Кое-какие заметки о ничтожестве - Говард Лавкрафт

   Но и без всего этого чтения и сочительства у меня было очень отрадное детство: первые годы жизни - оживлены игрушками и вылазками на улицу, а долгий промежуток после десятого дня рождения - заполнен продолжительными, хотя и поневоле недалекими, прогулками на велосипеде, что близко познакомили меня со всеми живописными и волнующими воображение сторонами новоанглийской деревни и сельской местности. Я вовсе не был каким-то там отшельником - несколько шаек местной детворы числили меня в своих рядах.

   Здоровье помешало мне посещать колледж; но неформальные домашние занятия и влияние исключительно ученого дядюшки-врача помогли избавиться от худших последствий недостатка образования. В годы, что должны были стать университетскими, -я от науки обратился к литературе, сосредоточась на созданном в восемнадцатом столетии, чьей частью я до странного сильно себя ощущал. Сочинение страшных историй временно прекратилось, хотя я и любую мистику, какую только удавалось отыскать - включая странноватые вещицы, часто попадавшиеся в дешевых журнальчиках вроде "The All-Story" и "The Black Cat". Писал же я преимущественно стихи и статьи - беспросветно никудышные и ныне надежно спрятанные и преданные вечному забвению.

   В 1914 году я открыл для себя и присоединился к Объединенной Ассоциации Любительской Прессы, одной из нескольких общенациональных организаций литературных новичков, публикующих собственные газеты, которые все вместе образуют крохотный мирок полезной обоюдной критики и поддержки. Пользу от этого братского кружка едва ли можно переоценить, ибо соприкосновение с другими участниками и критиками чрезвычайно помогло мне, позволив избавиться от наихудших архаизмов и облегчить тяжеловесность стиля. Этот мир "любительской журналистики" ныне лучше всего представлен Национальной Ассоциацией Любительской Прессы - обществом, которое я могу лишь настоятельно и искренне прорекомендовать любому начинающему автору. (За информацией обращайтесь к секретарю, Джорджу У. Трейнеру-мл., 95 Стайвесант-авеню, Бруклин, Нью-Йорк.) Именно в рядах организованного самиздата я впервые получил совет возобновить сочинительство - шаг, который я и совершил в июле 1917 года, один за другим написав "Склеп" и "Дагона" (оба позже вышли в "Weird Tales"). Знакомства, налаженные через самиздате, привели и к первой профессиональной публикации моих рассказов - в 1922 году, когда "Home Brew" напечатал кошмарный сериал, озаглавленный "Герберт Уэст, реаниматор". Более того, тот же круг свел меня с Кларком Эштоном Смитом, Фрэнком Белкнэпом Лонгом-мл., Уилфредом Б. Тальманом и другими, чьи имена позднее прогремели в царстве историй о необычном.

   В 1919 году открытие лорда Дансени - у которого я взял идею вымышленного пантеона и фоновой мифологии, представленной "Ктулху", "Йог-Сототом", "Югготом" и т.д. - придало моей творческой фантазии мощный толчок; и я выдал на-гора куда больше материала, чем когда-либо раньше или впоследствии. В то время я вообще не помышлял и не надеялся стать профессиональным писателем; но появление в 1923 году журнала "Weird Tales" открыло весьма устойчивый рынок сбыта. Произведения периода 1920 года несут на себе ощутимую печать двух моих главных эталонов, По и Дансени, и в целом чересчур грешат экстравагантностью и сгущением красок, чтобы обладать серьезной литературной ценностью.

   Тем временем, после 1920 года мое здоровье резко улучшалось, и отныне мое довольно неподвижное существование начали разнообразить скромные путешествия, позволяющие свободнее удовлетворить мой жгучий интерес к древностям. Главнейшим моим наслаждением, не связанным с литературой, стал воскрешающий прошлое поиск волнующе древних зданий и пейзажей по старым колониальным городам и провинциальным дорогам старейших заселенных областей Америки, и мало-помалу мне удалось покрыть значительную территорию от восхитительного Квебека на севере до тропического Ки-Уэста на юге и красочных Натчеза и Нового Орлеана на западе. Среди моих любимых городов, помимо Провиденса, - Квебек, Портсмут в Нью-Хэмпшире, Салем и Марблхед в Массачусетсе, Ньюпорт в моем родном штате, Филадельфия, Аннаполис, Ричмонд, хранящий память о По, Чарлстон восемнадцатого века, Сент-Огастин шестнадцатого века и сонный Натчез с его головокружительно крутым обрывом и пышными субтропиками окрест. "Архэм" и "Кингспорт", упоминаемые в моих рассказах, являются более-менее переделанными версиями Салема и Марблхеда. Моя родная Новая Англия и ее вековечная, неспешная мудрость глубоко запечатлелись в моем воображении и часто различимы в том, что я пишу. В настоящее время я живу в Провиденсе, в 130-летнем доме на вершине древнего холма, где из окна над моим письменным столом открывается, приковывая взор, панорама почтенных кровель и старых ветвей.

   Сейчас мне ясно, что мои литературные таланты фактически ограничены историями о мечтах и снах, о странной тени и космической "нездешности" - несмотря на мой пристальный интерес ко многим другим сферам жизни и профессиональную деятельность по редактированию обычной прозы и стихов. Понятия не имею, почему это так. Я не питаю никаких иллюзий насчет сомнительных достоинств своих рассказов и не жду, что стану серьезным конкурентом моим любимым авторам - По, Артуру Мейчену, Дансени, Алджернону Блэквуду, Уолтеру де ла Мару и Монтегю Родсу Джеймсу. Единственное, что я могу сказать в защиту своих работ, - они искренние. Я отказываюсь механически следовать правилам массовой литературы или заполнить свои рассказы шаблонными персонажами и ситуациями, но упорно стараюсь воспроизвести подлинные чувства и впечатления - со всем талантом, который есть в моем распоряжении. Результат, возможно, скверен, но я все-таки, скорее, продолжаю стремиться к серьезному литературному выражению, чем к соответствию искусственным стандартам дешевого чтива.

   Годами я пытался улучшить и облагородить свои рассказы, но так и не добился желанного результата. Некоторые из этих попыток были упомянуты в ежегодниках О'Брайена и O.Генри, а несколько - удостоились переиздания в антологиях-; но все проекты издания сборника закончились ничем. Возможно, один или два коротких рассказа скоро выйдут отдельными брошюрами. Я никогда не пишу, когда не могу быть непосредственным - выражая настроение, уже возникшее и требующее кристаллизации. В некоторые мои рассказы включены реальные сны, которые я видел. Скорость и манера, в которой я пишу, сильно разнятся от случая к случаю, но лучше всего мне работается по ночам. Среди собственных произведений мои любимцы - "Сияние извне" и "Музыка Эриха Цанна", в названном порядке. Я сомневаюсь, что когда-нибудь смогу преуспеть в заурядной разновидности научной фантастики.