Испания от античности к Средневековью - Юлий Циркин

Идеи Гутшмидта и Ригеля были восприняты и развиты следующими поколениями ученых. Вскоре после Первой мировой войны А. Допш доказывал, что во всех решающих областях экономической и социальной структуры с Удо VIII в. продолжалось непрерывное развитие. Большой вклад в эту теорию внес бельгийский историк А. Пиренн. Он умер в 1935 г., а через два года вышла его большая работа «Магомет и Карл Великий», в которой он развил свое видение этой эпохи. По его мнению, не переселение германских народов, а совершенно своеобразный феномен ислама определил переломный момент мировой истории — переход от античности к Средневековью. Пиренн исходил как из политических, так и, главным образом, экономических критериев. В периферийных зонах, особенно в Британии и Северной Галлии, германские вторжения действительно принесли с собой значительные потери. Но в тот период главным районом развития оставалось Средиземноморье, а там германцы выступили лишь как наследники античного мира. И в хозяйстве, и в культуре в течение долгого времени сохранялось единство средиземноморского мира. Германские государства строились по образцу Поздней империи, не внося практически ничего нового. Экономическую структуру по-прежнему определяла крупная земельная собственность в ее позднеримской форме. Центром этого позднеантичного мира являлся Константинополь, и император оставался авторитетом и в глазах германских королей. И только с вторжением ислама в середине VII в. положение изменилось радикально. Единство средиземноморского мира была разрушено, его южная часть приняла другой язык и другую религию, и ее центр переместился в Дамаск, а затем в Багдад. Была разрушена средиземноморская торговля, являвшаяся до этого материальным носителем единства. И Византия, и новые государства Европы стали жить самостоятельной и новой жизнью. Во Франкском королевстве пришла в полный упадок власть Меровингов, строивших эту власть по римскому образцу, а пришедшие им на смену Каролинги заключили союз с папой, и все это означало начало совершенно новой эпохи — Средних веков.

После Второй мировой войны в Западной Германии сформировалась так называемая «новая доктрина» историко-юридической школы. В противоположность большинству старых немецких ученых, подчеркивавших решающую роль германцев в становлении новой Европы и ее права и грешивших национализмом, столь основательно скомпрометированным в годы гитлеризма, сторонники «новой доктрины» доказывали, что ранние германские кодексы имеют мало общего с древнегерманским правом, а в основном вышли из вульгарного римского, господствовавшего в провинциях, где германцы поселились. Эта идея была распространена и на социальные, политические и экономические процессы. К. Ф. Штроекер обосновывал идею существования так называемых восточногерманских государств (Вестготского, Остготского, Вандальского), которые (в отличие от западногерманского Франкского) по сути являлись прямыми продолжениями соответствующих римских структур.

Эта точка зрения в настоящее время хотя и не является единственной, но все же превалирует в мировой науке[1]. Подлинной границей между античностью и Средневековьем считают не свержение Ромула Августу-ла и не смерть Юлия Непота, а то время, когда окончательно исчезает работоспособность античных механизмов[2]. Время же их действий можно назвать «поздней древностью». Понятие «поздняя древность», как указывают специалисты по историографии, окончательно приобрело права гражданства. Это время теперь рассматривается не столько как упадок и падение Римской империи (и уж во всяком случае не как наступление «темных веков» варварства), сколько как переход от античной цивилизации к средневековой{2}.

Существует, однако, и несколько другой подход. В истории Европы выделяются три кризиса, каждый из которых сопровождался катастрофой существующей цивилизации с ее ценностями и в ходе которых рождалась новая цивилизация, естественно, с использованием некоторых (разумеется, далеко не всех) достижений прежней, докризисной. Первый кризис покончил с эгейской цивилизацией бронзового века, и из него вышла цивилизация греко-римская, античная. Вторым был кризис, разрушивший античную цивилизацию, и в ходе его формировалась европейская. Третий кризис начался в 1914 г. с началом Первой мировой войны, усугубился Второй мировой войной и продолжается в настоящее время{3}. Поскольку мы живем сейчас в обстановке этого кризиса, то представить себе новую цивилизацию, которая выйдет из него, мы пока не в состоянии. Если принять эту точку зрения, то время крушения Римской империи и существования варварских королевств и будет эпохой второго общеисторического кризиса. И стой и с другой точки зрения время существования Поздней империи и варварских королевств составляют одну эпоху. В таком случае свержение Ромула Августула в 476 г. (или смерть в 480 г. Юлия Непота, до самой смерти считавшегося на Востоке законным императором Запада) не является всемирно-историческим событием. После этого события исторический процесс продолжался в тех же рамках, что и до него. Римский мир, действительно потерял свое политическое единство, но империя оставалась, сточки зрения римлян, особенно восточных властей, речь шла о восстановлении ее единства, а варварские королевства, как бы ни складывались их отношения с ней, признавали ее высокий авторитет. В политическом, социальном, экономическом плане движение непрерывно шло в направлении, заданном еще в конце III—V в. Во всех этих планах институты в новых государствах развивались в старых формах, в большой степени сохраняя и старое содержание. Германцы, жившие накануне переселения еще в значительной степени родоплеменным строем, создавая государственность, не могли не воспринять существующие институты.

