во многих предшествующих случаях, принять сторону своей фаворитки, не осталось иного выбора. Фею Мальвину воззвали вернуть принцу Герботу его собственное тело и всё, что в нем содержалось.

Она наотрез отказалась. Самонадеяная, настырная фея, невесть что о себе возомнившая. К тому же, был здесь и личный мотив. Это ему-то жениться на принцессе Берхте! Да видала она короля Херемона с Анниамусом в его дурацком старом колдовском халате, да с Корриганами Бретани да со всеми остальными…! По-настоящему благовоспитанная Белая Дама могла и не пожелать завершить это предложение - даже про себя. Можно представить сверкание глаз маленькой феи, топанье ее ножки. Что они могут ей сделать - любой из них - трещаньем языков да покачиваньем голов? Ей - бессмертной фее! Она расколдует принца Гербота тогда, когда сочтет нужным. Пусть займутся своими фокусами, а ей предоставят ее. Можно вообразить себе продолжительные прогулки и беседы расстроенной Гарбундии со своенравной фавориткой - взывание к разуму, к чувствам: «Ради меня», «Разве ты не понимаешь?», «В конце концов, милая, пусть он и поступил так».

Кончилось, видимо, тем, что у Гарбундии иссякло всяческое терпение. Она могла сделать то, о чем Мальвина, по-видимому, либо не знала, либо чего просто не ожидала. На ближайшую к летнему солнцестоянию ночь полнолуния было созвано торжественное собрание Белых Дам. Место встречи древние летописцы описали с более чем обычной скрупулезностью. Оно состоялось на земле, которую за много веков до той поры приподнял надо всею Бретанью волшебник Калиб, дабы образовать могилу королю Тарамису. На севере лежало «Море Семи Островов». Можно догадаться, что это хребет, образуемый горами Арре.22 Присутствовала «Дама Источника», что наводит на мысль о глубоком зеленом пруду, из которого берет начало речка Д'Аржан. Его можно поместить примерно на полпути между современными городами Морле23 и Кальяк.24 Прохожие даже в наши дни говорят о тиши и безлюдности этого высокого плато - без деревьев, без домов, без каких-либо следов человеческих рук, кроме вздымающегося вверх монолита, вокруг которого беспрестанно воют пронзительные ветры. Там - возможно, на одном из обломков этих огромных серых камней - восседала судьей королева Гарбундия. И приговор ее был (апелляции на него не предусматривалось): изгнать фею Мальвину из круга Белых Дам Бретани. Одной и без прощенья суждено ей бродить отныне по лику земли. Имя Мальвины было торжественно вычеркнуто из книги имен Белых Дам навсегда.

Удар этот, должно быть, поразил Мальвину столь же сильно, сколь был для нее неожидан. Не произнеся ни слова, ни разу не оглянувшись, ушла она прочь. Можно представить себе белое, застывшее лицо, широко раскрытые невидящие глаза, дрожащие неуверенные шаги, цепляющиеся за воздух руки, мертвую тишину, окутывающую ее, точно саван, со всех сторон.

С той ночи фея Мальвина исчезает из хроник летописцев Белых Дам Бретани, из легенд и каких бы то ни было преданий. Она не появляется в истории вплоть до 1914 года н.э.

II. Как все получилось

Как-то вечером к концу июня 1914 года командир авиазвена Рафлтон, временно прикомандированный к французскому эскадрону, размещавшемуся тогда в Бресте,25 получил по беспроволочному телеграфу26 указания немедленно возвратиться в штаб Британской военно-воздушной службы в Фарнборо27 (в графстве Гемпшир28). Ночь, по милости роскошной полной луны, предоставила бы все необходимое освещение, и юный Рафлтон принял решение отправиться незамедлительно. Судя по всему, он покинул летное поле за арсеналом в Бресте часов в девять. За Юльгоа29 у него начались неполадки с карбюратором. Сперва он хотел дотянуть до Ланьона,30 где ему была бы обеспечена квалифицированная помощь; но дела пошли все хуже и хуже, и, приметив подходящий участок ровной земли, он решил сесть и разобраться во всем самому. Приземлился он без труда и взялся за расследование. Без подмоги работа отняла больше времени, чем он расчитывал поначалу. Ночь стояла теплая и душная, с едва ли дуновением ветерка, и, закончив работу, он ощутил жару и усталость. Натянув шлем, он уже собрался было шагнуть в сиденье, но красота ночи навела его на мысль, что перед стартом приятно бы, пожалуй, было слегка размять ноги и проветриться. Он зажег сигару и осмотрелся.

