Артефактика. От теории к практике - Любовь Ремезова

Яшма, рубины, амазонит принадлежат созвездиям Скорпиона, Овна и Весов соответственно, одно из лучших сочетаний. На стандартный конус… Я на мгновение прикрыла глаза, мысленно набрасывая расположение камней. Если первичная категория защитная, то ведущую роль стоит отдать амазониту, он обладает среди этих трех самой сильной аурой талисмана-защитника. Затем яшма – оберег от порчи и сглаза. И последнее место – рубин, даст амулету силу, напитает его, закрепит воздействие первого и второго…

С этими мыслями я углубилась в расчеты, из которых вынырнула только на мгновение, когда мастер окликнул и сообщил, что отлучится. Магия камней уже утащила меня в свои манящие глубины, поэтому я лишь кивнула и вернулась к прерванному занятию. А опомнилась, только когда приступила к рисунку и обнаружила, что у меня на столе нет рейсшины[1]. В столе ее тоже не оказалось, как и на стеллаже с материалами и инструментами, как и под столом (мало ли…). Я вылезла оттуда и так и осталась сидеть на полу в раздумьях.

Помнится, было сказано, если чего не найдешь – иди к Кайстен, но местной кладовщицы я, откровенно говоря, побаивалась. Одного-единственного раза, когда я сунулась к ней за необработанными изумрудами по просьбе одного из мастеров, мне хватило, чтобы теперь обходить складские помещения по широкой дуге. Поскольку я тогда была вынуждена не только детально обосновать, зачем они мне нужны, но и чуть ли не рассказать всю свою родословную до десятого колена с пометками «не замечена, не привлекалась, не употребляла». Пойдешь к ней за рейсшиной, а потом объясняй, как это я не нашла ее в кабинете у ведущего мастера, и что я вообще делала в этом кабинете, и, кстати, почему он до сих пор не вернул остатки от восьмикаратного сапфира, взятого год назад, поскольку шестикаратного не нашлось. Да-да, это у меня тоже спросили, когда я, стажер, пришла к ней на второй день работы в мастерской. И даже мои недоуменно хлопающие глаза не остановили ее от бурчательной лекции на тему того, как некоторые безответственные примы присваивают казенное имущество. Собственно, тогда я и услышала имя мастера Шантея в первый раз.

Я передернула плечами, представив черный сверлящий взгляд кладовщицы, и поднялась с пола.

Схожу-ка я лучше к мастеру-ювелиру. Им в мастерской О’Тулла была гнома по имени Дейдрэ МакАльпин. К нам, стажерам, она с первого дня отнеслась сердечно, провела экскурсию и даже пару раз сама, без просьб с нашей стороны, приглашала, если в ювелирной происходило что-то такое, на что будущим артефакторам было бы интересно посмотреть. У нее наверняка есть рейсшина, да и кабинет старшего мастера-ювелира расположен всего в двух шагах от кабинета мастера Шантея.

Я сначала неуверенно постучала и, лишь услышав звонкое «войдите!», просунула голову в дверь.

– Мастер МакАльпин, здравствуйте, а…

– Так, дорогая моя, еще раз назовешь меня мастер МакАльпин – и больше никаких показательных ювелирных выступлений! Я вам что говорила, когда прибыли? Дейдрэ! Можно подумать, мне все двести лет, а не каких-то шестьдесят! Я еще, может, и помоложе тебя буду по нашим меркам! – весело ответствовала гнома, едва глянув, кто заявился. – Удачно ты зашла, иди что покажу!

Я торопливо приблизилась. «Что покажу» в исполнении мастера-ювелира обычно выглядело весьма впечатляюще.

– О… – только и смогла восхищенно выдохнуть я при виде огромного серого куска горной породы, который на сколе искрился молочной белизной, рассыпающейся мириадами цветов и оттенков, переливающейся и вспыхивающей при малейшем движении.

Благородных опалов такого размера мне раньше видеть не доводилось. Этот камень чаще встречался в виде тонких слоев или плоских линз, а тут такое богатство. Да он, наверное, размером с куриное яйцо будет, даже больше!

– Красавец, а? – гордо проговорила мастер-ювелир и любовно погладила камень, словно лично его создавала, отстранив от этого тонкого дела матушку природу.

– Не то слово. – Я не удержалась и коснулась кончиками пальцев сверкающего разлома. Даже неоформленный, необработанный камень отозвался на прикосновение скрытой силой, способной горы свернуть. – И куда вы его потом?

– А, Максу отдам! – Гнома улыбнулась и хитро добавила: – Если будет хорошо себя вести.

«Максу?» – едва не переспросила я, но почти сразу сообразила, о ком идет речь, припомнив табличку. Только мое замешательство от Дейдрэ не ускользнуло.

