Бесценная награда - Ханна Хауэлл

К ней шагнул высокий черноволосый человек с искрящимися весельем глазами и поклонился.

– Сэр Бретт Марри, миледи. Только острая нужда лишила нашу Ариадну ее обычной безупречной учтивости.

Катриона присела в реверансе.

– Я леди Катриона Маки. Добро пожаловать в Банулт.

– Благодарю за радушный прием. А это мои спутники: мой брат сэр Аркур Марри, сэр Там Камерон, сэр Оуэн Макмиллан и сэр Каллум Макмиллан, – представил он, показывая на каждого по очереди, и каждый коротко поклонился.

Пять рыцарей, думала Катриона, надеясь, что выглядит не настолько ошеломленной, какой себя чувствует. Пять крупных, сильных, тренированных и благородных рыцарей. И все слишком красивы, чтобы женщина могла сохранять душевное спокойствие, решила она, заставив себя успокоиться и посмотреть по очереди на всех пятерых. Двое черноволосых Марри и трое их рыжеволосых товарищей, причем у четверых зеленые глаза чуть разных оттенков. Единственный, у кого глаза не зеленые – сэр Аркур. Его янтарные глаза очень напомнили ей волка, и она быстренько помолилась, чтобы его характер не соответствовал этому беспощадному взгляду. Впрочем, по-настоящему Катриону встревожило другое – несмотря на мужественные красивые лица четверых спутников сэра Бретта, ее взгляд не задерживался на них, а быстро возвращался к нему. От одного вида его высокой сухощавой фигуры у нее учащался пульс, а этого она никак не хотела.

Раньше пульс у нее учащался только при виде ее мужа, Бойда, несмотря на большую разницу в возрасте, и Катриона частенько гадала, не было ли это всего лишь предчувствием грядущей беды. А теперь, будучи двадцатипятилетней вдовой и матерью, она считала себя слишком старой и рассудительной для подобных глупостей. Да еще угнетала и ответственность, тяжело на нее давившая. Нет уж, пусть пульс учащается у женщин, от которых не зависит столько жизней, которым не нужно думать, чем накормить общину в следующий раз и как обеспечить всем необходимым.

– Позвольте проводить вас в ваши спальни, – сказала Катриона, поворачиваясь и направляясь к лестнице, ведущей в главную часть замка. – Боюсь, вы сочтете их весьма убогими по сравнению с тем, к чему привыкли, но зато они чистые.

– Я уверен, это как раз то, что нам нужно, – отозвался сэр Бретт.

Голос у него был низкий, с хрипотцой. Катриона ощутила невольный трепет, услышав его. В тот единственный раз, когда это случилось с ней раньше, все кончилось тем, что она вышла замуж за человека хорошего, но не испытывавшего к ней ни особой страсти, ни любви. Она видела доброту и интерес там, где имелись только отсутствие чувств и нужда в приданом. Крепко ухватившись за эти печальные воспоминания, она укрепилась духом, резко выпрямилась и постаралась как можно быстрее развести мужчин по их спальням.

– Тебе не показалось, что леди Маки прыгала из комнаты в комнату, как кролик, услышавший собачий лай? – спросил Аркур, начиная снимать заляпанную грязью одежду.

Бретт отвел взгляд от двери, в которую только что выбежала леди Катриона, и подошел к креслу у камина. Спальня была чисто убрана, но скудно обставлена простой незамысловатой мебелью. Камин свидетельствовал о том, что когда-то здесь водились деньги или же все имеющиеся деньги ушли на ремонт большого укрепленного замка, примыкающего к старой сторожевой башне. Он не сомневался также, что ради возведения высоких толстых стен, окружающих его, тоже пришлось опустошить сундуки.

– Возможно, она не привыкла к гостям, – произнес он, усаживаясь и снимая испачканные грязью сапоги.

– Тоже верно. – Аркур, оставшийся в одних брэ[1], подошел к окну и выглянул наружу. – Но что-то здесь неладно.

– Ты имеешь в виду, что все мужчины тут либо слишком молодые, либо слишком старые? Что по двору бегает целое войско детишек? Или, может быть, что деревня, которую мы проехали, наполовину пуста?

– Все это, да еще и то, что они не похожи на людей хоть немного обученных. Скорее кажется, что им просто дали мечи и велели охранять общину.

– Да, это точно. В основном они вели себя, как юнцы, которых только начали обучать. Пара человек и вовсе уронили свои мечи, когда попытались вытащить их из ножен. Ариадна говорила, что ее кузина – вдова. Возможно, хорошо обученные воины, рыцари, отправились на поиски нового места, когда ими стала править женщина.

– Может быть. Существуют мужчины, которые такого не переносят. Не возражаешь, если я попытаюсь выяснить все, что смогу, о ее милости, о Банулте и живущих тут людях?

– Вовсе нет. Ариадна здесь, и она нуждается в защите. Брайан тронется умом, когда обнаружит, что она исчезла. И уж меньше всего мне хочется, чтобы он окончательно рехнулся из-за того, что мы охраняли ее без особого усердия.

В дверь резко постучали, и Аркур отошел от окна. Он открыл дверь, и в спальню торопливо вошли с полдюжины юнцов, тащившие большую деревянную ванну и ведра с водой. Вбежавшая за ними девушка сильно покраснела при виде полуголого Аркура, бросила на кровать белье и выскочила за дверь.

Бретт, глядя ей вслед, покачал головой. Похоже, даже слуги тут толком не знают свою работу. Определенно в Банулте что-то неладно.

Может, просто подойти к леди Катрионе и спросить напрямик, что происходит? Нет, пока не стоит. Во-первых, они не настолько хорошо знакомы, чтобы было понятно, правду ли она говорит, а во-вторых, Бретт опасался часто с ней встречаться. В ее присутствии в нем снова пробудились чувства, умерщвленные, казалось, много лет назад. И кровь быстрее побежала по жилам.

И это его удивило. В леди Катрионе не было ничего особенно соблазнительного, ничего такого, что многоопытный мужчина, познавший немало женщин, мог бы счесть привлекательным. Не высокая и не низкая, не пышнотелая, но и не тощая, и волосы у нее не каштановые и не рыжие, правда, длинные, густые и блестящие. Даже глаза не поддавались описанию – не голубые и не серые, какой-то странный оттенок. Лицо милое, но он видел много лиц куда милее. И все-таки что-то в ней привлекло его внимание и теперь не отпускало.

Бретт мысленно выругался. За прошедшие пять лет он имел мало дел с женщинами, что бы там ни думала его семья, хотя очень старался изменить это, в особенности во время предшествовавшего этим годам двухлетнего хмельного забытья. Трудно предаваться плотским радостям, когда перед глазами встает призрак утраченной возлюбленной. Ничто не может лишить мужчину желаний вернее, думал он. Это и чувство вины за ее смерть, такое же острое даже по прошествии семи долгих лет. Он больше не желал испытывать вожделение к женщинам, но не давало покоя ощущение, что леди Катриона Маки запросто может пробудить плотскую страсть.