Зачистка под ноль - Сергей Зверев

В руке он сжимал плотно набитый кожаный портфель. В нем были пара артефактов и несколько древних рукописей, добытых огромным трудом и жертвами. До сего времени они хранились в замке под присмотром ныне уже покойного монаха. Им не нашлось места в тайных хранилищах СС, куда заранее, на случай поражения, водружаются арийские святыни, как правило, либо поддельные, либо никому не нужные, типа пресловутой чаши Грааля, копья Судьбы или рун древних ариев. Но профессор Лиценбергер знал цену тому, чем обладал сейчас. Верил, что когда-нибудь раритеты сработают и заставят вздрогнуть этот мир, привнося в него новый порядок. И он не собирался выпускать их из своих цепких когтистых пальцев…

Глава 2

Все причастные должны умереть

Командир танкового батальона Ричард Вильямс меньше всего думал о судьбах планеты. Американского майора сейчас волновало лишь то, что его танки действуют в опасном отрыве от основных сил. Прикрытие пехоты, тыловые службы – все это осталось далеко позади. Немцы дали прикурить его легкой танковой дивизии, но Вильямсу удалось прорвать на своем участке наступления их оборону и углубиться в тыл врага. В результате из его сорока штатных, разношерстных, собранных с миру по нитке американских и английских «Шерманов», «Файерфлаев», «Першингов» осталось всего восемнадцать танков. И с ними в соответствии с полученным приказом он должен был перемалывать встречающиеся силы противника и выйти на соединение с наступающей шестьдесят пятой пехотной дивизией.

Высунувшись по пояс из люка, с приличной высоты командирской башенки ревущего и трясущегося как в лихорадке «Шермана» Вильямс оглядывал холмистые окрестности с редкими перелесками и шпилями далеких немецких городков. И на миг с болью он осознал, как же тяжело рисковать шкурой и хоронить своих людей в последние дни невиданной доселе всемирной бойни. Но победа сама не приходит. Ее приходится вырывать у противника – злого, ожесточенного, не желающего уступать и готового умирать. Правда, Вильямс не раз слышал, что нынешним немцам далеко до тех, кто несокрушимыми армадами двигался на восток в сорок первом и сорок втором годах. Русские перемололи тот матерый вермахт. И если уж сегодняшний фольксштурм бился с таким ожесточением, то страшно представить, как бы дело обернулось с теми, опытными волками, с легкостью захватившими почти всю Европу. Но их уже не будет, и майор возносил хвалу богу за это.

Миг сомнений и тоски прошел. Вперед. Летящая грязь из-под гусениц. Привычный запах бензина. Стальная мощь. Пусть Гитлер удавится на своих подтяжках, а танки Вильямса поспособствуют этому!

Неожиданно впереди ухнул взрыв.

– Головной дозор. Доложить, что происходит! – крикнул в микрофон рации Вильямс.

А головной дозор батальона, огибая холм, скрывавший часть дороги, чуть ли не лоб в лоб налетел на небольшую немецкую колонну. Заработала пушка «Першинга», разнесшая в клочки передовой БТР с крестами на бортах. От следующего выстрела подскочил и опрокинулся в кювет черный лакированный «Мерседес».

Ну, а дальше началось избиение младенцев. Второй бронетранспортер попытался развернуться, но получил бронебойный в корпус. Третьему «Ганомагу» взрывом повредило гусеницу, и он едва не перевернулся.

Оставшиеся в живых немногочисленные эсэсовцы выпрыгивали из поврежденных машин и разбегались, используя естественные укрытия местности, кустарник, траншеи. Они умело и сноровисто рассредоточивались, уходя от свинцового дождя.

– Грязные боши! Это вам от моей мамочки из Калифорнии! – азартно прикрикивал командир головного танка, вырвавшегося на радостях вперед и поливающего фрицев из пулемета.

И получил два заряда из фаустпатрона в моторный отсек и под башню.

Эсэсовцы сопротивлялись до последнего. По боям с русскими они отлично помнили, что живыми их не берут. И сейчас готовились подороже продать свою жизнь.

– Отсекаем! – приказал Вильямс.

Вокруг простиралась ровная местность, на горизонте виднелся городок, пылающий после налета английской авиации. Хорошее место для охоты. Танки начали охватывать эсэсовцев, отрезая им пути к отступлению…

«Мерседес» лежал набоку. Повезло, что снаряд рванул рядом, а не врубился в салон. Шофер был посечен осколками и, хрипя, истекал кровью в салоне. Но он не интересовал никого. Главное, пассажиры были живы. Вжимаясь в землю, они лежали в старой воронке от авиабомбы, на дне которой хлюпала вода.