– Ох уж эта молодежь! – тоном древней старушки пробормотала гнома. – Все бы вам радикулит раньше времени другим приписывать! Мы тут стареть не торопимся, поэтому чтобы «вы» я от тебя больше не слышала!

Перед глазами мелькнул насмешливый взгляд и ехидная улыбка, и я мысленно признала, что свойское «Макс» подходит прима-мастеру куда больше, чем благообразное «мастер Шантей». Только вряд ли я когда-нибудь осмелюсь его так назвать даже за глаза!

В Лидийской школе артефактики, превосходящей по престижу даже столичную, панибратство не поощряли. В присутствии учителей мы даже друг к другу обращались на «вы», что уж говорить о тех, кто старше. Так что могла ли я подумать, что в артефактной мастерской О’Тулла, первой в Лидии по работе с камнями и металлами, порядки царят вольные? Хотя стоит отметить, когда я узнала, что по распределению попадаю на обязательную стажировку именно сюда, я вообще не могла ни о чем думать. Ибо сложно думать, прыгая на одной ножке, радостно попискивая и вешаясь на всех попавшихся на глаза одноклассников.

Мастер Дейдрэ бережно, словно младенца, взяла камень в руки и опустила его в широкую глубокую чашу с мутной голубоватой жидкостью.

«Купель Эпаро», – опознала я. Сейчас сложный алхимический состав расщепит все инородные тела, помещенные в чашу, кроме тех, что соответствуют заранее заданному образцу. Камень очистится от лишней породы, засияет еще ярче и позволит понять ювелиру, в какую форму лучше всего облечь это чудо.

Жидкость негромко зашипела и начала выделять легкий сероватый дымок. Дейдрэ с чувством выполненного долга отряхнула руки и отвернулась – процесс займет еще немало времени.

– Вот и нечего тут придворные реверансы разводить, – подытожила мастер. – Все мы когда-то стажерами да подмастерьями были. Даже примы.

Она усмехнулась, будто знала нечто забавное о прошлом мастера Шантея, но продолжать не стала, а переспросить я постеснялась. Может быть, как-нибудь в другой раз, когда уже окончательно обнаглею.

– А ты, кстати, что думаешь? На второй категории остановишься или на третью будешь заявку подавать?

О, этот вопрос для меня никогда не стоял. Уже семь лет назад, когда мне исполнилось тринадцать и меня приняли в школу, я знала, что пятая категория для меня – абсолютный минимум, на котором я готова остановиться, и то только при условии, что в муках породить очередной шедевр[2], разобью себе голову о стену. О первой, присуждаемой по окончании пятого курса, и говорить не стоило, вторую, получаемую после успешно пройденной стажировки, мама с папой, потомственные артефакторы, мне бы не простили. Третья… уже можно попасть обычным мастером в мастерскую вроде этой. Или податься в надомники, но на сколь-нибудь престижные заказы в таком случае рассчитывать нет смысла. Для ведущего мастера даже в месте попроще нужна минимум четвертая, значит, на пятую стоит замахиваться однозначно. Две финальные категории – прима и гранд-мастер – были сродни мечте и доставались несомненным гениям. А кто знает, вдруг один такой где-нибудь во мне дремлет?

– Буду подавать на третью, – призналась я и не смогла сдержать смущенную улыбку, когда гнома одобрительно кивнула.

– Идеи для шедевра уже есть? Подержи-ка. – Мастер сунула мне в руки затянутое серебристыми нитями мелкое сито. – Поможешь звездную пыль просеять?

– Ага, – кивнула я в ответ на просьбу и вздохнула. – Идей пока нет.

– Ничего, появятся, – весело обнадежила Дейдрэ без толики сомнения в голосе. – От нас еще ни один стажер без шедевра не уходил!

Насыпая в сито искрящуюся звездную пыль, она весело рассказывала мне об одном парнишке, которого идея осенила, пока хозяин лавки, лепрекон Боллиндерри О’Тулл, отчитывал его за испорченный камень. О другом, на которого снизошло озарение, пока он драил полы, разлив по ним несмываемые чернила для начертания рун. О третьем, который вообще едва зашел в мастерскую в самый первый день, увидел ряды артефактов, выставленных на продажу в лавке, хлопнул себя по лбу и засел творить…

Закончив с пылью, я сердечно поблагодарила хозяйку мастерской за весело проведенное время и направилась к выходу.

– Нинон? – окликнула она меня, когда я взялась за ручку двери.

– А? – Я обернулась, уже наполовину погруженная в мысли о том, что после таких историй стоит непременно постоянно носить при себе бумагу и карандаш – вот и угадай, когда придет вдохновение!