Литерный поезд генералиссимуса - Евгений Сухов

– Все так, – легко согласился Иосиф Виссарионович, – немцы хотят взять реванш за свое поражение в Сталинградской битве. Совсем недавно они пробовали осуществить наступление на юго-восточном направлении, но у них ничего не получилось: наши полководцы оказались искуснее, а советские войска – сильнее. Немецкая наступательная операция обернулась для них поражением, и вот сейчас подошло самое подходящее время, чтобы развить успех.

Комиссар государственной безопасности второго ранга никак не мог сообразить, с какой именно целью Сталин решил поговорить с ним об оперативной военной обстановке. Для этой цели вполне подошел бы маршал Жуков или генерал-полковник Рокоссовский – оба великолепные стратеги, а его дело – государственная безопасность. Но слушал внимательно, ожидая ответа, и он последовал:

– Вы согласны со мной, товарищ Серов?

– Так точно, товарищ Сталин.

– А что вы сами об этом думаете, товарищ Серов?

– Неделю назад из Смоленска в расположение армии генерал-майора Поленова пришел немецкий перебежчик, фельдшер… он рассказал, что немцы планируют дальнейшее наступление.

Сталин утвердительно кивнул:

– Я знаком с этим материалом. Этому направлению боевых действий Ставка придает большое значение, а поэтому я должен лично выехать на место и увидеть, что там происходит на самом деле. Что вы скажете, если я вам дам поручение подготовить спецпоезд и в дальнейшем сопровождать меня на Западный фронт и Калининский?

– С радостью выполню ваше поручение, товарищ Сталин, – охотно откликнулся комиссар государственной безопасности второго ранга Серов. – Товарищ Сталин, можно задать вам вопрос?

– Задавайте.

– Почему вы не хотите поручить ваше сопровождение товарищу Власику? Ведь он руководит вашей личной охраной.

– Из соображений конспирации… О моем отъезде на фронт будут знать всего лишь несколько человек, для всех остальных я по-прежнему остаюсь в Москве. Ведь все привыкли к тому, что где Власик, там и товарищ Сталин. – По губам Верховного скользнула мягкая улыбка.

Комиссар Серов невольно напрягся, распрямившись чуток. На плечи ложилась большая ответственность. Серову было известно, что товарищ Сталин редко выезжал на фронт, сам он мог припомнить лишь только два таких эпизода, не задокументированных кинохроникой, имелись фотографии, хотя в действительности их могло быть больше. Три таких снимка имелись в его собственном архиве. Причем сфотографировал товарища Сталина Власик, являвшийся и его личным фотографом.

Первая фотография была датирована июлем сорок первого года, когда Иосиф Виссарионович выдвинулся по Михайловскому шоссе, где переночевал в небольшой деревенской избе. На снимке был запечатлен бронированный «Паккард» Верховного. Рядом стоял товарищ Берия и отдавал какие-то распоряжения двум подошедшим офицерам. Снимок всецело передавал обстановку на фронте: лица офицеров напряжены, озабочены, в глазах усталость. На второй фотографии был отмечен эпизод выезда Сталина на левый берег реки Угры в район Юхнова. Иосиф Виссарионович стоял в сопровождении немногочисленной охраны и командующих. А вот на третьей фотографии он рассматривал карту районных военных действий. Было видно, что разговор случился где-то в тенистом дворике. В небольшом отдалении стояла полуторка, в кузове которой сидели три красноармейца и два офицера из охраны Сталина.

Иван Серов подавленно молчал, не смея поделиться обременительными сомнениями: «Нужно ли ехать Верховному главнокомандующему в штабы фронтов по дорогам, разбитым разрывами снарядов, развороченным гусеницами танков, где в прифронтовых советских тылах продолжают оставаться недобитые элементы и шастают диверсанты. К чему подвергать себя смертельной опасности?»

Но Серову было известно, что Сталин тщательно продумывал каждое свое решение, значит, в рискованной поездке существовал некий глубинный смысл, о котором он даже не подозревал.

– Теперь мне все ясно, товарищ Сталин. А знает ли о предстоящей поездке товарищ Берия?

– У товарища Берия сейчас очень много работы, я бы не хотел его отвлекать. Думаю, что с этим заданием вы справитесь без его содействия… А о своем решении я ему скажу… за день до отъезда. И еще вот что, состав должен быть старый, неприметный. Такой, на котором я разъезжал в Гражданскую близ Царицына. К роскоши я не привык, – улыбнулся Сталин. – Как-нибудь доберусь и на старом. Главное, чтобы ехал. Даю вам два дня на подготовку.

– Разрешите исполнять, товарищ Сталин?