Еще яснее это выступает в плане культуры. Разумеется, культурный упадок несомненен. Но начался он не с приходом варваров, а гораздо раньше. Варвары, в основном германцы, принесли с собой свою культуру, которая, однако, очень скоро (а в значительной степени еще до оседания на территории Римской империи) оказалась под сильным позднеримским влиянием. Варваров, поселившихся в бывших провинциях Римской империи, было сравнительно немного по отношению к местному населению, а его элита к тому же превосходила их в культурном отношении и обладала гораздо большим социальным опытом. В языках пришедших варваров не было слов и формул для оформления новых социально-политических структур, и они волей-неволей принимали латинские. И сравнительно скоро германцы теряют свой язык и переходят на местные варианты латыни, на каких говорило все окружающее население, сохраняя только (да и то далеко не в полной мере) свои личные имена. Так что не римское провинциальное население германизировалось, а германцы романизовались.

Большую роль в этом сыграла католическая Церковь. Когда германцы осели на территории империи, они были либо язычниками, либо христианами, но не католиками, а арианами. Только франки очень скоро после захвата Северной Галлии стали католиками. Арианство позволяло германцам сохранять их этническую идентичность. Но постепенно они стали обращаться в католицизм. А языком католической Церкви был латинский. Большинство писателей того времени были клириками, и латинский язык оказывается также языком тогдашней литературы. Говорить же о полном упадке письменной литературы в то время невозможно. Историки литературы даже говорят об остготском в VI и вестготском в VII в. предренессансе{4}. На латинском языке пишутся хроники, составляются все официальные документы, в том числе законы. Латынь, таким образом, становится и повседневным языком всего населения, и литературным, и официальным, и богослужебным. Сам язык, разумеется, изменяется. В церковной службе и в документации пытаются сохранить правильный латинский язык, но уже в хрониках и других литературных произведениях можно отметить некоторые изменения. Но, конечно, самые значительные изменения происходят в повседневной латыни, которую и восприняли германцы. В эту эпоху начинается формирование романских языков.

Отсюда и встает вопрос: являлось ли время варварских вторжений и существования варварских государств на территории Западной Римской империи ранним Средневековьем или поздней древностью? И это — не просто спор о словах. Всем ясно, что это время — переходное. Но каково было качество этого перехода? Какие элементы преобладали в нем: античные римские или новые германские? Те, кто определяет эту эпоху как позднюю древность, настаивают на первом ответе, а сторонники раннего Средневековья — на втором[3].

Все сказанное имеет прямое отношение к Испании. После арабского завоевания и начала так называемой Реконкисты, т. е. обратного отвоевания страны христианами, христианские короли Северо-Западной Испании первое время представляли себя прямыми продолжателями вестготских королей, а свое государство — преемником разрушенного Вестготского королевства. Затем эта связь ослабла, но своеобразная германизирующая традиция осталась в испанской интеллектуальной среде. И проблема отношения Вестготского королевства к прошлому — Римской империи — и будущему — испанскому феодализму — решалась в основном так, что резкая грань проводилась между римской и вестготской Испанией, но зато устанавливалась преемственность между вестготами и последующими испанскими государствами, между вестготским обществом и обществом христианских государств более позднего времени, между культурой, принесенной варварами, и культурой испанского Средневековья. Крупнейшими представителями этой тенденции в первой половине и середине XX в. были такие видные ученые, как историк К. Санчес Альборнос и филолог Р. Менендес Пидаль. К. Санчес Альборнос в своих многочисленных и очень важных работах доказывал, что уже в вестготское время в Испании формировались те структуры и институты, которые типичны и характерны для развитого феодализма. Поэтому для него и его школы V—VIII вв. были временем раннего Средневековья{5}. Сам Санчес Альборнос, являясь решительным противником франкизма, покинул Испанию после поражения республиканцев, но его школа в Испании продолжала существовать. Ее фактическим главой стал ученик Санчеса Альборноса Л. Г. де Вальдеавельяно, который обобщил свои и чужие исследования в синтетическом труде «История Испании», первый том которого охватывает период от начала испанской истории до позднего Средневековья{6}. Для него Вестготское королевство было первым национальным испанским государством, потерянным из-за слабости монархии, подтачиваемой сепаратизмом феодальных (или феодализирующихся) вельмож.