Плато, на которое он приземлился, было подобно столу, высоко стоящему над окружающей местностью. Оно расстилалось вокруг него - без деревьев, без домов. Нечему было нарушить линию горизонта, кроме скопления продолговатых серых камней - остатков, как он сказал себе, какого-то древнего менгира31 - довольно обыкновенного зрелища в одиноких заброшенных землях Бретани. Обычно камни валяются опрокинутые и разбросанные, но этот отдельный экземпляр волею случая остался в течение всех прошедших столетий нетронутым. Слегка заинтересовавшись, командир авиазвена Рафлтон не спеша зашагал к нему. Луна стояла в зените. Насколько тиха была ночь, отложилось у него в голове по тому, как он явственно услышал и сосчитал удары церковных часов, бывших милях32 в шести от него. Он помнит, что посмотрел на свои часы и отметил небольшую разницу между ними и церковными. На его уже было восемь минут после полуночи. С замиранием последних отзвуков далекого колокола тишина и одиночество места словно вернулись и навалились на него с еще большей настойчивостью. Пока он работал, это его не тревожило, но рядом с черными тенями, что отбрасывали эти седые камни, они словно намекали о чьем-то присутствии. С чувством облегчения встретил он мысль о возвращении к своей машине и запуске двигателя. Тот загудит, зажужжит и вернет ему уютное чувство жизни и безопасности. Он только разок обойдет вокруг этих камней и улетит. Поразительно, как они бросают вызов старику Времени. Как поставили их здесь, по всей вероятности, десять тысяч лет тому назад, так и стоят они тут до сих пор алтарем обширного храма с зияющим небосводом вместо крыши. И вот, глазея на них с сигарой в губах и борясь со странным забытым импульсом, тянущим его за колени, он услышал доносящийся из самого сердца великих серых камней мерный вдох и выдох тихого ровного дыхания.

Юный Рафлтон честно сознается, что первым порывом его было броситься наутек. И лишь солдатская выучка удержала ноги на вереске.33 Объяснение, конечно, было простым. Какой-то зверь устроил себе в этом месте логово. Но когда было известно животное, спящее столь крепко, чтобы его не потревожили шаги человека? Если бы оно было ранено и не могло убежать, то не стало бы дышать с такой спокойной, тихой правильностью, столь странно выделяющейся на фоне спокойствия и тишины вокруг. Может, гнездо совы? Такой звук издают молодые совята - сельские жители зовут их «храпунами». Юный Рафлтон отбросил сигару и опустился на колени, с целью пошарить в тенях… и дотронулся до чего-то теплого, и мягкого, и податливого.

Но это была не сова. Наверно, он прикоснулся очень легко, потому что она и тогда не проснулась. Она лежала, подложив под голову руку. И теперь, вблизи, когда глаза его стали привыкать к теням, он увидел ее совершенно ясно: и волшебство приоткрытых губ, и отблеск белых рук и ног под легкими покровами.

Что' он должен был сделать - это тихонько подняться и удалиться. Затем можно было кашлянуть. Если бы она и тогда не пробудилась, можно было легонько дотронуться, скажем, ей до плеча и позвать сначала тихо, затем погромче: «Mademoiselle"34 или «mon enfant».35 А еще лучше было потихонечку удалиться на цыпочках и оставить ее спать дальше.

Ему эта мысль, похоже, в голову не пришла. В его оправдание можно сказать, что ему было всего двадцать три года; что, обрамленная лиловым светом луны, она показалась ему самым прекрасным созданием, какое только когда-либо представало его глазам. К тому же надо всем этим тяготела какая-то тайна - та атмосфера далеких первобытных времен, из которых корни жизни до сих пор еще продолжают тянуть свои соки. Предположительно, он позабыл о том, что он - командир авиазвена Рафлтон, офицер и джентльмен; забыл о надлежащем этикете применительно к обнаружению дам, спящих без присмотра на уединенных вересковых лугах. А еще вероятнее, он вообще ни о чем не думал, а под влиянием силы вне его власти склонился и поцеловал ее.