– Идите, – сказал Сталин, подняв со стола курительную трубку.

Глава 2

31 июля. Руки в гору!

Планер, преодолев на большой высоте линию фронта, пошел на снижение. Через иллюминатор Михаил Свиридов видел, как в стороне, в нескольких километрах от предполагаемого места высадки, вспыхнул костер, ярко осветив вспаханное поле, и тотчас погас. Дважды куда-то в темноту шарахнули зенитки, блеснув огнем, а затем на землю вновь навалился тяжелый мрак.

– Пора, – сказал механик, посмотрев на парашютистов, и распахнул дверцу планера. В просторный салон тотчас ворвался поток холодного воздуха. – На выход!

Свиридов поднялся со скамьи и подошел к самому краю. Земли не видать, одна лишь беспросветная темень, которая не имела ни начала ни конца. Оттолкнувшись, он упал в свободное падение, почувствовав, как сильный ветер треплет его кожу, раздирает лицо. Дернув за кольцо, услышал, как с сильным хлопком раскрылся парашют, невольно ощутив рывок. Некоторое время Михаил Свиридов просто наслаждался полетом, потом поле, казавшееся всего-то небольшим пятнышком, стало стремительно приближаться. На краю пашни стоял какой-то длинный барак, невольно приковавший внимание. Михаил Свиридов совершал уже двадцать седьмой прыжок, но всякий раз опасался смотреть вниз, полагая, что расшибется. Согнув ноги, он ощутил несильный удар и завалился в высокую колючую траву. Увидел, как в черноте неба раскрылись еще четыре парашюта и, подхваченные ветром, были тотчас отнесены в лес. Придется достаточно порыскать, чтобы собрать всю группу. Отцепив стропы, Свиридов собрал парашют и припрятал его под кусты, старательно забросав травой.

Осмотрелся, как будто бы никого. В десяти километрах раскинулось село Покровское, где размещался штаб Тридцатой армии. Осталось только разыскать остальных и вместе двигаться дальше. Если не произойдет ничего непредвиденного, то к вечеру подойдут на место и будут готовы к выполнению поставленной задачи.

Стараясь не ступать на взрыхленную землю, Свиридов вышел на проселочную дорогу и заторопился в направлении предполагаемого приземления группы. Некоторое время он шел вдоль оврага, поросшего густым орешником, а потом завернул в лес. По его предположению, парашютисты должны были двинуться ему навстречу, однако его всюду окружала тишина. На душе сделалось тревожно. Уже минут сорок он бродил, продираясь через густые заросли, но все безрезультатно. Похоже, что группу разбросало в разные стороны на приличное расстояние, чего нередко случается при десантировании, и собраться вместе будет сложно.

Вышел на поляну, выглядевшую посредине густого леса всего лишь светлой проплешиной, и тотчас боковым зрением уловил с правой стороны от себя какое-то неясное движение. Точнее, это была тень, выпрыгнувшая из леса. Рука, приученная к рефлексам, тотчас легла на кобуру, но в следующую секунду Михаил Свиридов услышал негромкий голос:

– Товарищ старший лейтенант.

Повернувшись, Свиридов увидел радиста Ерофеева.

– Ты неожиданно появился, – с некоторым облегчением проговорил Свиридов. – Я бы мог тебя пристрелить… товарищ младший сержант.

Свиридов сам подбирал людей на предстоящее задание, а потому ознакомился с делом каждого. Из личного дела Ерофеева следовало, что его настоящая фамилия Храпов. Звали Алексеем. В плен он попал в феврале сорок второго года. Три месяца содержался в лагере для военнопленных в Сувалках, где изъявил желание сотрудничать с абвером. Впоследствии его перевели в разведшколу, в живописное местечко близ Бреславля. Разведшкола, размещавшаяся в старинном замке, была на особом счету и готовила диверсантов и радистов для прифронтовых районов и глубокого тыла Советского Союза. А потому каждый третий из агентов проходил тщательную проверку. Руководящий и преподавательский состав школы состоял из белоэмигрантов, люто ненавидящих советскую власть. Большинство из них были сотрудниками контрразведывательного подразделения абвера. Алексей Храпов сумел доказать, что ненавидит советскую власть и искренне желает служить великой Германии, показав при этом невероятное прилежание в учебе (в группе радистов из пятнадцати человек он был лучшим). После трехмесячного обучения он был направлен в свою первую краткосрочную командировку в Ленинград, за что получил первую медаль. Вторая командировка – в Смоленск, о деталях которой не было сообщено даже ему, начальнику группы. Именно за нее в подразделении «Абвер-103» Храпову торжественно и перед строем начальник группы Корзак вручил «Железный крест».