Город пустыни и солнца - Элииса

с земли. Здешние быки ленивые, неповоротливые, сонные и утробно мычат, они не бывали свирепыми даже весной. Товия бежал впереди них, перепрыгивал через ступеньки, а сухой теплый ветер играл синими лентами на покрывале Виссаи. Может, сегодня и не придется клянчить рыбу у рыбаков.

Перед ними распахнули тяжелые кованные двери в три человеческих роста. Когда еще не была достроена городская стена, когда был еще не заложен фундамент под дворец первого Главного советника, эти двери уже приказали выковать двадцати кузнецам и поставить их на безлюдной пустоши. На каждой пяди темной бронзы — люди, люди, люди — много людей, вся история древнего воина и его супруги Лиет. Этот город стар и город наполнен солнцем. Когда же небо пошлет хоть немного дождя.

— Вон он! — Товия крикнул, и сердце Виссаи пропустило удар.

На другой стороне обмелевшего Данура был холм, крутой и неровный, совсем пустой, без единого куста или пожелтевшей травы, пара ворон вышагивала по нему, но не находила ни семян, ни жуков.

«Это холм», — хотелось думать Виссае, и она намеренно не откидывала покрывало, пляшущее перед глазами.

— Это вол, — негромко промолвил Иссур, не отводя взгляд от холма. — Ты только посмотри на рога.

Рога были длиной с гигантские ветви, витые и крепкие. В носу вола было золотое кольцо — столько золота в нем! Со всех крыш золотого Фарр-Лиета вряд ли набралось бы столько позолоты, чтобы сплавить ее в это кольцо.

— Только представь, — шепнул стражник то ли ей, то ли нет. — если он чей-то. Если у него есть кольцо, если у него есть хозяин — то кто тот великан и что он сотворит с нашим городом, если найдет нас?

Виссая смотрела на огромного зверя, на его кольцо, на золотые цепи-канаты, обвивавшие рога, но казавшиеся легкой паутинкой, переносимой ветром. Он был страшным из-за небывалых размеров и очень красивым. На нем никогда не пахали землю. Быкам, созданным для плуга и для телег, не украшают рога.

— Не думаю, что у него есть хозяин, — отвечала Виссая, завороженно глядя, как огромные глаза смотрят на свое отражение в речке, гигантские ноздри раздуваются и пускают по воде огромные пузыри. Вол видел их, всех троих, но неглубокий Данур занимал его значительно больше.

— Мое ведро!

Ладошка мальчика выскользнула из руки Виссаи, тот перепрыгнул еще через пару ступенек и побежал к своему крохотному ведерку у самого берега.

— Товия! — вскрикнула прачка, но вол даже не поднял головы от воды. Он перестал пускать пузыри и начал пить. Такие странные звуки, слышит ли их кто-нибудь в городе?

Она спустилась к воде, теперь она стояла по пояс посреди обмелевшего Данура и волны, нагоняемые пьющим волом, качали ее и разбивались о ее тело, точно о небольшую скалу. Вол пил и фыркал, ил поднялся со дна, уже не было видно разноцветных блестящих камешков и круглых, точно монетки, рыбешек. Тонкие водоросли в бурой воде проплывали мимо нее по течению. Виссая не заметила как и зачем собственные ноги перенесли ее вброд на другую сторону речки. Она стояла, крошечная женщина, рядом с огромным зверем-горой и, точно зачарованная, глядела на него. Виссая протянула вперед руку. Шкура зверя была шершавой и очень горячей, будто белые стены домов Фарр-Лиета.

— Как он велик, — прошептала она.

— Это единственное, что тебя удивляет?

Иссур стоял рядом, взволнованный и промокший. Он был прав, и Виссая снова взглянула на шкуру под своей рукой. Та была темной, как самые поздние сумерки, но не черной, а синей.

— Мы должны рассказать Главному советнику? — негромко спросила Виссая, отлично зная, что это совсем не вопрос.

***

Главный советник Фарр-Лиета вышагивал по начищенным до блеска залам своего дворца, а там, внизу, у подножия всех лестниц этого города суетились, точно назойливые мошки, люди — и все они ждали ответа. В его же дворце в своих семи комнатах, убранных тонкими коврами и высокими вазами, ждали его слов и его прекрасные семь дочерей, которым давно уже было пора найти женихов, удобных ему. Все началось полторы луны назад, когда на пороге его дворца с высокими башнями появился кто-то из стражи города. Какая-то мелкая сошка, начальников он еще помнил в лицо, тот пришел с женщиной в голубом покрывале, и Главный советник сперва устало подумал, что стражник просит его об отгуле из-за внезапной женитьбы. Будто у советника нет других дел. Но в глазах стражника не было нелепой нежности, привычной влюбленным, да и в словах его не было просьбы.

Огромный вол, лежавший горой возле реки Данур. Огромный, неповоротливый и вполне безобидный, когда все узнали об этой напасти, то сперва заперлись в домах на пару недель, но на исходе луны, мальчишки уже отрезали шерсть с хвоста чудища и мастерили из волосков веревки и луки. А теперь пошли шепотки. Все большие проблемы начинаются так, думал Главный советник. Какой-то дурак начинает шептать. Шепот заманчивее, в конечном итоге он слышен лучше громкого крика. Однажды днем его помощник доложил, что в нижнем городе зреет недовольство. Дождей все еще не было, а у реки, их последней надежды, лежит огромная животная туша, которая пьет больше, чем все жители города. Кто знает, сколько пройдет времени, прежде чем Данур превратится в мелкую лужу? На другую неделю к нему пришли от общины достойных людей. В городе, говорили они, уже давно едят лишь рыбу, чечевицу и пьют отвары из засушенных фруктов, а под стенами города лежит добротное мясо, которого всем в Фарр-Лиете хватит на несколько лет. Им хотелось мяса, жира и жил, и кто бы их смог обвинить в этой малости.

Но чем убить великана-быка, и не разнесет ли он в предсмертной агонии весь этот город. Дочери, даже седьмая, самая младшая, ходили за ним попятам и требовали, чтобы он отдал им синюю шкуру чудовища. Такую мягкую, такую красивую, на столько чудесных вещиц ее бы хватило. А золото, конечно же, надо забрать в городскую казну. Каждый день приходил кто-то новый, топтался у входа и требовал одного — невозможного. Желательно, смерти синего вола. Тогда — и это будет разумно, говорили они — вол не выпьет всю воду из речки. Тогда, согласно кивали другие, у них будет мясо на множество дней. Тогда, клянчили его прекрасные дочери, у них будет новая крепкая кожа вместо стоптанных башмачков, и им же вторила стража, которая хотела обтянуть волшебной шкурой щиты. Все считали это разумным — и никто не хотел сам идти.

С каждым днем в толпе росло