– Гром и молния, – прошептал гауптштурмфюрер СС Зигмунд фон Рихтгофен. – Откуда здесь американцы?! Нас зажали!

«На кого я сейчас похож», – совершенно не к месту подумал гауптштурмфюрер и, поняв всю абсурдность своих мыслей, издал нервный смешок. Смерть уже почти схватила его за шиворот, а он волнуется по поводу чистоты еще недавно идеально выглаженного и отлично скроенного мундира.

Грохот стоял адский. Грохотали автоматы и пулеметы. Грохотали танковые орудия. Грохотали двигатели. Обычная какофония боя была чужда обоим эсэсовцам, мастерам совсем других дел, ни разу не кормившим вшей в окопах, не нюхавшим пороха на переднем крае. Ухнул фаустпатрон – он возвещал о том, что сопровождавшая охрана решила биться до конца. И этот самый конец не за горами.

Оберфюрер Лиценбергер, цепко сжимая свой бесценный портфель, приподнялся, чтобы прикинуть пути отхода. Пули с вжиканьем прошли поверх его головы. Он пригнулся, дрожащими пальцами расстегнул мягкую кожаную кобуру и вытащил «вальтер» – смешное оружие против танков.

– Я попытаюсь уйти и вывести вас, герр оберфюрер! – воодушевленно воскликнул Зигмунд.

– Бесполезно, – Лиценбергер почувствовал, как его сердце остро кольнуло, оно не было рассчитано на такие перегрузки.

– Мы вырвемся. И я спасу материалы, – Зигмунд кивнул на портфель.

– Бесполезно, – повторил оберфюрер с горечью.

Они знали друг друга давно – еще со времени учебы Зигмунда в Кенигсбергском университете. Побывали вместе в таких адских местах, о которых мало кто слышал. Работали в концлагерях с экспериментами над унтерменшами. Много пережито ими вместе. Зигмунд не раз выручал своего руководителя и учителя. Тот платил ему стремительным продвижением по службе и доступом к фантастическим тайнам. И вот теперь Лиценбергер направлял «вальтер» в лоб своему ученику.

– Прости, Зигмунд. Ты был мне как сын. Но ты слаб для этих тайн.

Расклад сил, как и смертный приговор, был прост и обжалованию не подлежал. Гауптштурмфюреру нужно поднять и развернуть ствол автомата, а его противнику – сделать лишь одно движение пальцем. Не опередить! Сейчас Зигмунд умрет. Его, потомка известной военной фамилии, родственника легендарного летчика Первой мировой войны «Красного барона», а также двоюродного племянника фельдмаршала авиации, сейчас продырявят пулей, без сожалений и сомнений, как какое-нибудь ничтожное животное из концлагеря. И это через два дня после того, как ему исполнилось двадцать шесть! Он погибнет не как солдат – в бою, от вражеской пули, а от руки человека, которого когда-то боготворил. В этом было что-то настолько неправильное, что его разум отказывался охватить и принять сей факт. Не было страха, только недоумение и пустота.

– Прости, мой мальчик. Но все причастные должны умереть. Мы встретимся в следующем перевоплощении! – произнес оберфюрер.

На Зигмунда вдруг накатила злость. Чертов лицемер не мог ничего сделать без патетического вступления. Это было подло!

Гауптштурмфюрер никогда не давал оснований усомниться в своей стойкости и верности. А этот старый негодяй рассудил, что верности и стойкости у него нет. И теперь лишал его возможности умереть достойно. Он не заслужил такого!

Взялся делать – делай, а не болтай, как на лекциях. К этой истине оберфюрер никогда не относился с почтением. Это его и подвело…

Словно в замедленной киносъемке Зигмунд четко увидел, как палец учителя заскользил, вдавливая спусковой крючок.

Мгновение – и гауптштурмфюрера словно двинули кузнечным молотом по лбу. Мир накрыл глухой колпак. Значит, так ощущает себя человек, которому вошла пуля в лоб? В ушах вата, мысли ворочались с трудом. Кому вошла пуля? Ему вошла? Стоп! Оберфюрер Лиценбергер! Он лежит в грязи, его спина – кровавое месиво… А он, Зигмунд, на коленях… Живой!

С трудом он осознал произошедшее.

Оберфюрер, не ведая того, спас его. Прикрыл своим телом, которое приняло на себя осколки от рванувшего рядом снаряда. Смертоносный металл иссек Лиценбергера и портфель со святынями. И почти не тронул Зигмунда. В этом был знак судьбы.

Рядом тряхнул землю еще один разрыв.

И гауптштурмфюрер отключился…

Американцы не обратили внимания на не подающего признаков жизни эсэсовского офицера. Танкисты, уничтожившие большую часть врагов, в темпе собрали трофеи и двинули дальше, на соединение со своими частями.